Атлант расправил плечи. Книга 1 - Рэнд Айн (книги полностью бесплатно .txt) 📗
Франциско молчал.
– Я знаю, что мне нечего тебе предложить, – сказала она. – Я не могу говорить с тобой о капиталовложениях. Деньги тебя не интересуют. Индустриальные проекты уже давно ничего не значат для тебя. Поэтому я не стану притворяться, что это честная взаимовыгодная сделка. Я просто прошу подаяния. – Она перевела дух и добавила: – Дай мне эти деньги как милостыню, как подачку, потому что для тебя они ничего не значат.
– Не надо, Дэгни, – глухо произнес Франциско; она не поняла, что звучало в его голосе: боль или гнев. Он стоял, опустив глаза.
– Ты дашь мне денег, Франциско?
– Нет.
Помолчав немного, она сказала:
– Я пригласила тебя не потому, что рассчитывала на твое согласие, а потому, что ты единственный человек, который может меня понять. Поэтому я должна была попытаться. – Она говорила все тише и тише, словно надеялась, что это помешает ему понять ее чувства. – Понимаешь, я до сих пор не могу поверить, что ты конченый человек… потому что ты… я знаю, ты все еще можешь услышать меня. Ты ведешь распутную жизнь, но твои поступки, даже то, как ты говоришь о них, свидетельствуют об обратном… Я должна была попытаться… Я больше не могу терзаться сомнениями и теряться в догадках, пытаясь понять тебя.
– Я подскажу тебе. Противоречий не существует. Всякий раз, когда ты считаешь, что сталкиваешься с противоречием, проверь исходные положения. Ты обнаружишь, что одно из них ошибочно.
– Франциско, – прошептала она, – почему ты не хочешь сказать мне, что с тобой произошло?
– Потому что в данный момент ответ причинит тебе неизмеримо большую боль, чем сомнения.
– Неужели он так ужасен?
– До этого ответа ты должна дойти сама. Дэгни покачала головой:
– Не знаю, что тебе предложить. Я больше не знаю, что представляет для тебя ценность. Ведь даже нищий должен что-то давать взамен, должен придумать какую-то причину, по которой ты можешь захотеть помочь ему. Я думала… успех – когда-то для тебя это значило очень много. Успех в промышленном предприятии. Помнишь, как мы с тобой когда-то говорили об этом? Ты был очень строг. Ты от меня многого ожидал. Ты сказал мне, что я должна оправдать твои ожидания. Я так и сделала. Тебе было интересно, каких высот я достигну в «Таггарт трансконтинентал». – Она обвела рукой кабинет. – Вот как высоко я поднялась… И я подумала… если воспоминание о том, что когда-то представляло для тебя ценность, еще что-то значит, – пусть это насмешка, или мимолетная грусть, или просто чувство-подобное тому, что человек испытывает, возлагая цветы на могилу… может быть, во имя этого… ты дашь мне денег.
– Нет.
– Эти деньги ничего для тебя не значат – ты потратил куда больше на бессмысленные увеселения, ты вышвырнул куда больше на бесполезную затею с рудником Сан-Себастьян…
Он поднял глаза и посмотрел ей прямо в лицо. Впервые за все время она увидела, как в его глазах блеснула искорка живого отклика, ясный, безжалостный и необыкновенно гордый взгляд, словно то, в чем она его обвиняла, придавало ему сил.
– О да, – медленно протянула Дэгни, словно отвечая на его мысль. – Я понимаю, все понимаю. Я всячески поносила и осуждала тебя из-за этих рудников, я всеми возможными способами выразила тебе свое презрение, а теперь вернулась к тебе за деньгами. Как Джим, как все те попрошайки, с которыми тебе приходилось сталкиваться. Я знаю, что ты торжествуешь, что можешь рассмеяться мне в лицо и имеешь полное право презирать меня. Что ж, может, такое удовольствие я могу тебе доставить. Если ты хочешь развлечься, если тебе было приятно смотреть, как Джим и эти мексиканские прожектеры пресмыкаются перед тобой, – может быть, тебе доставит удовольствие сломить и меня? Разве это не будет тебе приятно? Неужели ты не хочешь услышать из моих уст, что ты побил меня по всем статьям?
Неужели ты не хочешь увидеть, как я ползаю перед тобой на коленях? Скажи, что тебе больше по нраву, и я покорюсь.
Его движения были так стремительны, что она ничего не успела понять; ей лишь показалось, что сначала он вздрогнул. Франциско обошел вокруг стола, взял ее руку, поднес к своим губам и поцеловал. Это был знак глубочайшего уважения, словно он хотел придать ей сил. Но пока он стоял, прижимая к губам, а потом к лицу ее руку, она поняла, что он сам хочет почерпнуть сил у нее.
Франциско отпустил ее руку и посмотрел ей в глаза. Он улыбнулся, даже не пытаясь скрыть страдание, гнев и нежность.
– Дэгни, ты хочешь пресмыкаться передо мной? Ты не знаешь, что это значит, и никогда не узнаешь. Человек не пресмыкается, когда заявляет об этом так честно, как это сделала ты. Неужели ты думаешь, я не понимаю, что попросить у меня денег было с твоей стороны самым смелым поступком. Но… не проси меня, Дэгни.
– Во имя всего, что я когда-нибудь для тебя значила, – прошептала она, – всего, что еще осталось в тебе…
В то же мгновение, когда она подумала, что видела это выражение на его лице раньше, в их последнюю ночь, она услышала его крик – крик, который прежде никогда не вырывался у него в ее присутствии:
– Любимая, я не могу!
Они посмотрели друг на друга, замолчав от удивления, и она увидела, как изменилось его лицо. Оно вдруг резко огрубело. Он рассмеялся, отошел от нее и сказал оскорбительно безразличным тоном:
– Прошу простить мне манеру выражаться. Мне приходилось говорить это многим женщинам, но по несколько иному поводу.
Она уронила голову и сидела, съежившись и не беспокоясь о том, что он это видит. Когда она подняла глаза, на ее лице застыло полное безразличие.
– Хорошо, Франциско. Неплохо сыграно! Я действительно поверила. Если ты решил таким образом воспользоваться моим предложением и доставить себе удовольствие, тебе это удалось. Я ничего не буду у тебя просить.
– Я тебя предупреждал.
– Не понимаю, на чьей ты стороне. Это кажется невероятным, но ты на стороне Орена "Бойла, Бертрама Скаддера и твоего бывшего учителя.
– Моего бывшего учителя? – резко спросил Франциско.
– Доктора Роберта Стадлера.
Он облегченно усмехнулся:
– А, этого. Он – бандит, который считает, что его цель оправдывает захват моих средств. – И добавил: – Дэгни, я хочу, чтобы ты хорошенько запомнила свои слова – на чьей стороне, как ты говоришь, я нахожусь. Однажды я напомню тебе об этом, и тогда посмотрим, захочешь ли ты повторить их.
– Тебе не понадобится напоминать мне об этом. Франциско повернулся, собираясь уйти, и, непринужденно кивнув на прощанье, сказал:
– Если бы линию Рио-Норт можно было построить, я бы пожелал тебе удачи.
– Ее построят. И она будет называться линией Джона Галта.
– Что? – вскрикнул Франциско. Дэгни насмешливо усмехнулась:
– Линия Джона Галта.
– Боже мой, Дэгни, почему?
– Разве это название тебе не нравится?
– Как тебе пришло в голову выбрать его?
– Во всяком случае звучит куда лучше, чем мистер Никто или мистер Некто, правда?
– Дэгни, но почему именно это?
– Потому что оно тебя пугает.
– Что, по-твоему, оно значит?
– Невозможное. Недостижимое. И то, что вы все боитесь моей линии, как боитесь этого имени.
Франциско рассмеялся. Он смеялся, не глядя на нее, и каким-то необъяснимым образом она чувствовала уверенность, что он забыл о ней, что сейчас он где-то далеко, он смеялся в неудержимом приступе веселья и горечи над чем-то, к чему она не имела никакого отношения.
Потом он повернулся к ней и сказал совершенно серьезно:
– Дэгни, на твоем месте я бы этого не делал. Она пожала плечами:
– Джиму это название тоже не понравилось.
– А что тебе в нем нравится?
– Я ненавижу это имя. Ненавижу всеобщее ожидание конца света, ненавижу обреченность и этот бессмысленный вопрос, который всегда звучит как крик о помощи. Я по горло сыта ссылками на Джона Галта. Я собираюсь объявить ему войну.
– Ты ее уже объявила, – ровным голосом сказал Франциско.
– Я построю для него железную дорогу. Пусть придет и заявит свои права на нее.
