Бродяги Севера (сборник) - Кервуд Джеймс Оливер (электронная книга txt) 📗
Дикая смесь из людей, собак и огня находилась от него всего только в ста ярдах. Его ноздри были полны роскошного аромата от жареных оленей, и, когда он высунулся вперед все еще с той волчьей осторожностью, которой научила его Серая Волчица, люди на длинных жердях пронесли мимо него громадного оленя и бросили на обтаявший вокруг огней снег. В одном порыве вся дикая масса праздновавших бросилась на него с обнаженными ножами, и множество собак с ворчанием ринулось вслед за ними. В следующий затем момент Казан забыл уже о Серой Волчице, забыл обо всем, чему научили его люди и Пустыня, и серым пятном прокатился через площадку.
Собаки откинулись назад, когда он добежал до них, так как человек пять из служащих фактора стали хлестать их длинными плетями из оленьих ремней. Конец плети больно прошелся по плечу одной из эскимосских собак, и в намерении схватить зубами за плеть она вонзила свои клыки в зад Казану. С молниеносной быстротой он возвратил ей этот укус, и в тот же момент челюсти обеих собак сошлись. Затем они сцепились, и Казан схватил эскимосскую собаку за горло.
С криками люди бросились их разнимать. Опять и опять их плети замелькали в воздухе, как ножи. Удары пришлись как раз по Казану, так как он находился наверху, и едва только он почувствовал жгучую боль от стегавших плетей, как к нему тотчас же возвратилось воспоминание о минувших днях – днях плети и дубины. Он заворчал. Пришлось разжать челюсти и выпустить горло эскимосской собаки. А затем из толпы собак и людей вдруг выскочил человек с дубиной. Он ударил ею Казана с такой силой, что он отлетел прямо на снег. Дубина поднялась в воздухе еще раз. За дубиной оказалось лицо со зверским выражением, все красное от огня. Это было точь-в-точь такое же лицо, благодаря которому Казан убежал в пустыню, и, как только дубина опустилась, он увернулся от ее тяжелого удара и оскалил клыки, сверкнувшие, как ножи из слоновой кости. В третий раз поднялась дубина, но теперь уже Казан был вне ее удара и, схватив человека зубами за руку, разодрал ее во всю ее длину.
– Ой-ой-ой! – заревел человек от боли.
Увидев, как сверкнуло дуло ружья, Казан со всех ног бросился к лесу. Раздался выстрел. Что-то похожее на раскаленный уголек пролетело вдоль всего тела Казана, и уже в глубине леса он остановился, чтобы зализать сгоревшую шерсть в том месте, где пуля пролетела настолько близко, что контузила его и сорвала с него шерсть.
Серая Волчица все еще поджидала его под можжевельником, когда он возвратился к ней обратно. Она радостно выбежала к нему навстречу. Второй раз человек возвращал ей Казана. Он стал лизать ей шею и морду и несколько времени простоял, положив ей на спину голову и прислушиваясь к долетавшим до него издали звукам.
Затем, опустив уши, он побежал на северо-запад. Теперь уже Серая Волчица следовала за ним охотно, бок о бок, как и в то время, когда он вел за собой собак, потому что та удивительная способность, которая далеко оставляла за собой разум, говорила ей, что она опять была другом и женой и что путь, который оба они держали в эту ночь, приведет их к прежнему жилищу под валежником.
Глава XVI
Сын Казана
Так случилось, что Казан, эта собака-волк, из всего им пережитого особенно запомнил только три события. Он никогда не мог забыть о тех минувших днях, когда он ходил в упряжи, хотя по мере того, как проходили зимы и лета, дни эти в его памяти становились все тусклее и неразборчивее. Точно во сне представлял он себе свою жизнь среди людей. Точно во сне проходили перед ним образы первой женщины и тех его хозяев, у которых он когда-то жил. Никогда он не мог совершенно позабыть о пожаре, и о драках с человеком и животными, и о своих долгих охотах при лунном свете. Но воспоминание о двух событиях было при нем во всякую минуту, точно они случились только вчера; они были так ярки и так незабываемы для него среди других событий, как две северные звезды, которые никогда не теряют своего блеска. Одно из них касалось женщины. Другое – посещение рысью Солнечной скалы, когда была ослеплена его Серая Волчица. Третьей незабываемой вещью было для него жилище, которое он и Серая Волчица подыскали для себя на болоте под валежником и в котором они пережили вместе стужу и голод.
Они оставили это болото еще в прошлом месяце, когда все оно еще было покрыто глубоким снегом. В тот же день, когда они вернулись в него, солнце уже ласково сияло и наступили первые роскошные дни весеннего тепла. Повсюду, большие и малые, шумели потоки оттаявшего снега и слышался треск сосулек, зима умирала и на скалах, и на земле, и на деревьях, и каждую ночь после стольких минувших морозных ночей северное сияние отодвигалось все дальше и дальше к Северному полюсу и теряло свою красоту. Не по времени рано стали распускаться почки на тополях, и в воздухе уже понесся ароматный запах хвои, можжевельника, кедра и сосны. Там, где всего только шесть недель тому назад властвовали голод, и смерть, и молчание, Казан и Серая Волчица остановились на краю болота, уже вдыхали в себя весенние запахи земли и вслушивались в шум пробудившейся жизни. Над их головами уже залетали спарившиеся чибисы и, испугавшись их, запищали. Крупная сойка перебирала на солнышке клювом перья. Издали до них донесся треск хвороста, ломавшегося под тяжелыми копытами лосей. С каменистого кряжа позади них долетел до них запах медведицы, старательно отгрызавшей от тополя почки для своего шестинедельного медвежонка, родившегося у нее во время глубокой спячки. В теплоте от солнца и в аромате воздуха Серая Волчица постигала тайну супружества и материнства. Она тихонько скулила и толкала слепой мордой в бок Казана. Вот уже сколько дней она по-своему старалась ему что-то втолковать. Более, чем когда-либо, она испытывала желание забраться в теплое, сухое гнездо у себя под валежником. Она была теперь совершенно равнодушна к охоте. Звук ломавшегося под раздвоенными копытами хвороста и запах медведицы и ее медвежонка теперь уже не производили на нее никакого впечатления. Ей хотелось поскорее добраться до валежника, растянуться там и ждать. И она старалась, чтобы Казан понял ее желание.
Теперь, когда снег уже сошел, они вдруг заметили, что между ними и кучей их валежника появился неширокий ручей. Серая Волчица насторожилась, чтобы получше расслышать его журчание. С того самого дня, как во время пожара она вместе с Казаном должна была спасаться на песчаной отмели, она уже перестала чисто по-волчьи бояться воды. Она безбоязненно и даже охотно последовала за Казаном, когда он стал отыскивать брод через ручей. По ту сторону ручья уже виднелась громадная куча валежника, и Казан мог ее хорошо видеть, Серая же Волчица могла только обонять ее, и, повернувшись к ней слепой мордой, она радостно завизжала. В ста ярдах выше лежал поперек ручья свалившийся от бури ствол кедра, и Казан принялся за переправу. В первую минуту Серая Волчица не решалась, а затем все-таки пошла. Бок о бок они прошли через ручей по бревну до валежника. Просунув в отверстие головы до самых плеч, они долго и осторожно принюхивались, а затем вошли. Казан услышал, как Серая Волчица повалилась тотчас же на сухой пол уютной берлоги. Она тяжело дышала, но не от усталости, а от охватившего ее чувства удовлетворения и счастья. Казан тоже был рад, что вернулся назад. Он подошел к Серой Волчице и стал лизать ей морду. Она дышала еще тяжелее, чем раньше. Это могло иметь только одно значение. И Казан понял. Некоторое время он пролежал рядом с ней, прислушиваясь и не сводя глаз с входа в их гнездо. Какой-то запах, чуть-чуть проникавший сквозь бурелом, стал волновать его. Он подошел к самому входу, и вдруг на него пахнуло таким сильным, свежим запахом, что он встревожился и ощетинил шерсть. Вместе с запахом до него донеслось какое-то странное, детское бормотание. В отверстие входил дикобраз. Казан и раньше слышал не раз эту детскую болтовню и, как и все другие животные, уже давно привык не обращать внимания на присутствие такого мирного существа, как дикобраз. Но на этот раз он не сообразил, что это был именно дикобраз, и при первом его рычании добродушное создание все с тем же детским лепетом бросилось бежать, насколько хватило у него ловкости и сил. Первым впечатлением Казана было, что это кто-то врывался в их дом, в который он только что возвратился с Серой Волчицей. Днем позже, а может быть и одним только часом позже, он просто прогнал бы его лаем. Теперь же он бросился за ним вдогонку.
