Возвращение на родину - Гарди Томас (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
- Мне пойти с тобой?
- Да нет, я только до калитки.
Она встала, но прежде чем она ступила на порог, раздался громкий стук в парадную дверь.
- Я пойду, пойду, - сказала Юстасия с необычной для нее готовностью и взволнованно поглядела на окно, через которое влетел мотылек; но там ничего не было.
- Зачем же тебе - в такой поздний час, - возразил Клайм и, опередив ее, вышел в коридор. Юстасия осталась ждать, под дремотным своим видом скрывая внутренний жар и беспокойство.
Она прислушалась: вот Клайм отпер дверь. Но никаких голосов, никакого разговора не донеслось снаружи, и вскоре Клайм запер дверь и вернулся в комнату.
- Никого нет, - сказал он. - Странно! Что это может значить?
Он мог бы весь остаток вечера дивиться этой странности, так как объяснения не последовало. И Юстасия молчала: тот дополнительный факт, о котором она знала, только усиливал загадочность происшествия.
А возле дома тем временем разыгралась маленькая драма, которая и уберегла Юстасию от ложного шага, по крайней мере на этот вечер. Пока Уайлдив изготовлял свой мотыльковый сигнал, кто-то другой подошел следом за ним к калитке. Этот человек - в руках у него, кстати сказать, было ружье - с минуту наблюдал за манипуляциями Уайлдива у окна, затем подошел к дому, с силой постучал в дверь и скрылся, обогнув угол и перепрыгнув через изгородь.
- Черт бы его драл! - сказал Уайлдив. - Опять он за мной следил.
Этим громовым стуком сигнал Уайлдива был сведен на нет, и ему самому ничего не оставалось, как удалиться. Он вышел в калитку и быстро зашагал по тропе, ни о чем не думая, кроме того, как бы улизнуть незамеченным. На полугоре тропинка проходила поблизости от кучки низкорослых падубов, которая чернела средь общей тьмы, как зрачок в черном глазу. Когда Уайлдив проходил мимо, над ухом у него грянул выстрел, и несколько дробинок ударилось на излете о листья вокруг него.
Не приходилось сомневаться, что выстрел этот предназначался ему; и он ринулся в кусты, яростно колотя по ним тростью, но никого там не оказалось. Это дело было уже посерьезнее предыдущих, и Уайлдив долго не мог успокоиться. Начинался ряд каких-то новых и крайне неприятных выходок и, по-видимому, с целью причинить ему тяжелые телесные повреждения. Первую - с петлей на тропинке - Уайлдив склонен был рассматривать как грубую шутку, которую охряник себе позволил по недостатку воспитания. Но теперь уже была перейдена граница между досадным и опасным.
Если бы Уайлдив знал, до какой степени были серьезны намерения Венна, он бы еще больше обеспокоился. Охряник не помнил себя от возмущения после того, чему стал свидетелем возле дома Клайма, и, кроме прямого убийства, был готов на все, лишь бы так напугать молодого трактирщика, чтобы все его непослушливые амуры раз и навсегда выскочили у него из головы. Сомнительная законность столь грубого принуждения его не тревожила. Это соображение редко тревожит таких людей и при таких обстоятельствах и не всегда об этом стоит жалеть. От привлечения к суду Страффорда и до короткой расправы фермера Линча с виргинскими головорезами было немало случаев, когда торжество законности оборачивалось насмешкой над законом.
В полумиле от уединенного жилища Клайма находилась деревня, где жил один из двух констеблей, призванных охранять мир и порядок в приходе Олдерворт, и Уайлдив направился прямо к его дому.
Первое, что он увидел, открыв дверь, была висящая на гвозде дубинка констебля, которая как будто подтверждала, что тут-то он и найдет то, что ему нужно. Однако констебля не оказалось дома. Уайлдив сказал его жене, что подождет.
Часы тикали, отщелкивая минуты, а констебля все не было. Уайлдив немного остыл; на смену бурному негодованию пришло грызущее недовольство собой, своим приходом сюда, женой констебля и вообще всем стечением обстоятельств. Он встал и вышел. В конечном счете события этого вечера порядком охладили, чтобы не сказать заморозили, заблудшую нежность Уайлдива, и он больше не испытывал желания подниматься с наступлением ночи на Олдерворт в надежде перехватить какой-нибудь случайный взгляд Юстасии.
Таким образом, на первых порах охрянику как будто удалось своими нехитрыми выдумками подавить склонность Уайлдива бродяжить по вечерам. В этот вечер, во всяком случае, он уничтожил в зародыше всякую возможность свидания Юстасии с ее прежним возлюбленным. Но он не предусмотрел, что средства, пущенные им в ход, могут побудить Уайлдива не столько к отказу от своих намерений, сколько к поискам обходных путей. Игра в кости на заповедные гинеи, конечно, не сделала его желанным гостем для Клайма, однако навестить родственника жены было поступком вполне естественным, и Уайлдив твердо решил повидать Юстасию. Надо было только выбрать более подходящее время, чем десять часов вечера. "Раз нельзя вечером, - сказал он себе, пойду днем".
Тем временем Венн спустился уже в долину Блумс-Энда и подходил к дому миссис Ибрайт, с которой они были в дружеских отношениях с тех пор, как она узнала о его провиденциальном вмешательстве, сохранившем для ее детей фамильные гинеи. Она удивилась столь позднему посещению, но не отказалась с ним поговорить.
Он рассказал ей о том, какая беда приключилась с Клаймом и как он теперь живет, затем, упомянув Томазин, осторожно дал понять, что ей, судя по всему, живется не весело.
- И будьте уверены, сударыня, самое лучшее, что можно для них сделать, это чтобы вы почаще и подольше бывали у них в доме - и у него и у нее, пусть даже вначале и не все будет гладко.
- Они оба меня ослушались, он женился, и она вышла замуж против моей воли, поэтому я не вхожу в их семейные дела. Если им плохо, сами виноваты.
Миссис Ибрайт старалась говорить строго, но известие о несчастье с сыном так взволновало ее, что ей трудно было это скрыть.
- Если б вы у них бывали, Уайлдив, может, вел бы себя получше, и тем бы, на холме, не грозила беда.
- Что это значит?
- А я был там сегодня вечером и видел кой-что, что мне больно не понравилось. Хорошо бы, между домом вашего сына и мистера Уайлдива расстояние было не три мили, а этак сотня по меньшей мере.
- Ах, так, значит, у него был сговор с женой Клайма, когда он дурачил Томазин!
- Будем надеяться, что сейчас у них нет сговора.
- И паша надежда, наверно, окажется тщетной. О, Клайм! О, Томазин!
- Ну, пока еще ничего не случилось. Я, кажется, убедил Уайлдива, чтобы он в чужие дела не совался.
- Каким образом?
- Ну, не разговором, конечно, а есть у меня такой способ бессловесный.
- Надеюсь, вам удастся.
- Удастся, если вы мне поможете тем, что пойдете к ним и помиритесь с сыном. Тогда своими глазами увидите.
- Ну, раз уж до этого дошло, - удрученно сказала миссис Ибрайт, - то признаюсь вам, охряник, я и сама думала пойти. У меня легче стало бы на сердце, если б мы помирились. Женился - так уж тут ничего изменить нельзя, а я, может, долго не проживу, так хотелось бы умереть спокойно. Он у меня единственный сын, и если все сыновья таковы, то я не жалею, что других у меня нету. Что касается Томазин, то я от нее многого и не ждала, так что она меня не разочаровала. Но я давно ей простила, а теперь прощаю и ему. Я пойду к ним.
В то время, как в Блумс-Энде происходил этот разговор охряника с миссис Ибрайт, в Олдерворте тоже шел, хотя и довольно вяло, разговор на ту же самую тему.
Весь день Клайм держался так, как будто был слишком занят своими мыслями, чтобы замечать окружающее, а теперь наконец открылось, о чем были его мысли. Как раз после таинственного стука в дверь он заговорил:
- Сегодня я все время думаю, Юстасия, - надо все-таки как-то покончить эту ужасную ссору между моей дорогой мамой и мной. Меня это очень мучает.
- Что же ты хочешь сделать? - рассеянно проговорила Юстасия; она еще не совсем оправилась от волнения, вызванного попытками Уайлдива добиться свидания с ней.
- Тебя, кажется, очень мало интересует, чего я хочу или не хочу. сказал Клайм с некоторой обидой.
