Барнеби Радж - Диккенс Чарльз (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Он не произнес этого вслух, а только подумал – но, пожалуй, это можно было прочесть по его глазам. Долли сказала, что рада его видеть и как жаль, что родителей нет дома. Джо горячо заверил ее, что это не имеет значения.
Долли не решалась вести его в гостиную, где было уже почти темно. С другой стороны, неудобно было стоять и разговаривать в освещенной мастерской на виду у всей улицы. К тому же оба, незаметно для себя, очутились около наковальни, и Джо все еще держал руку Долли (на что он не имел никакого права, ибо Долли протянула ее ему только затем, чтобы поздороваться), похоже было, будто они – жених и невеста перед алтарем. И это ужасно смущало Долли.
– Я пришел проститься, – начал Джо. – Проститься бог знает на сколько лет. Может быть, навсегда… Я уезжаю в чужие края.
Вот этого-то ему не следовало говорить! Пришел и рассуждает, как знатный господин, который волен уезжать и приезжать, когда ему вздумается, колесить по всему свету для своего удовольствия! А вот каретник тот, как влюбленный рыцарь, только вчера клялся, что мисс Варден приковала его к себе несокрушимыми цепями, и категорически утверждал, не жалея слов, что она обрекла его на медленную смерть и не далее, как через две недели, он надеется достойно встретить свой конец, оставив мастерскую матери.
Долли высвободила руку, сказала: «Вот как!» – и тут же прибавила, что вечер сегодня прекрасный. Словом, она проявила не больше волнения, чем наковальня, у которой они стояли.
– Я не мог уехать, не повидав вас, – сказал Джо. Мне это было бы очень тяжело… Долли выразила величайшее сожаление, что он из-за нее проделал такой дальний путь – ведь у него перед отъездом, наверное, масса дел! А как поживает милый старичок, мистер Уиллет?
– И это все, что вы мне скажете на прощанье? – воскликнул Джо.
Господи боже, а чего же еще он ожидал? Долли была вынуждена поднять свой фартучек к глазам и внимательно рассматривать рубчик от одного края до другого, для того чтобы не рассмеяться Джо в лицо. Да, именно для этого, а вовсе не потому, что ее смущал взгляд Джо – конечно, не потому!
В сердечных делах Джо был неопытен и понятия не имел, что молодые девицы ведут себя в разное время по-разному. Он ожидал увидеть Долли такой же, какой она была во время их чудного ночного путешествия, и перемена в ее обращении была для него такой же неожиданностью, как если бы солнце и луна поменялись местами. Весь день его поддерживала смутная надежда, что Долли скажет: «Не уезжайте!», или: «Не покидайте нас», или: «Ну, зачем вы уезжаете?», а может, и как-нибудь иначе поощрит его. Он даже готов был вообразить, что Долли бросится к нему в объятия или сразу упадет в обморок, не вымолвив ни единого слова. Но ничего похожего на ее нынешнее поведение он себе не представлял и теперь смотрел на нее в немом удивлении.
Долли между тем занялась уже уголками своего фартука, измерила его в ширину и длину, потом разгладила на нем каждую складочку и все время молчала так же, как Джо. Наконец после длительной паузы Джо стал прощаться.
– До свиданья, – сказала ему Долли с милой улыбкой, таким тоном, словно Джо уходил не дальше соседней улицы и должен был вернуться к ужину. – До свиданья!
– Ну, Долли, – Джо протянул к ней обе руки. – Дорогая Долли, неужели мы так расстанемся? Я вас люблю, люблю всем сердцем, искренне и горячо, как только может мужчина любить женщину. Вы знаете, я бедняк и сейчас еще беднее, чем прежде, потому что я убежал из дому, где мне уже стало невтерпеж, и должен сам, без чужой помощи, пробивать себе дорогу. А вы – красавица, все вас любят и восхищаются вами, вы счастливы и не знаете забот о завтрашнем дне. И дай бог, чтобы так было всегда! Я не простил бы себе, если бы сделал вас несчастной. Но скажите же мне в утешение хоть одно ласковое словечко! Разумеется, я не имею никакого права требовать этого от вас, а только прошу, потому что люблю вас, и самое коротенькое ваше слово буду всю жизнь хранить как сокровище. Долли, родная, неужто вам так-таки нечего мне сказать?
Никакого ответа. Долли была кокетка и балованный ребенок. Она вовсе не желала, чтобы ее вот так взяли штурмом. Каретник на месте Джо заливался бы слезами, упал бы на колени и, проклиная себя, ломал бы руки, или бил себя в грудь и рвал на себе шейный платок, словом, делал бы все, как полагается в романах. А Джо… он смеет уезжать за границу так спокойно, как ни в чем не бывало! Если бы он, как влюбленный каретник, был скован несокрушимыми цепями, он не стал бы этого делать!
– Да я уже два раза сказала вам «прощайте». Чего же вам еще? Сейчас же уберите вашу руку, мистер Джозеф, не то я позову Миггс.
– Не буду вас упрекать, – промолвил Джо. – Наверное, я сам во всем виноват. Мне казалось иногда, что вы меня не презираете, но глупо было с моей стороны думать так. Каждый, кто знает, как я жил до сих пор, не может не презирать меня, а вы в особенности. Прощайте, дай вам бог счастья!
Он ушел, ушел совсем! Долли подождала немного, думая, что он вернется, осторожно выглянула за дверь, окинула взглядом улицу с одного ее конца до другого, насколько позволяла темнота, потом вошла в дом, подождала еще и пошла наверх, мурлыча песенку. Очутившись у себя в комнате, она заперлась и, упав на постель, долго плакала, так горько, словно у нее разрывалось сердце. Однако такие натуры сотканы из противоречий и если бы Джо Уиллет вернулся в тот же вечер, или на другой день, через неделю или через месяц, – держу пара на сто против одного, что она встретила бы его не лучше, чем проводила, а потом рыдала бы так же отчаянно.
Как только Долли вышла из мастерской, из-за трубы горна опасливо высунулась голова. Голова эта и раньше незаметно высовывалась раза два из своего укрытия, теперь же ее обладатель, убедившись, что он один, высунул ногу, затем плечо, и так, постепенно, вся фигура мистера Тэппертита оказалась на виду, увенчанная небрежно заломленным набекрень колпаком из оберточной бумаги. Подбоченясь, мистер Тэппертит произнес вслух:
– Что это, я ослышался? Или спал и видел все во сне? Благодарить мне тебя, судьба, или проклинать?
Он торжественно сошел с возвышения, поставил осколок зеркала на скамейку, прислонив его к стене, и, вертя головой, стал внимательно разглядывать свои икры и ляжки.
– Если и это – только сон, так пусть бы ваятелям снились такие сны, чтобы они после пробуждения могли высечь подобные ноги из мрамора, – сказал Сим. – Но нет, это не сон, а действительность, такие ноги никому и присниться не могли. Трепещи, Уиллет, трепещи и оставь надежду. Она моя! Она моя!
После этих торжествующих выкриков он схватил молоток и нанес им сильный удар по наковальне, словно вообразив, что это была голова (или, как он мысленно выражался, «башка») Джо Уиллета. Затем разразился хохотом, таким громким, что он заставил вздрогнуть даже Миггс в кухне, на другом конце дома, и, окунув голову в таз с водой, прибегнул к помощи полотенца, висевшего за дверью чулана. Оно послужило двум целям – для вытирания лица и успокоения взволнованных чувств мистера Тэппертита.
Тем временем Джо, безутешный, но не утративший мужества, выйдя из дома Вардена, поспешил в «Кривую Палку» и здесь осведомился о своем новом приятеле, сержанте. Тот никак не ждал его и принял с распростертыми объятиями. Через каких-нибудь пять минут после появления Джо в этом увеселительном заведении он был зачислен в ряды доблестных защитников отечества, а через полчаса уже пировал, поглощая дымящийся ужин – вареные рубцы с луком, приготовленные, как неоднократно уверял сержант, по специальному заказу его королевского величества. Джо в полной мере оказал честь этому блюду, которое после продолжительного поста показалось ему особенно вкусным. После трапезы, сопровождавшейся множеством патриотических и верноподданнических тостов, его отвели на соломенный тюфяк на чердаке над конюшней и заперли там.
На другое утро Джо увидел, что благодаря трогательным заботам сержанта его шляпа украшена разноцветными лентами, придававшими ей очень веселый вид. В сопровождении этого начальника и трех новобранцев, которые все еще были сильно под хмельком, он отправился на берег. Здесь к ним присоединился капрал и еще четыре будущих героя; двое были пьяны и бодрились, двое – трезвы и уже раскаивались в своем решении. И у всех, как у Джо, не было с собой ничего, кроме запыленной палки и узелка. Всю компанию погрузили на судно, направлявшееся в Грейвзенд, оттуда им предстояло идти пешком до Четема. Ветер был попутный, и Лондон скоро остался позади, как огромное черное марево.
