Маленькая хозяйка Большого дома - Лондон Джек (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
О-Дай поставил кофе на стол, ничем не выразив своего удивления – даже после того, как взглянул на явно не тронутую постель. И Дик не мог не восхититься его выдержкой.
В шесть тридцать зазвонил телефон, и он услышал утомленный голос Хеннесси, говорившего:
– Я знаю, что вы уже встали, и хочу сообщить вам радостную весть: старуха Бесси выживет. Хотя ей было здорово плохо. Пойду теперь сосну.
Побрившись, Дик постоял перед душем, и лицо его омрачилось: «На кой черт, все равно только потеря времени!» Однако он переобулся, надев более тяжелые ботинки с высокой шнуровкой, – они были удобнее для охоты.
Он опять сидел за столом и просматривал свои заметки в блокнотах, готовясь к утренней работе, когда услышал шаги Паолы. Она не приветствовала его обычным: «С добрым утром, веселый Дик», но подошла совсем близко и мягко проговорила:
– Сеятель желудей! Всегда неутомимое, всегда бодрое Багряное Облако!
Вставая и стараясь к ней не прикоснуться, он заметил темные тени у нее под глазами. Она тоже избегала прикосновений.
– Опять «белая ночь»? – спросил он, придвигая ей стул.
– Да, «белая ночь», – отозвалась Паола. – Ни одной минуты сна; а уж как я старалась!
Обоим было трудно говорить, и вместе с тем они не могли отвести глаз друг от друга.
– Ты… выглядишь неважно.
– Да, лицо у меня не того… – кивнул он. – Я смотрел на себя, когда брился, это вчерашнее выражение с него не сходит.
– Что-то с тобой вчера вечером случилось, – робко сказала она, и Дик ясно прочел в ее глазах то же страдание, какое он видел в глазах Ой-Ли. – Все обратили внимание на твое лицо. Что с тобой?
Он пожал плечами.
– Это выражение появилось уже с некоторых пор, – уклонился он от ответа, вспоминая, что первый намек он заметил на портрете, который писала Паола. – Ты тоже заметила? – спросил он.
Она кивнула. Вдруг ей пришла в голову новая мысль. Он прочел эту мысль на ее лице, прежде чем Паола успела выговорить ее вслух:
– Дик, может быть, ты влюбился? Это был бы выход. Это разрешило бы все недоразумения.
На лице ее отразилась надежда.
Он медленно покачал головой и улыбнулся: он видел, как она разочарована.
– Впрочем, да, – сказал он. – Да! Влюбился!
– Влюбился? – Паола обрадовалась, когда он ответил: «Влюбился».
Она не ожидала того, что за этим последует. Он встал, резким движением пододвинул к ней свой стул – так близко, что коснулся коленями ее колен, и, наклонившись к ней, быстро, но бережно взял ее руки в свои.
– Не пугайся, моя птичка, – ответил он. – Я не буду тебя целовать. Я уже давно тебя не целовал. Я просто хочу рассказать тебе об этой влюбленности. Но раньше я хочу сказать, как я горд, как я горжусь собой. Горжусь тем, что я влюблен. В мои годы – и влюблен! Это невероятно, удивительно. И как люблю! Какой я странный, необыкновенный и вместе с тем замечательный любовник! Я живое опровержение всех книг и всех биологических теорий. Оказывается, я однолюб. И я люблю одну-единственную женщину. После двенадцати лет обладания – люблю ее безумно, нежно и безумно!
Руки Паолы невольно выразили ее разочарование, она сделала легкое движение, чтобы освободить их; но он сжал их еще крепче.
– Я знаю все ее слабости – и люблю ее всю, со всеми слабостями и совершенствами, люблю так же безумно, как в первые дни, как в те сумасшедшие мгновения, когда впервые держал ее в своих объятиях.
Ее руки все настойчивее старались вырваться из плена, она бессознательно тянула их к себе и выдергивала, чтобы наконец освободить. В ее взоре появился страх. Он знал ее щепетильность и догадывался, что после того, как к ее губам так недавно прижимались губы другого, она не могла не бояться с его стороны еще более пылких проявлений любви.
– Пожалуйста, прошу тебя, не пугайся, робкая, прелестная, гордая птичка. Смотри – я отпускаю тебя на волю. Знай, что я горячо люблю тебя и что все это время считаюсь с тобой не меньше, чем с собой, и даже гораздо больше.
Он отодвинул свой стул, откинулся на его спинку и увидел, что ее взгляд стал доверчивее.
– Я открою тебе все мое сердце, – продолжал он, – и хочу, чтобы и ты открыла мне свое.
– Эта любовь ко мне что-то совсем новое? – спросила она. – Рецидив?
– И так и не так!
– Я думала, что давно уж стала для тебя только привычкой…
– Я любил тебя все время.
– Но не безумно.
– Нет, – сознался он, – но с уверенностью. Я был так уверен в тебе, в себе. Это было для меня нечто постоянное и раз навсегда решенное. И тут я виноват. Но когда уверенность пошатнулась, вся моя любовь к тебе вспыхнула сызнова. Она жила в течение всего нашего брака, но это было ровное, постоянное пламя.
– А как же я? – спросила она.
– Сейчас дойдем и до тебя. Я знаю, что тебя тревожит и сейчас и несколько минут назад. Ты глубоко правдива и честна, и одна мысль о том, чтобы делить себя между двумя мужчинами, для тебя ужасна. Я понял тебя. Ты уже давно не позволяешь мне ни одного любовного прикосновения. – Он пожал плечами. – И я с того времени не стремился к ним.
– Значит, ты все-таки знал? С первой минуты? – поспешно спросила она.
Дик кивнул.
– Может быть, – произнес он, словно взвешивая свои слова, – может быть, я уже ощущал то, что надвигалось, даже раньше, чем ты сама поняла. Но не будем вдаваться в это…
– И ты видел… – решилась она спросить и смолкла от стыда при мысли, что муж мог быть свидетелем их ласк.
– Не будем унижать себя подробностями, Паола. Кроме того, ничего дурного в этом не было и нет. Да мне и видеть было незачем. Я сам помню поцелуи, украденные тайком в короткие миги темноты, помимо прощаний на глазах у всех. Когда все признаки созревшего чувства налицо, нежные оттенки и любовные нотки в голосе не могут быть скрыты, так же как бессознательная ласка встретившихся взглядов, непроизвольная мягкость интонаций, перехваченное волнением дыхание… и тогда совершенно не нужно видеть поцелуй перед прощанием на ночь. Он неизбежен. И помни на будущее, моя любимая, что я тебя во всем оправдываю.
– Но… но ведь было… все-таки очень немногое, – пробормотала она.
– Я крайне удивился бы, если бы было больше. Ты не такая. Я удивляюсь и немногому. После двенадцати лет… разве можно было ожидать…
– Дик, – прервала его Паола, наклонясь к нему и пытливо глядя на него. Она приостановилась, ища слов, затем решительно продолжала: – Скажи, неужели за эти двенадцать лет у тебя не было большего?
– Я уже сказал тебе, что во всем тебя оправдываю, – уклонился он от прямого ответа.
– Но ты не ответил на мой вопрос, – настаивала она. – О, я имею в виду не мимолетный флирт или легкое ухаживание. Я имею в виду неверность в самом точном смысле слова. Ведь это в прошлом было?
– В прошлом – было, но очень редко и очень-очень давно.
– Я много раз думала об этом, – заметила она.
– Я же сказал тебе, что во всем тебя оправдываю, – повторил Дик. – И теперь ты знаешь, почему.
– Значит, и я имела право на то же… Впрочем, нет, нет, Дик, не имела, – поспешно добавила она. – Во всяком случае, ты всегда проповедовал равенство мужчины и женщины.
– Увы, больше не проповедую, – улыбнулся он. – Воображение человека – это такая сила! И я за последнее время принужден был изменить свои взгляды.
– Значит, ты хочешь, чтобы я была тебе верна?
Он кивнул и сказал:
– Пока ты живешь со мной.
– Но где же тут равенство?
– Никакого равенства нет, – покачал он головой. – О, да, про меня можно сказать, что я сам не знаю, чего хочу. Но только теперь – увы, слишком поздно – я открыл ту древнюю истину, что женщины – иные, чем мы, мужчины. Все, чему меня научили книги и теории, рассыпается в прах перед тем вечным фактом, что женщина – мать наших детей… Я… я, видишь ли, до сих пор надеялся, что у нас с тобой будут дети… Но теперь, конечно, не о чем и говорить. Вопрос теперь в том, каковы твои чувства. Свое сердце я открыл тебе. А потом уже будем решать, что нам делать.
