Армадэль. Том 1 - Коллинз Уильям Уилки (книга жизни TXT) 📗
Тут опять Педгифт-младший выказал свою находчивость. Этот высокообразованный молодой человек обладал в высшей степени достоинством, более или менее свойственным всем молодым людям того века, в котором мы живем. Он мог наслаждаться жизнью и не забывать дела. Такой клиент, как торп-эмброзский владелец, редко попадался его отцу, и оказывать особенное, но ненавязчивое внимание Аллэну целый день было делом, которое молодой Педгифт ни разу не терял из виду с начала до конца праздника, выказывая себя в то же время душой пикника. Он понял, какие отношения сложились между мисс Мильрой и Аллэном, с первого взгляда и тотчас, чтобы услужить своему клиенту в этом отношении, предложил (так как он знал местность) показывать дорогу первой коляске и просил майора Мильроя и пастора сделать честь ехать вместе с ним.
— Мы проедем очень интересное место для военного, сэр, :
— обратился молодой Педгифт к майору со своей счастливой самоуверенностью, — остатки римского лагеря. Отец мой, сэр, — продолжал этот многообещающий юрист, обращаясь к пастору, — поручил мне спросить ваше мнение насчет здания новой детской школы. Будьте так добры, скажите ваше мнение, когда мы проедем мимо.
Он отворил дверцу коляски и помог майору и пастору сесть, прежде чем они успели возразить. Достигнут необходимый результат: Аллэн и мисс Мильрой поехали в одном экипаже, имея удобством общество глухой старухи для того, чтобы сдерживать в необходимых границах комплименты сквайра.
Никогда еще Аллэн не наслаждался таким свиданием с мисс Мильрой, как то, которое ему досталось по дороге в Броксли. Милая старушка, рассказав несколько анекдотов о своем сыне, сделала именно то, чего недоставало для совершенного блаженства ее молодым спутникам: она стала слепа на этот случай, не только глуха. Через четверть часа после того, как коляска отъехала от коттеджа майора, бедная старушка, сидя на мягких подушках и убаюкиваемая прекрасным летним воздухом, спокойно заснула. Единственная помеха была в коляске, ехавшей впереди. Не довольствуясь римским лагерем майора и детской школой пастора, Педгифт-младший приподнимался время от времени со своего места и, почтительно окликая задний экипаж, обращал внимание Аллэна пронзительным тенором и в отборных выражениях на интересные предметы на дороге. Единственный способ успокоить его было отвечать, как Аллэн: «Да, прекрасно». Затем молодой Педгифт опять исчезал в глубине передней коляски и брался за римлян и детей там, где оставил их.
Местоположение, по которому ехало общество, заслуживало гораздо больше внимания, чем получало от Аллэна и его друзей. Через час Армадэль со своими гостями проехал к границе уединенной прогулки Мидуинтера и приближался к одному из самых странных и прелестных видов, какие только может предположить природа не только в Норфольке, но и во всей Англии. Мало-помалу местоположение начало изменяться, когда коляска приближалась к отдаленным и уединенным озерам. Полей уже встречалось гораздо меньше; зеленые пастбища с каждой стороны расстилались шире. Кучи сухого тростника и камыша, приготовленные для корзинщиков и кровельщиков, начали встречаться на дороге. Старинные коттеджи с остроконечными кровлями исчезли, а вместо них появились хижины с глиняными стенами. Вместе со старинными церковными колокольнями и ветряными и водяными мельницами, которые до сих пор были единственными предметами, видневшимися над плоской равниной, теперь на всем горизонте кругом виднелась бахрома подрезанных ив, паруса невидимых судов, двигавшихся по невидимой воде. Все странные и изумительные аномалии, представляемые земледельческим округом, отделенным от других округов цепью озер и источников и имеющим сообщения и отправляющим свои произведения по воде, а не по земле, начали являться все чаще и чаще. Сети виднелись на заборах коттеджей, маленькие плоскодонные лодки спокойно лежали между цветов в садах. Работники проходили в сложном костюме, прибрежном и полевом, — в шляпах моряков, в сапогах рыбаков и в блузах пахарей. Низко лежащий уровень воды, запрятанный в таинственное уединение, был еще скрытым лабиринтом. Через минуту экипажи свернули с жесткой большой дороги в маленький извилистый переулок. Колеса катились неслышно по сырой почве. Показался уединенный коттедж с сетями и лодками. Через несколько ярдов последний кусок твердой земли вдруг кончился кромешным заливом и набережной. Еще поворот — и справа и слева широкой водяной полосой, гладкой и блестящей, такой же чистейшей лазурью, как летнее небо над нею, разостлалось первое Норфолькское озеро.
Экипажи остановились, и почтенная миссис Пентикост, в одно мгновение пришедшая в себя, сурово устремила глаза на Аллэна.
— Я вижу по вашему лицу, мистер Армадэль, — резко сказала она, — что вы думаете, будто я спала.
Сознание в вине различно действует на оба пола. Девять раз из десяти женщина умеет лучше мужчины справиться со своей виной. В этом случае смущение оказалось на стороне мужчины. Аллэн покраснел и сконфузился. Находчивая мисс Мильрой тотчас расцеловала старушку с невинным смехом.
— Он совершенно не способен, милая миссис Пентикост, — сказала маленькая лицемерка, — к такой нелепости. Как же может он думать, что вы спали?
— Я желаю только, чтобы мистер Армадэль знал, — продолжала старушка, все подозревая Аллэна, — что так как я страдаю головокружением, то я принуждена закрывать глаза в коляске. Закрывать глаза — одно, мистер Армадэль, а спать — другое. Где мой сын?
Сэмюэль молча подошел к коляске в своих зеленых очках и со своей болезненной улыбкой и помог матери выйти.
— Тебе понравилась поездка, Сэмми? — спросила старушка. — Прекрасное местоположение, не правда ли?
Молодой Педгифт, на которого пали все хлопоты этой поездки, суетился и давал приказания лодочникам. Майор Мильрой, бесстрастный и терпеливый, сидел поодаль на перевернутом плоту для починки судов и тайком смотрел на часы. Неужели уже полдень прошел? Уже второй час. В первый раз после многих лет знаменитые часы пробили в пустой мастерской. Время подняло свою удивительную косу, и капрал с рядовыми сменил часового, а глаза мастера не следили за их подвигами, и рука мастера не поощряла их. Майор вздохнул, положив часы в карман.
«Я боюсь, что я уже устарел для всего этого, — подумал добрый майор, задумчиво осматриваясь вокруг. — Я не нахожу, чтобы я наслаждался этим так много, как я думал. Когда мы сядем в лодку, желал бы я знать? Где Нили?»
Нили — собственно говоря, мисс Мильрой — стояла позади коляски с хозяином пикника. Они были погружены в интересное рассуждение о их собственных именах, и Аллэн так был близок к предложению своей руки, как только это возможно для легкомысленного двадцатидвухлетно с молодого человека.
— Скажите мне правду, — говорила мисс Мильрой скромно потупив глаза в землю, — когда вы узнали, как меня зовут, вам не понравилось мое имя?
— Мне нравится все, принадлежащее вам, — энергично возразил Аллэн. — Я нахожу, что Элинор прелестное имя, а между тем, не знаю почему, мне кажется, что майор сделал его еще прелестнее, переменив его в Нили.
— Я вам скажу почему, мистер Армадэль, — продолжала дочь майора очень серьезно. — Есть такие несчастные люди на свете, имена которых, как бы мне выразиться, совсем не идут к ним. Я не осуждаю моих родителей, потому что, разумеется, невозможно было узнать, когда я родилась, какой я вырасту. Но теперь я и мое имя совсем не идем друг к другу. Когда вы слышите, что молодую девицу зовут Элинор, вам тотчас представляется высокое, прекрасное, интересное существо — совершенная противоположность со мной! С моей наружностью Элинор звучит смешно, а Нили, как вы сами заметили, как раз кстати. Нет, нет, не говорите ничего больше! Мне это надоело. У меня в голове есть другое имя, если мы уже говорим об именах, о котором гораздо более стоит говорить, чем о моем.
Она украдкой бросила на своего собеседника взгляд, довольно ясно говоривший: это имя ваше. Аллэн сделал шаг ближе к ней и понизил голос (без малейшей необходимости) до таинственного шепота. Мисс Мильрой опять начала рассматривать землю; она смотрела на нее с таким необыкновенным интересом, что геолог мог бы подозревать ее в ученом кокетстве с поверхностным слоем.
