Городской мальчик - Вук Герман (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
В душной желтой палатке сидели сумрачные мистер Гаусс и двое старших вожатых.
– Сэнди, спрашиваю еще раз, – нарушил молчание хозяин лагеря, – вы намерены восстановить дисциплину?
– Капитан, я же не могу один. Вожатым следовало пресечь это в зародыше. Вероятно, они относятся к этому так же, как я, а я…
В палатку влетел верзила Йиши Гейблсон, и там стало негде повернуться.
– Дядя Сэнди, мистер Гаусс, не делайте этого со мной. Ребята мне там чуть не накостыляли. Вы же сами знаете, что тот малыш победил! – выпалил, захлебываясь, взбудораженный старшеклассник.
– Оставь, Йиши, ты как маленький, – одернул его мистер Гаусс. – Ты превосходно сыграл уродов. И вообще, тебе хорошо известно, что ученика среднего класса нельзя назначить Капитаном. Это слишком рискованно.
– Так об этом надо было подумать перед тем, как объявлять конкурс. Надо было сказать, что конкурс только для старшеклассников. А теперь поздно менять правила, мистер Гаусс. Тот парень победил, и вы сами это знаете. Делайте что хотите, а я у вас Капитаном не буду! Не хочу жульничать!
Он выскочил из палатки, и трое судей услышали, как его зычный голос перекрыл гомон, которым было встречено его появление: «Я сказал им! Я сказал, что отказываюсь!» При этих словах улюлюканье сменилось одобрительным гулом, переросшим затем в мощное: «Да-ешь Герби! Да-ешь Герби!»
– Мне кажется, мистер Гаусс, – сказал дядя Сэнди, протирая носовым платком толстые стекла своих очков и с ударением произнеся фамилию хозяина лагеря, – мы стоим перед выбором: либо отменить День лагеря, либо назначить Капитаном Герби Букбайндера.
– Вздор. Поспят и наутро все забудут. Дадим на обед мороженое, – заявил мистер Гаусс.
– Если хотите знать мое мнение, – недовольно проговорила тетя Тилли, – этот мальчик, без сомнения, победил. Я просто пошла на поводу у Капитана, который считает, что руководить лагерем должен мальчик постарше.
– У нас уже нет мальчика постарше, – заметил дядя Сэнди.
«Да-ешь Герби! Да-ешь Герби!» – гремело снаружи с неослабевающей силой под стук, треск, звяканье и топот.
Мистер Гаусс перевел взгляд с одного старшего вожатого на другого. Он увидел два явно враждебных лица.
– Ввиду того что вы, на чью поддержку я вправе рассчитывать, не поддерживаете меня, – сказал он, – мне не остается ничего иного, как отказаться от единственно разумного решения. Поступайте как угодно, дядя Сэнди, под вашу ответственность. Мне больше нечего сказать.
– Так отменим День лагеря, сэр, или объявим Капитаном Герби?
– Мне нечего больше сказать.
Дядя Сэнди вышел из палатки. Толпа мальчишек почуяла новость, и хор смолк. Старший вожатый прищуренно оглядел странную картину, которую являли собой его беспорядочно сбившиеся в кучу воспитанники, одетые ко сну. В центре над сборищем возвышался в одних белых трусах Герби Букбайндер, примостившийся на плечах Йиши и еще троих старшеклассников. При виде такого возвеличивания толстяка дядю Сэнди разобрал смех.
– Спускайся, Герби, ты победил! Ты – Капитан! – крикнул вожатый и продолжал весело хохотать во все горло.
Толпа взревела от радости. Хотя дети не знали о разговоре в палатке, по тону дяди Сэнди они догадались, что перемена решения ему мила так же, как и им, и они обступили его, жали ему руку и ласково тыкали кулаками. Четверо старшеклассников, державших Герби, пустились в пляс и несколько раз чуть было не уронили героя вечера. На бывшего генерала Помойкина со всех сторон сыпались поздравления, добрые пожелания, изливалось восхищение, и называли его только по имени.
Ни при каких иных обстоятельствах он не мог бы удостоиться столь громкой славы, превзошедшей все, чего когда-либо добивались Ленни и Йиши за свои спортивные подвиги. Маленький Герби стал символом непокорности мистеру Гауссу, а благодаря его победе каждый мальчишка ощутил, будто ярмо сброшено и с его шеи. Успех этот, слов нет, был кратковременным – назавтра тяжкие правила и указы Гаусса утвердятся с прежней непоколебимостью, – но однажды, хотя бы однажды, дядю Гуся заставили отступить. «Герби ура! Герби ура!» – торжествовали мальчишки, вкладывая в это всю душу и всю силу своих легких.
А Герби, подпрыгивая и раскачиваясь на ненадежном троне в сиянии фонаря, среди снующих насекомых, окруженный десятками дружелюбных лиц, с обожанием глядящих на него снизу, полуоглохший от приветствий и восхвалений, чувствовал на щеках теплые слезы радости и трепетного удивления. Ни в одной из его многочисленных грез о славе не было ему так сладостно, как теперь. «Нет человека, для которого не наступил бы его час, и нет вещи, которая не имела бы своего места». Для генерала Помойкина, толстого, неповоротливого, презираемого, наступил, наконец, звездный час.
23. Катастрофа
На следующий день, еще до подъема, Герби проснулся от жуткого сновидения. За сочащимися росой оконными сетками туманилось серое утро. В хижине все спали. Дядя Сид судорожно храпел, точно задыхался. Сверчки сидели молчком. Сквозь сетки втягивались струйки тумана и повисали в хижине, тугие на вид и влажные на ощупь. Герби передернуло, оттого что всплыли события ночного кошмара и повисли в памяти, как струйки тумана.
Во сне он убил человека и схоронил его на пустыре за Хозяйством. Что за человек, он не помнил, но убийство было совершено и следы заметены уже давно, он почти забыл о нем. И вот почему-то отцу вздумалось вырыть яму за Хозяйством, и он выбрал как раз то самое место, где было зарыто тело. Отец, мистер Кригер и мистер Пауэрс рьяно взялись за дело и быстро вырыли большую темную яму, которая с каждым мгновением становилась все глубже. Не на шутку перепуганный Герби, наблюдавший за раскопками, понял, что скоро обнаружится труп. И вдруг его объял такой смертельный ужас, что он проснулся: «преступник» вспомнил про улику, которую оставил на трупе и которая тотчас укажет на убийцу. Еще не оправившись от кошмара, Герби сел в постели и силился припомнить улику и наконец выхватил из памяти ее ускользающий образ, хотя это не имело никакого смысла. То была коробка из-под сигар, в которую Герби накануне сложил вырученные на горке деньги.
Сон до того походил на явь, что мальчик, спросонок решив проверить, не убил ли он кого-нибудь на самом деле, принялся перебирать в уме события ночной поездки в город и испытал немалое облегчение, когда окончательно проснулся и выбросил из головы этот нелепый бред. Теперь мысли его обратились к сигарной коробке. Некоторое время он провел в воображаемых спорах с мистером Гауссом; тот норовил не отдать деньги под разными предлогами, которые Герби с презрением разбивал один за другим. Затем мальчик посмаковал свой вчерашний шумный успех и представил, какие удовольствия в роли повелителя лагеря готовит ему наступающий день. Мало-помалу тягостное чувство вины, вызванное страшным сном, рассеялось, как рассеялся утренний туман под лучами восходящего солнца. Прошла, казалось, целая вечность, и когда наконец протрубил горн, Герберт Букбайндер был уже таким же веселым, как те, кто только что проснулся, и быстрее всех вскочил с постели.
– Эй, Герби, а ты-то зачем встаешь? Ты же дядя Гусь, – зевнул Ленни.
– Нет еще, – тотчас возразил дядя Сид и потер тыльной стороной ладони синеватый, щетинистый подбородок. – День лагеря начинается только в десять.
– Ну да, а то вожатым пришлось бы сдавать хижины на чистоту, – съязвил Тед, влезая в стоптанные грязные шлепанцы. – Мистер Гаусс ввел это правило после первого года, за ним не заржавеет. Во была потеха, когда вожатых заставили драить полы и всякое такое. А теперь это фигня, а не праздник.
– Замолчать, и все марш на построение, – приказал дядя Сид, и мальчики вышли за дверь, а он плюхнулся спиной на кровать и закрыл глаза.
Спустя час, во время завтрака, старший вожатый подошел к столу Тринадцатой хижины и сказал как бы между прочим:
– Герби, после завтрака зайди ко мне в палатку. Дядя Сид, поручите кому-нибудь из ребят застелить Гербину кровать.
