Шум и ярость - Фолкнер Уильям Катберт (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗

Вошла Фрони.

– Кончили уже? – сказала Дилси.

– Ти-Пи кончает, – сказала Фрони. – Мис Кэлайн зовет – Квентину спать укладывать.

– Вот управлюсь и пойду, – сказала Дилси. – Пора б ей знать, что у меня крыльев нету.

– То-то и оно, – сказал Роскус. – Как месту не быть злосчастным, когда тут имя собственной дочери под запретом.

– Будет тебе, – сказала Дилси. – Хочешь его разбудоражить?

– Чтоб девочка росла и не знала, как звать ее маму, – сказал Роскус.

– Не твоя печаль, – сказала Дилси. – Я всех их вырастила, и эту уж как-нибудь тоже. А теперь помолчите. Дайте ему заснуть.

– Подумаешь, разбудоражить, – сказала Фрони. – Будто он различает имена.

– Еще как различает, – сказала Дилси. – Ты ему это имя во сне скажи – услышит.

– Он знает больше, чем люди думают, – сказал Роскус. – Он все три раза чуял, когда их время приходило, – не хуже нашего пойнтера. И когда его самого время придет, он тоже знает, только сказать не может. И когда твое придет. И мое когда.

– Мэмми, переложите Ластера от него в другую постель, – сказала Фрони. – Он на Ластера порчу наведет.

– Типун тебе на язык, – сказала Дилси. – Умнее не придумала? Нашла кого слушать – Роскуса. Ложись, Бенджи.

Подтолкнула меня, и я лег, а Ластер уже лежал там и спал. Дилси взяла длинный дерева кусок и положила между Ластером и мной.

– На Ластерову сторону нельзя, – сказала Дилси. – Он маленький, ему будет больно.

«Еще нельзя туда», сказал Ти-Пи. «Обожди».

Мы смотрим из-за дома, как отъезжают шарабаны.

– Теперь можно, – сказал Ти-Пи. Взял Квентину на руки, и мы побежали, стали в конце забора, смотрим, как едут. – Вон там его везут, – сказал Ти-Пи. – Вон в том, с окошками который. Смотри. Вон он лежит. Видишь?

«Пошли», говорит Ластер. «Отнесем домой, чтоб не потерялся. Ну нет, ты этот мячик не получишь. Они увидят у тебя, скажут – украл. Замолчи. Тебе нельзя его. Зачем тебе? Тебе мячики-шарики ни к чему».

Фрони и Ти-Пи играют у порога на земле. У Ти-Пи светляки в бутылке.

– Разве вам еще разрешили гулять? – сказала Фрони.

– Там гости, – сказала Кэдди. – Папа велел меня сегодня слушаться. Значит, тебе и Ти-Пи тоже нужно меня слушаться.

– А я не буду, – сказал Джейсон. – И Фрони с Ти-Пи совсем не нужно тебя слушаться.

– Вот велю им – и будут слушаться, – сказала Кэдди. – Только, может, я еще не захочу велеть.

– Ти-Пи никого не слушается, – сказала Фрони. – Что, похороны уже начались?

– А что такое похороны? – сказал Джейсон.

– Ты забыла: мэмми не велела говорить им, – сказал Верш.

– Похороны – это когда голосят, – сказала Фрони. – У тетушки Бьюлы Клэй на похоронах два дня голосили.

В Дилсином доме голосят. Дилси. Заголосила, и Ластер сказал нам: «Тихо», и мы сидим тихо, потом я заплакал и Серый завыл под крыльцом. Дилси замолчала, и мы тоже.

– Нет, – сказала Кэдди. – Это у негров. А у белых не бывает похорон.

– Фрони, – сказал Верш. – Нам же не велели говорить им.

– Про что не велели? – сказала Кэдди.

Дилси голосила, и когда мы услыхали, я заплакал, а Серый завыл под крыльцом, «Ластер», сказала Фрони из окна. «Уведи их к сараю. Мне надо стряпать, а я из-за них не могу. И этого пса тоже. Убери их отсюда».

«Я к сараю не пойду», сказал Ластер. «Еще дедушка привидится. Он вчера вечером мне из сарая руками махал».

– А почему не говорить? – сказала Фрони. – Белые тоже умирают. Ваша бабушка умерла – все равно как любая негритянка.

– Это собаки умирают, – сказала Кэдди. – Или лошади – как тогда, когда Нэнси упала в ров и Роскус ее пристрелил, и прилетели сарычи, раздели до костей.

Под луной круглятся кости из рва, где темная лоза и ров черный, как будто одни яркие погасли, а другие нет. А потом и те погасли, и стало темно. Я замолчал, чтоб вдохнуть, и опять, и услышал маму, и шаги уходят быстро, и мне слышно запах. Тут комната пришла, но у меня глаза закрылись. Я не перестал. Мне запах слышно. Ти-Пи отстегивает на простыне булавку.

– Тихо, – говорит он. – Тш-ш.

Но мне запах слышно. Ти-Пи посадил меня в постели, одевает быстро.

– Тихо, Бенджи, – говорит Ти-Пи. – Идем к нам. Там у нас дома хорошо, там Фрони. Тихо. Тш-ш.

Завязал шнурки, надел шапку мне, мы вышли. В коридоре свет. За коридором слышно маму.

– Тш-ш, Бенджи, – говорит Ти-Пи. – Сейчас уйдем.

Дверь открылась, и запахло совсем сильно, и выставилась голова. Не папина. Папа лежит там больной.

– Уведи его во двор.

– Мы и так уже идем, – говорит Ти-Пи. Взошла Дилси по лестнице.

– Тихо, Бенджи, – говорит Дилси. – Тихо. Веди его к нам, Ти-Пи. Фрони постелет ему. Смотрите там за ним. Тихо, Бенджи. Иди с Ти-Пи.

Пошла туда, где слышно маму.

– У вас там пусть и остается. – Это не папа. Закрыл дверь, но мне слышно запах.

Спускаемся. Ступеньки в темное уходят, и Ти-Пи взял мою руку, и мы вышли через темное в дверь. Во дворе Дэн сидит и воет.

– Он чует, – говорит Ти-Пи. – И у тебя, значит, тоже на это чутье?

Сходим с крыльца по ступенькам, где наши тени.

– Забыл надеть тебе куртку, – говорит Ти-Пи. – А надо бы. Но назад вертаться не стану.

Дэн воет.

– Замолчи, – говорит Ти-Пи. Наши тени идут, а у Дэна ни с места, только воет, когда Дэн воет.

– Размычался, – говорит Ти-Пи. – Как же тебя к нам вести. Раньше хоть этого баса жабьего у тебя не было. Идем.

Идем кирпичной дорожкой, и тени наши тоже. От сарая пахнет свиньями. Около стоит корова, жует на нас. Дэн воет.

– Ты весь город на ноги подымешь своим ревом, – говорит Ти-Пи. – Перестань.

У ручья пасется Фэнси. Подходим, на воде блестит луна.

– Ну нет, – говорит Ти-Пи. – Тут слишком близко. Еще дальше отойдем. Пошли. Ну и косолапый – чуть не по пояс в росе. Идем.

Дэн воет.

Трава шумит, и ров открылся в траве. Из черных лоз круглятся кости.

– Ну вот, – сказал Ти-Пи. – Теперь ори сколько влезет. Вся ночь твоя и двадцать акров луга.

Ти-Пи лег во рву, а я сел, смотрю на кости, где сарычи клевали Нэнси и взлетали из рва тяжело и темно.

«Когда мы ходили тут утром, монета была», говорит Ластер. «Я еще показывал тебе. Помнишь? Мы стоим вот здесь, я вынул из кармана и показываю».

– Что ж, по-твоему, и бабушку разденут сарычи? – сказала Кэдди. – Глупости какие.

– Ты бяка, – сказал Джейсон. Заплакал.

– Глупая ты, – сказала Кэдди. Джейсон плачет. Руки в карманах.

– Джейсону богатым быть, – сказал Верш. – Все время за денежки держится.

Джейсон плачет.

– Вот, додразнили, – сказала Кэдди. – Не плачь, Джейсон. Разве сарычам пробраться к бабушке? Папа их не пустит. Ты маленький – и то не дался б им. Не плачь.

Джейсон замолчал.

– А Фрони говорит, что это похороны, – сказал Джейсон.

– Да нет же, – сказала Кэдди. – Это у нас званый ужин. Ничегошеньки Фрони не знает. Он светляков подержать хочет. Дай ему, Ти-Пи.

Ти-Пи дал мне бутылку со светляками.

– Пошли обойдем кругом дома и в окно заглянем в гостиную, – сказала Кэдди. – Вот тогда увидите, кто прав.

– Я и так знаю, – сказала Фрони. – Мне и заглядывать не надо.

– Ты лучше молчи, Фрони, – сказал Верш. – А то получишь порку от мэмми.

– Ну, что ты знаешь? – сказала Кэдди.

– Что знаю, то знаю, – сказала Фрони.

– Идемте, – сказала Кэдди. – Пошли смотреть в окно.

Мы пошли.

– А светляков вернуть забыли? – сказала Фрони.

– Пусть он еще подержит – можно, Ти-Пи? – сказала Кэдди. – Мы принесем.

– Не вы их ловили, – сказала Фрони.

– А если я разрешу вам идти с нами, тогда можно, чтоб еще подержал? – сказала Кэдди.

– Нам с Ти-Пи никто не велел тебя слушаться, – сказала Фрони.

– А если я скажу, что вам не нужно меня слушаться, тогда можно, чтоб еще подержал? – сказала Кэдди.

– Ладно, – сказала Фрони. – Пусть подержит, Ти-Пи. Мы зато посмотрим, как там голосят.