Хирург - Крелин Юлий Зусманович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Не кричите, Евгений Львович. Все хорошо. Дышим. Давление восстанавливается.
— Вы что-то очень спокойны, Галина Степановна… Давай, давай шелк зашивать. Сколько прошло от вскрытия грудной клетки?
— Пять минут до пуска кровотока.
— Это хорошо. Теперь можно не торопиться. — Мишкин замурлыкал любимую песню «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам и вода по асфальту рекой…».
Они медленно зашивали. Когда грудину сшили, Мишкин сказал, чтоб кожу зашивали сами, и вышел в предоперационную.
Галя передала дыхательный мешок сестре и вышла следом.
Он стоял красный, она рядом бледная. Больше никого не было. Он стукнул ее по плечу, обнял, прижал к себе.
— Неужели удача? Галенька!
— Ты совершенно неприлично рычал, как Отелло в провинциальном театре прошлого века, и вечно эта детская песенка.
— Дура ты. Это же впервые. Теперь отходить его. Что ты льешь?
— Не вмешивайтесь не в свое дело, Евгений Львович. Что надо, то и льем.
— Гормоны делала?
— Я потом все напишу и распишу, что делала и что надо делать дальше.
Он скинул на пол халат, фартук, перчатки в раковину и пошел. Галя за ним.
В ординаторской он взял со стола булку, влез в холодильник и стал пить молоко прямо из пакета, надорвав только уголок.
— Ты же дежурных объешь. Им нечего есть будет.
— Пусть идут домой. Я останусь.
— Люди принесли поесть что-то, а ты!
— Отстань.
Она ушла в операционную.
Когда Онисов пришел в ординаторскую, Мишкин сидел в кресле и рассматривал какой-то журнал.
— Как он?
— Нормально. Ну ты уникум, Женька.
— Ты смотри. Карикатурка. Жених и невеста. Оба длинноволосые, оба в очках, оба в брюках. Он, карикатурист, не поймет, кто из них кто. Вот что значит смотреть на форму, а не на существо. Вот детям также надо одеть людей по-разному, чтобы они могли знать, кто мальчик, а кто девочка. Даже если голые, а?! — Мишкин неестественно громко захохотал, что было ему несвойственно.
— Нет, ты уникум, спасу нет! Все равно не выдержит же.
— Пошел вон, дурак. Уходи с дежурства к чертовой матери. Сам с ним буду.
Он опять ушел в операционную.
Днем на работе Галя рассказывала о мужниных доблестях. Все охали, ахали, расспрашивали и не очень верили. А может, и верили.
— И ты там всю ночь была?
— Ушла в семь купить им что-нибудь поесть.
— А чего ж вы оставались, когда все сделано?
— А он не уходит. Я ему тоже говорила. Все расписала, что, как, и когда, и почему, и зачем лить. А он не уходит. Он как нависнет над больным своим телом громадным… И они у него выздоравливают, по-моему, не от лекарства, а от тела, его тела, от тепла его тела.
— А знаешь! Может, он и прав.
— Так ведь выздоравливают не только у него. Мне-то каково!
— Такую операцию сделать! Ох и везет вам, Галочка. А что, им есть не дают, что ли? Зачем им покупать ходили?
— Закона-то нет кормить дежурных, да чтоб как надо кормить. Поэтому где кормят, а где и нет.
— Одно дело дежурные, а другое дело — энтузиаст и патриот остался.
— Какое это имеет отношение к финансовым порядкам и к финансовой дисциплине? Надо позвонить ему.
— Женя! Ну как? Ну ладно. Иди домой. Ну там же дом все-таки — сын, собака. А вечером опять приедешь. Ну ладно. Еда есть в холодильнике. Подогрей только.
Галя повесила трубку, подошла к зеркалу, поправила прическу.
— Не подогреет ведь, будет есть холодное, я его знаю.
ЗАПИСЬ ТРЕТЬЯ
Восемь часов утра.
В большом кабинете главного врача по стенкам на стульях и креслах сидят дежурные, заведующие отделениями, заместители главного врача. Эта административная Пятиминутка должна закончиться к половине девятого, когда приходят все врачи и начинаются пятиминутки в отделениях.
Марина Васильевна. Давайте ваша сводки.
Дежурные сдают сводки движения больных. Главный врач подсчитывает, сверяет цифры с данными кухни и затем подписывает ведомость на питание больных.
Марина Васильевна. Так. Начинаем. Терапия.
Дежурный терапевт рассказывает, сколько больных было, сколько выписалось, сколько поступило, сколько состоит сейчас, кто тяжелый и были или нет нарушения труддисциплины.
Дежурный хирург рассказывает по такой же схеме и, кроме того, какие были операции за сутки и каково состояние послеоперационных больных.
Марина Васильевна. Сегодня к нам много всяких указаний поступило, и нам надо много сделать всего, много решить. Во-первых, вновь создан Освод, нам надо…
Мишкин. Что это — Освод?
Марина Васильевна. Общество спасения на водах. Когда-то это уже было, потом ликвидировали, теперь опять есть решение создать его. Значит, нам надо создать его, то есть выбрать уполномоченного в это общество и собрать взносы у всех в больнице. Какие будут предложения? Кого мы задействуем в уполномоченные общества?
Зам по административно-хозяйственной части, как говорится, в дальнейшем именуемый Зам по АХЧ, вносит рацпредложение:
— Это мы после решим, а сейчас надо взносы собирать.
Марина Васильевна. Это мы в день зарплаты соберем. Посадим человека у кассы — сразу и отберет у всех. Еще нам надо подписаться на журнал «За рулем», — она засмеялась, и все засмеялись. — Ну ладно смеяться-то, подписываться все равно надо — разнарядка.
Дежурный хирург. У нас опять была катастрофа с бельем. Белья не хватило. Пришлось девочкам после операций заниматься автоклавированием.
Марина Васильевна. Евгений Львович! Почему вы не можете организовать эту службу в отделении на спецуровне? Кто виноват?
Мишкин. Да что вы как с луны свалились! Кто виноват! У нас больные при прохождении стацлечения по линии обслуживания бельем не на спецуровне не в результате нарушений труддисциплины, а в результате рацпредложений и централизации, если угодно, Марина Васильевна. Кто виноват! Вот именно! Сначала объединили лабораторию в районную, потом бухгалтерия стала районная. Теперь прачечная централизованная районная берет и дает белье раз в неделю. Будто не знаете.
Марина Васильевна. Это ерунда, несмотря на всю вашу иронию. Значит, надо на складе взять больше белья. Чтобы был запас. Что у нас, белья нет?!
Мишкин. Легкое дело взять! Значит, на старшую сестру еще больше материальной ответственности за матценности ляжет. Ей что, больше делать нечего? Да и вообще — неделя. Понимаете, наше белье лежит неделю, ждет очереди в прачечную. Оно ж гниет — в гною, в крови, в кале, — уж не знаю, как это все назвать на птичьем сокращенном языке.
Марина Васильевна. А нельзя с ними договориться, чтобы чаще меняли?
Зам по АХЧ. Централизованная прачечная не может чаще, учреждений очень много у нее.
Мишкин. Когда была наша больничная прачечная — проблем этих не было. А сейчас даже помещение бывшей прачечной пропадает, пустует. И все ради этих идолов — централизации да экономии. Надо ж знать, где можно! Было белье — кому это мешало?! Улучшается все не от экономии, а от прибылей. Вы на медицине не экономьте.
Марина Васильевна. Ну ладно шуметь. Тут же мы сами не можем ничего изменить, — значит, надо делать то, что мы можем. Думать надо, как помочь делу. Вас мы, Евгений Львович, обяжем взять достаточное количество белья на складе, и чтоб перебоев не было. Вот так. Ты уж, Жень, совсем распустился.
Мишкин. Я?! Вы вот мне скажите, что делать мне с послеоперационной палатой. Ведь нехорошо получается. Я туда должен дать лучших сестер — надежнее. Так?
Марина Васильевна. Естественно.
Мишкин. В этой палате не присядешь иногда и за целые сутки. А на постах они ночью семьдесят процентов времени сидят за столом, а то и спят.
Марина Васильевна. Так что они хотят?
Мишкин. Хотят, чтоб по очереди все были в этой палате. А я не могу любого в эту палату поставить. И так самому приходится торчать там все свободное время.
Марина Васильевна. Вот и неправильно, что сами там торчите. Это вы плохой организатор.
