Загадочная история Бенджамина Баттона (сборник) - Фицджеральд Фрэнсис Скотт (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
- Не ругайся при мне, будь любезен, - сказала Марион.
Он взглянул на нее оторопело. С каждым словом все сильней выпирала наружу ее неприязнь к нему. Весь свой страх перед жизнью она вложила в некий оборонительный заслон и выставляла его ему навстречу. Как знать, может быть, за обедом провинилась кухарка - и готов повод для мелочной придирки. В нем нарастала тревога, было страшно оставлять Онорию в этой враждебной ему обстановке; сегодня это будет слово, завтра неодобрительное покачивание головой - и рано или поздно что-то неизбежно прорвется, заронит в детскую душу недоверие, которое не вытравишь после. Но Чарли согнал досаду с лица, запрятал ее глубже, - он все-таки выиграл очко: Линкольн в ответ на вздорный окрик жены вскользь осведомился, с каких это пор ее коробит от слова "черт".
- И еще одно, - сказал Чарли. - Я теперь могу для нее кое-что сделать. Собираюсь взять с собой в Прагу французскую гувернантку. Уже снял новую квартиру... - Он не договорил, сообразив, что дал маху. Едва ли разумно напоминать, что он опять вдвое их богаче.
- Да, ты, конечно же, в состоянии окружить ее роскошью, какая нам не по средствам, - сказала Марион. - Было время, ты сорил деньгами направо и налево, а у нас каждые десять франков были на счету... И, конечно же, ты все начнешь сначала.
- Э, нет, - сказал он. - Теперь я стал умней. Я десять лет работал, не покладая рук, ты же знаешь, - а потом повезло на бирже, и многим, не одному мне. Неслыханно повезло. Казалось, работать нет смысла, я и бросил.
На этот раз молчание было долгим. Чувствовалось, что у всех сдают нервы, и впервые за год Чарли потянуло выпить.. Он уже был уверен, что Линкольн Питерс за то, чтобы отдать ему дочь.
Марион вдруг передернулась. Краем сознания она как будто и понимала, что у Чарли теперь под ногами надежная почва, материнским чутьем не могла не ощутить, как естественно то, чего он хочет, однако странное нежелание верить, что сестра счастлива замужем, уже давно вселило в нее стойкое предубеждение предубеждение, которое за одну жуткую ночь обратилось в ее потрясенной душе в ненависть. У нее в ту пору подошла такая минута, когда под бременем расстроенного здоровья и незавидных житейских обстоятельств ей необходимо стало найти себе вполне определенное злодейство и определенного злодея - и тогда-то разыгрались все события.
- Я не могу приказать себе думать так, а не иначе! - выкрикнула она. - А насколько ты повинен в смерти Элен - больше, меньше, - этого я не знаю. Это уж ты выясняй наедине со своей совестью.
Боль пронзила его электрическим током, еще секунда - и он вскочил бы на ноги, нерожденный звук рвался из гортани. Он сумел удержаться на волоске, и секунда прошла - одна, другая.
- Полегче, не надо так, - с неловкостью сказал Линкольн. - Я, например, никогда не считал, что тут есть твоя вина.
- Элен умерла оттого, что у нее было что-то с сердцем, - глухо сказал Чарли.
- Вот именно - что-то с сердцем, - сказала Марион, как бы вкладывая свой смысл в эти слова.
Но ее запал уже иссяк, и, отрезвленная, она увидела Чарли таким, каков он есть, увидела, что он, неведомо как, сделался хозяином положения. Взглянув на мужа, она поняла, что от него поддержки ждать нечего, и разом, словно речь шла о чем-то несущественном, перестала сопротивляться.
- Ах, да поступай как знаешь! - вскочив со стула, воскликнула она. - Твоя дочь, в конце концов. Я не тот человек, чтобы становиться тебе поперек дороги. Хотя, будь это моя девочка, я скорей бы, кажется, похо... - Она успела совладать с собой. - Решайте сами. Я не могу больше. Я совсем разбита. Пойду лягу.
Она быстрыми шагами вышла, и Линкольн сказал, на сразу:
- У нее сегодня тяжелый день. Ты знаешь, как она остро воспринимает... Голос у него звучал почти что виновато. - Уж если женщина что-нибудь вбила себе в голову...
- Это конечно.
- Все образуется. По-моему, она уже видит, что ты способен, м-м... позаботиться о ребенке, а раз так, зачем нам становиться поперек дороги тебе или Онории.
- Спасибо тебе, Линкольн.
- Пойти, пожалуй, посмотреть, как она там.
- Да, ухожу.
Его еще била дрожь, когда он вышел из дома, но достаточно было пройтись по улице Бонапарт пешком до quai[*Набережная (франц.)], как она унялась, и по пути на ту сторону Сены, нетронутой, обновленной в свете прибрежных фонарей, его настигло ликование. Однако после, в гостинице, сон не шел к нему. Образ Элен маячил перед ним неотступно. Как он любил ее, пока они вдвоем не принялись безрассудно топтать ногами свою любовь, не надругались над нею. В ту февральскую жуткую ночь, которая так врезалась в память Марион, между ними час за часом лениво тянулась перебранка. Во "Флориде" разразилась сцена, потом он пробовал увезти ее домой, потом где-то за столиком она поцеловалась с этим мальчишкой Уэббом, - а потом были слова, которые она наговорила ему, уже не помня себя. Домой он приехал один и со зла, плохо соображая, что делает, повернул ключ в двери. Откуда ему было знать, что через час она вернется без провожатых, и поднимется снежный буран, и она в легких туфельках побредет сквозь снег, точно в дурмане, не сообразив даже поискать такси? И какой все это был ужас после, когда она чудом не получила воспаление легких. Они, что называется, заключили мир, но все равно это было начало конца, и Марион, став очевидицей злодейства и поверив, что этот случай - один из многих в жизни мученицы-сестры, так и не простила ему.
Блуждая в прошлом, он приблизился к Элен, и сам не заметил, как в белесом свете, который мягко крадется в полусон на исходе ночи, разговорился с нею, как встарь. Она говорила, что он совершенно правильно все решил насчет Онории и она хочет, чтобы Онория была у него. Говорила, как ее радует, что он хорошо живет, а работает и того лучше. Она еще много что говорила - очень сердечно, только все время раскачивалась, как на качелях, в своем белом платье, быстрей, быстрей, так что под конец уже трудно было расслышать, что она говорит.
IV
Он проснулся от счастья. Мир снова распахнул перед ним двери. Он строил планы, рисовал себе картины их с Онорией будущего и загрустил неожиданно, когда вспомнил, какие планы они строили вместе с Элен. Она не собиралась умирать. Настоящее, вот что имело цену, - работа, которую делаешь, кто-то рядом, кого любишь. Только нельзя позволять себе любить чрезмерно; он знал, как может отец напортить дочери или. мать сыну, приучив к чрезмерно тесным узам, - после, Оторвавшись от дома, дети будут искать у спутника жизни ту же нерассуждающую нежность и, быть может, не найдя ее, ожесточатся и на любовь, и на самое жизнь.
День выдался опять погожий, бодрый. Чарли позвонил Линкольну Питерсу на службу в банк и спросил, твердо ли может рассчитывать, что в Прагу едет с Онорией. Линкольн тоже считал, что откладывать нет оснований. Но с одной оговоркой - насчет формальностей. Марион хочет еще на некоторое время остаться опекуном. Ее основательно взбудоражило это событие, и, чтобы все сошло гладко, лучше, если она будет знать, что еще год последнее слово остается за ней. Чарли согласился, лишь бы сама девочка была с ним рядом.
Пора было решать с гувернанткой. В унылом бюро по найму Чарли сидел и беседовал сперва с какой-то ведьмой из Беарна, потом - с деревенской пышкой из Бретани; ни ту, ни другую он не вытерпел бы и дня. Были еще какие-то, но тех он отложил на потом.
Завтракая вместе с Линкольном Питерсом у Гриффонса, Чарли старался, чтобы его ликование не слишком бросалось в глаза.
- Родной ребенок - с этим, конечно, ничто не сравнится, - говорил Линкольн. - Но и Марион тоже надо понять.
- Она забыла, сколько я работал в Америке, целых семь лет, - сказал Чарли. - Запомнила одну ночь, и кончено.
- Видишь ли, тут еще что, - Линкольн замялся. - Пока вы с Элен раскатывали по Европе, сорили деньгами, мы сводили концы с концами, и не более того. Пресловутое процветание не коснулось меня никак - я туго продвигаюсь по службе, и у меня тогда ничего не было за душой, разве что страховка. Думаю, Марион усматривала в этом своего рода несправедливость, - что ты, палец о палец для того не ударяя, становишься все богаче.
