Зримая тьма - Голдинг Уильям (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Я стоял возле кладовой глядя на небо но теперь вернулся в свою спальню и сел на край кровати. Очень трудно мой милый милый мальчик писать о том что случилось после из-за непостижимости и величия этих событий. Старейшины сразу же приблизили меня к себе. Они показали: Мы ответим на твои вопросы и теперь добавим тебе знания и оно переполнит тебя. Плач поднявшийся к небесам привел тебя вниз. Великий дух будет стоять за душой ребенка которого ты охраняешь. Вот для чего ты предназначен. Ты сгоришь в жертвенном пламени. Сейчас мы представим тебя нашему другу и будем есть и пить с тобой.
Хотя я уже привык к ним, знаю свое духовное имя и даже не холодею когда они призывают меня однако от этой новости я словно оказался в нижней части небес, похолодел с головы до ног как и в тот раз (17/5/65) и все волосы на моем теле встали дыбом, каждый отдельно. Но когда меня покинула последняя частица тепла я увидел их друга стоявшего между ними. Он был одет во все белое с солнечным нимбом вокруг головы. Красный и синий старейшины сняли и бросили свои короны и я тоже снял и бросил свою. Дух в белом внушал мне величайший трепет но красный старейшина показал: Это — духовное существо что будет стоять за ребенком которого ты охраняешь. Этот ребенок принесет в мир духовный язык на котором народы станут разговаривать друг с другом. Когда я услышал это моя голова склонилась и меня охватила такая радость за людей что из моих глаз на стол закапали слезы. Потом все еще не поднимая глаз я пригласил духов за свой маленький стол за которым всем нам хватило места. Тогда синий старейшина показал: Сегодня радость на небесах потому как встречи подобной этой не видели со времен Авраама. Затем я предложил им духовные яства и напитки которые они приняли. Когда это свершилось я преисполнился желания принести жертву и спросил что я должен делать и чего они теперь от меня хотят. Красный дух показал: Мы не хотим ничего, только гостить у тебя и возрадоваться с тобой ибо ты один из нас. А поскольку ты тоже старейшина мы разделим с тобой ту мудрость которую ты должен обрести хотя еще пребываешь в теле. И они совершили это не показывая мне большой книги, а путем чудеснейшего откровения которое здесь неуместно описывать даже если это было бы в моих силах. Все это время белый дух с солнечным нимбом вокруг головы сидел напротив меня за столом, и я после того как узрел его впервые больше не осмеливался поднимать на него глаз. Теперь же благодаря величию откровения и потому что духи называли его моим другом я поднял глаза к лику его и из его рта вышел меч и пронзил мое сердце с такой ужасной болью что я, как обнаружил позже потерял сознание и упал на стол. Когда я очнулся они уже удалили меня от себя и
На башне деревенской церкви пробили часы. Мэтти вскочил из-за столика, захлопнул тетрадь, убрал ее в ящик комода, побежал в кладовую, схватил прислоненный к стене велосипед и зашипел от досады. Задняя шина была спущена. Мэтти перевернул велосипед и поставил его на седло и руль. Потом поспешил к крану, наполнил ведро водой и принялся вытаскивать из шины камеру, чтобы опустить ее в воду и найти место прокола.
ГЛАВА 15
Рут с улыбкой покачала головой. Сим развел руками — жест, бессознательно перенятый у деда.
— Но я хочу, чтобы ты пошла! Я желаю, чтобы ты пошла! Раньше ты была только рада повалять вместе со мной дурака.
Она молча продолжала улыбаться. Сим провел рукой по лысине.
— Ты всегда восхищалась Стэнхоупом…
— Чушь!
— Ну… все женщины…
— Я — не «все женщины».
— Но я правда хочу, чтобы ты пошла. Ты думаешь, что время слишком позднее?
Снова молчание.
— Значит, из-за Педигри?
— Ступай, дорогой. Веселись от души.
— Едва ли это…
— Ладно, успешного вам собрания.
— Эдвина придет.
— Она так сказала?
— Эдвин ее позвал.
— Поцелуй ее за меня, если она там будет.
После первого собрания прошла неделя, и у странного человека снова выдался свободный вечер. Попытка Сима залучить новых участников не дала результата — три отказа и одно «возможно, приду», явно подразумевавшее намерение не приходить. Сим хмуро думал, не стоит ли дать в «Гринфилд Адвертайзер» объявление о кончине Философского общества — в разделе рождений и смертей. Он все еще размышлял над формулировкой объявления, когда добрался до холла усадьбы Спраусона. Эдвин стоял на нижней ступеньке лестницы, ведущей в его квартиру.
— Где Рут?
— А где Эдвина?
И снова молчание. Его прервал Сим:
— Это Педигри!
— Знаю.
— Это все Педигри. Они из-за него не придут. Даже Рут.
— Ну да. Да. Знаешь, если бы не это, Эдвина бы обязательно пришла.
— И Рут тоже.
— В сущности, она женщина широких взглядов, сам знаешь. Вот только Педигри…
— Рут — поистине самый доброжелательный человек из всех, кого я знаю. Доброжелательный в истинном смысле, в христианском смысле.
— Конечно. Понимаешь, это все из-за истории с детскими колясками. Такая жестокость по отношению к молодым матерям! Изощренная психологическая пытка. Эдвина так глубоко этим прониклась! Однажды заявила, что кастрировала бы его собственными руками, если бы поймала на месте преступления.
— Не говорила она «на месте преступления»!
— Она сказала — при совершении насилия над ребенком. Похищение коляски с ребенком может рассматриваться как насилие.
— Я думал, она имела в виду…
— Нет, нет. Об этом она не стала бы говорить, верно? Я хочу сказать, у нее обширный и глубокий жизненный опыт, но есть такие вещи…
— Я помню, когда она говорила о кастрации, Рут ее поддержала. С жаром.
Эдвин взглянул на часы.
— Слегка запаздывают. Может, пойдем наверх?
— Иди, я — за тобой.
Они осторожно сошли с лестницы и направились, почти на цыпочках, по садовой дорожке на двор у конюшни. Прежде чем ступить на лестницу, Эдвин включил свет; в комнате над их головами послышалось внезапное, испуганное движение. Сим, добравшись до верхней площадки, ожидал увидеть Педигри, но это оказалась Софи. Она стояла возле дивана, на котором только что сидела, бледная, как он сразу заметил, и напряженная. Эдвин тут же рассыпался в извинениях:
— Моя милая Софи, как я рад! Как поживаете? Сидите в темноте? Боже мой, так неловко получилось… Понимаете, ваш отец, он разрешил нам…
Девушка подняла руку к кудрям на затылке, снова ее опустила. На ней была белая водолазка с надписью «Купи меня» спереди, а под водолазкой, — подумал Сим, — ничего нет, совсем ничего, так что…
— Мы пойдем, Софи, дорогая. Ваш отец, должно быть, ошибся. Он сказал, что мы можем проводить в этой комнате собрания… Ох, как глупо! Я имею в виду — это глупо звучит, и разумеется, вы не захотели бы…
Потом повисло молчание: все трое продолжали стоять. Единственная лампочка без абажура рисовала под носом у каждого черную тень. Даже Софи выглядела уродливой, огромной, с черными глазницами и гитлеровскими усиками тени над верхней губой, куда не добрался свет. Водолазка, джинсы, шлепанцы и, вроде бы, какая-то шляпка? Да, вязаная кепка на затылке, теряющаяся в кудрях.
Софи перевела взгляд с мужчин на пластиковые мешки, прислоненные друг к другу на краю дивана. Опять прикоснулась к волосам, облизала губы и снова посмотрела на Эдвина.
— Собрание? Вы говорили о каком-то собрании…
— Просто глупая ошибка. Это все ваш отец, моя дорогая. Сим, как ты думаешь, не водил ли он нас за нос? «Подкалывал нас» — наверно, вы бы так выразились, Софи, согласно моим последним изысканиям. Но вы, конечно, приехали, чтобы пожить дома. Мы пойдем в холл и перехватим остальных.
— Нет, нет! Папа не ошибся. Видите ли, я как раз ухожу. Уже свет выключила. Можете располагаться, хозяйничайте тут без меня. Постойте… одну секунду…
Она быстро пересекла комнату, включила настольную лампу под окошком — настольную лампу под розовым абажуром с бахромой. Потом погасила голую лампочку под потолком, и ужасные тени стерлись с ее лица, сменившись розоватым, исходящим снизу сиянием; она одарила их улыбкой.
