Триумфальная арка - Ремарк Эрих Мария (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
– Когда я увидела тебя, Равик… так неожиданно… – сказала она, – я ни о чем другом не могла думать. Просто не могла. А когда ты ушел – испугалась, что никогда больше не увижу тебя. Сначала ждала – а вдруг ты вернешься в «Клош д'Ор». Мне казалось, ты вернешься. Почему ты не вернулся?
– А к чему было возвращаться?
– Я пошла бы с тобой.
Он знал, что она сказала неправду, но не хотел думать об этом. Он вообще не хотел теперь ни о чем думать. Раньше он бы не поверил, что ее приход успокоит его. Он не понимал, зачем она пришла и чего хотела. Но неожиданно он почувствовал какое-то странное, глубокое успокоение. Она была здесь, и этого было достаточно. Что же это такое? – подумал он. – Неужели я снова теряю самообладание, снова погружаюсь во мрак и попадаю под власть воображения? Опять в висках стучит кровь, опять на меня надвигается опасность?
– Мне казалось, ты хочешь уйти от меня, – сказала Жоан. – Да ты и хотел! Скажи правду. Равик молчал.
Она смотрела на него, ожидая ответа.
– Я это знала! Знала! – повторяла она с глубокой убежденностью.
– Дай мне еще рюмку кальвадоса.
– А это кальвадос?
– Да. Разве ты не заметила?
– Нет.
Наливая рюмки, она положила руку ему на грудь, и он вдруг почувствовал, что ему нечем дышать. Она взяла свою рюмку и выпила ее.
– Да, это действительно кальвадос.
Она снова взглянула на него.
– Хорошо, что я пришла. Знала, что это будет хорошо.
Стало еще светлее. Послышался тихий скрип ставен. Поднялся утренний ветерок.
– Ведь правда хорошо, что я пришла? – спросил она.
– Не знаю, Жоан.
Она склонилась над ним.
– Нет, знаешь. Должен знать.
Он видел над собой лицо Жоан, ее волосы касались его плеч. Знакомая картина, подумал Равик, бесконечно чужая и близкая, всегда одна и та же и всегда новая. Он видел, что кожа у нее на лбу шелушится, видел, что она небрежно накрасилась – к верхней губе прилипли кусочки помады. Он смотрел на ее лицо, заслонившее весь мир, вглядывался в него и понимал, что только фантазия влюбленного может найти в нем так много таинственного. Он знал – есть более прекрасные лица, более умные и чистые, но он знал также, что нет на земле другого лица, которое обладало бы над ним такой властью. И разве не он сам наделил его этой властью?
– Да, – сказал он. – Это хорошо. В любом случае хорошо.
– Я не пережила бы этого, Равик…
– Чего бы ты не пережила?
– Если бы ты ушел от меня. Ушел навсегда.
– Но ведь ты уже решила, что я никогда не вернусь. Ты сама сказала…
– Это разные вещи. Живи ты в другой стране, мне казалось бы, что мы просто ненадолго расстались. Я могла бы приехать к тебе. Я знала бы, что всегда смогу приехать. А так, в одном городе… Неужели ты не понимаешь меня?
– Понимаю.
Она выпрямилась и откинула назад волосы.
– Ты не смеешь оставлять меня одну. Ты отвечаешь за меня.
– Разве ты одна?
– Ты отвечаешь за меня, – повторила она и улыбнулась.
Какую-то долю секунды ему казалось, что он ненавидит ее, ненавидит за эту улыбку, за ее тон.
– Не болтай глупостей, Жоан.
– Нет, ты отвечаешь за меня. С нашей первой встречи. Без тебя…
– Хорошо. Видимо, я отвечаю и за оккупацию Чехословакии… А теперь хватит. Уже рассвело. тебе скоро идти.
– Что ты сказал? – Она широко раскрыла глаза. – Ты не хочешь, чтобы я осталась?
– Не хочу.
– Ах вот как… – произнесла она тихим, неожиданно злым голосом. – Так вот оно что! Ты больше не любишь меня!
– Бог мой, – сказал Равик. – Этого еще не хватало. С какими идиотами ты провела последние месяцы?
– Они вовсе не идиоты. А что я, по-твоему, должна была делать? Торчать у себя в номере, глядеть на пустые стены и медленно сходить с ума?
Равик слегка приподнялся на постели.
– Прошу тебя, не надо исповеди, – сказал он. – Мне это неинтересно. Я хочу лишь одного – чтобы наш разговор был чуточку содержательней.
Она с недоумением посмотрела на него. Ее рот и глаза, казалось, стали совсем плоскими.
– Почему ты ко мне вечно придираешься? Другие этого не делают. У тебя все вырастает в проблему.
– Возможно.
Равик отпил глоток кальвадоса и снова лег.
– Но это действительно так, – сказала она. – Никогда не знаешь, чего ждать от тебя. Ты заставляешь говорить вещи, которые не хочется говорить. А потом сам же набрасываешься на меня.
Равик глубоко вздохнул. О чем это он только что подумал? Да… Темный мирок любви, власть воображения – как быстро сюда можно внести свои поправки! И люди это делают. Неизменно делают сами. Старательнейшим образом они разрушают свои же мечты. Да и могут ли они иначе? Действительно, в чем их вина? Они кажутся себе красивыми, потерянными, гонимыми… Где-то глубоко под землей находится гигантский магнит – а на поверхности пестрые фигурки, полагающие, что они наделены собственной волей, собственной судьбой… Могут ли они иначе? И разве он сам не таков? Еще не поверивший, еще цепляющийся за соломинку осторожности и дешевого сарказма, но уже точно знающий все, что неизбежно должно случиться.
Жоан примостилась на другом конце кровати. Она напоминала разозленную хорошенькую прачку и одновременно казалась существом, прилетевшим с Луны и ничего не понимающим в земных делах. На ее лице играли красные отблески зари, сменившей предрассветные сумерки. Над грязными дворами и закопченными крышами веяло чистое дыхание молодого дня. В этом дыхании еще слышался шум леса, слышалась жизнь.
– Жоан, – сказал Равик. – Зачем ты пришла?
– А зачем ты спрашиваешь?
– Действительно, зачем я спрашиваю?
– Зачем ты вечно спрашиваешь? Я здесь. Разве этим не все сказано?
– Да, ты права. Этим сказано все.
Она подняла голову.
– Наконец-то! Но сначала ты обязательно отравишь человеку всю радость.
Радость! Она называет это радостью! Люди гонимы множеством черных пропеллеров, у них захватывает дыхание, их вновь и вновь затягивает вихрь желания… Какая же тут радость? Радость там, за окном, – утренняя роса, десять минут тишины, пока день еще не выпустил своих когтей. Но что это? Он опять пытается все осмыслить? К черту! Разве она не права? Разве она не права, как правы роса, и воробьи, и ветер, и кровь? Зачем спрашивать? Что выяснять? Она здесь, стремительная ночная бабочка, бездумно залетевшая сюда… А он лежит и считает пятнышки и прожилки на ее крылышках, придирчиво разглядывает чуть поблекшие краски. Она пришла, и мне, видите ли, хочется показать ей все мое превосходство, подумал он. Какая глупость! А если бы ее здесь не было? Я лежал бы и думал без конца и пытался бы геройски обмануть себя, в глубине души желая, чтобы она пришла.
Равик спустил ноги с кровати и надел туфли.
– Зачем ты поднялся? – изумленно спросила Жоан. – Ты хочешь меня выгнать?
– Нет. Целовать. Я уже давно должен был это сделать. Я идиот, Жоан. Я наговорил столько глупостей. Как чудесно, что ты здесь!
Ее глаза просветлели.
– Ты можешь целовать меня и не вставая, – сказала она.
Высоко над городом разгоралась заря. Выше над ней небо было еще по-утреннему блеклым. В нем плыли редкие облака, похожие на спящих фламинго.
– Посмотри, какой день, Жоан! Ведь еще совсем недавно шли дожди.
– Да, любимый. Было пасмурно и без конца хлестал дождь.
– Когда я уезжал, он лил не переставая. Ты была в отчаянии от этого нескончаемого дождя. А теперь…
– Да, – сказала Жоан. – А теперь…
Она лежала, тесно прижавшись к нему.
– Теперь есть все. Даже сад – гвоздики на окне у Визенхофа. И птицы во дворе на каштане.
Вдруг он заметил, что она плачет.
– Почему ты меня ни о чем не спрашиваешь, Равик?
– Я и так спрашивал тебя слишком много. Разве ты не сказала этого сама?
– Сейчас я говорю совсем о другом.
– Мне не о чем спрашивать.
– Тебе не интересно узнать, что произошло со мной за это время?
– С тобой ничего не произошло.
Она удивленно вскинула голову.
