Двадцатые годы - Овалов Лев Сергеевич (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
— Прошу встать, суд идет!
Старички встали, а бабы сидят.
Вошли судьи: председатель трибунала и двое помоложе, один в суконном шлеме, другой в фуражке.
— Прошу снять головные уборы, — сказал председатель, снял фуражку и сел. Двое заседателей тоже сняли и сели. Вошла девица в гимнастерке и в сапогах, приготовилась писать.
Суд начался.
— Заседание революционного военного трибунала объявляю открытым. Председатель Хромушин Игнатий Виссарионович, члены краском Коваленко Николай Павлович и краском Полотеевский Павел Николаевич при секретаре Спесивцевой. Отводов нет? — Но так как отводов быть не могло, он тут же продолжил: — Слушается дело гражданина Полевана Алексея, отчество неизвестно, по обвинению в собирании сведений, составляющих государственную тайну, в целях ниспровержения строя рабочих и крестьян. Обстоятельства дела…
В поведении Хромушина чувствовалась увлеченность своим делом, судья — тот, что в буденновке, скучая смотрел в окно, а другой хмуро слушал Хромушина, пытаясь разобраться в происходящем.
Председатель зачитал обвинительное заключение, можно было подивиться, когда он все успел написать.
В сенях громко хлопнула дверь.
Жалобно, на всю комнату, вздохнула какая-то баба:
— Ох-хо-хонюшки…
Председатель постучал по столу:
— Прошу соблюдать тишину!
Баба опять вздохнула.
— Товарищ Малафеев! — подозвал председатель командира комендантского взвода. — Примите меры…
Командир взвода тоже вздохнул и сел за парту.
— Признаете себя виновным? — обратился председатель к подсудимому.
Секретарша встала и подошла к Полевану:
— Говорите!
Полеван посмотрел ей в глаза и засмеялся.
— Бултых, бултых, — сказал он. — Помолимся, помолимся…
— Отлично, — холодно сказал председатель. — Продолжаете упорствовать? Переходим к допросу…
У Славушки зазвенело в ухе.
— В каком ухе звенит? — спросил Кольку шепотом.
— В левом, — немедленно отозвался тот. — Угадал?
— Ты всегда угадываешь…
Этот Хромушин зудит вроде комара. Что он делает? Ради чего? Ведь Алешка дурак, это все знают и почему-то молчат, а сам Алешка не способен ничего объяснить.
Председатель постучал по столу.
— Прошу соблюдать тишину! — Он повернулся вполоборота к подсудимому. — С какой целью вы прятались?
— Смотрел!
Кажется, Алешка начал что-то понимать.
— С какой целью отрастили волосы?
— Сивый, сивый, а красивый!
— Ваш издевательский ответ только подтверждает, что вы отлично все понимаете.
— Смотрю — давлю.
— Напрасно вы так говорите…
Полеван встал.
— Сядьте.
Конвоиры придавили Полевана к табуретке.
— Сядьте, как вас там… Не имею чести знать ваше звание… Что значат эти цифры? — Председатель помахал отобранной у Полевана тетрадкой.
— Два да два, три да три…
— Я понимаю, что это выглядит как таблица умножения. Ну а на самом деле?
Славушка посмотрел на тетрадь, Хромушин поймал его взгляд.
— Товарищ Малафеев, — обратился он к командиру комендантского взвода. — Ознакомьте присутствующих с вещественными доказательствами.
Малафеев пошел вдоль парт. Бабы заглядывали в тетрадь и виновато качали головами. Славушка тоже посмотрел в тетрадь. Каракули, загадочные рисунки, таблица умножения…
— Вы разъясните нам шифр?
Славушка не мог больше терпеть, поднял руку, как на уроке.
— Позвольте!
— А вы кто такой?
— Прошу вызвать… Как свидетеля.
— Я спрашиваю вас, кто вы такой?
— Председатель волостного комсомола.
— Что вы хотите?
— Но он же дурак! — с негодованием воскликнул Славушка. — Это все знают! Я живу здесь год…
— Это не делает вам чести, — строго прервал Хромушин. — Именно из-за отсутствия бдительности французский пролетариат утратил в 1871 году власть!
— Но я даю честное слово! — горячо перебил Славушка. — Самая настоящая таблица умножения! Он спер тетрадь у какого-нибудь школьника…
— Вы сами школьник, — гневно возразил Хромушин. — Целый год враг живет рядом с вами, и вы не разобрались…
— Спросите его! — Славушка указал на Полевана. — Дважды два, трижды три…
Полеван радостно закивал:
— Два да два, три да три…
— Я призываю вас к порядку!
— Кого вы судите?!
— Малафеев, выведите его прочь…
— Где же справедливость!
— Малафеев, выведите…
Малафеев ухватил Славушку за руку и поволок прочь.
Судья, тот, что хмурился, неожиданно пожалел Славушку.
— Ты иди, иди, здесь детям не место, — сказал он мальчику. — Мы разберемся, разберемся…
— Ты не уходи, — сказал Славушка Кольке из-под руки Малафеева. — Мы поговорим…
Малафеев вытолкнул мальчика из сеней, щелкнул крючком!
Славушка с горечью посмотрел на церковь. На зеленый купол, на тусклый крест… Эх, черт! Сюда бы Быстрова! Он бы не дал Полевана в обиду. А этот дурак Алешка сидит радуется…
Мальчик постоял возле школы…
Холодно!
Пошел к Тарховым. Верочка читала, Наденька вышивала, Любочка музицировала, Сонечка мыла чашки.
Славушка сел у окна.
Наденька подивилась:
— Что вы сегодня такой неразговорчивый?
Но тут народ потянулся из школы, и Славушка сорвался со своего наблюдательного пункта.
Старички, свернув цигарки, побрели по домам, бабы, пригорюнившись, стояли у крыльца.
Прошли судьи, Малафеев и конвоиры вывели Полевана, подошли солдаты.
— Исполняйте, товарищ Малафеев, — скрипучим голосом сказал Хромушин и зашагал к исполкому.
Славушка сразу догадался, что предстоит исполнять Малафееву, и сознание этого защемило ему сердце.
Он бросился догонять этого равнодушного и, как все равнодушные люди, безжалостного судью.
— Товарищ Хромушин! — взывал мальчик. — Постойте, постойте же, я вас прошу!
Хромушин остановился.
— Неужели вы не понимаете, что он не виновен? — говорил Славушка. — Он не притворяется! Честное слово! Его не за что убивать…
Хромушин улыбнулся, лицо его посветлело, в нем даже проступила доброта.
— Ты еще очень ребенок, — негромко произнес председатель трибунала. — Совершенно не понимаешь, что такое революционная целесообразность. Может быть, и не притворяется. А если притворяется? Поэтому целесообразнее уничтожить.
У Славушки сдавило горло.
— Вы… Вы не революционер!
Хромушин поправил пенсне.
— Тебя следует наказать за дерзость. Твое счастье — закон оберегает подростков…
Их нагнал судья, что хмурился на процессе.
— Что же вы? — упрекнул его Славушка.
— А что я? — хмыкнул судья. — Я голосовал против. Сейчас позвоню к тем, кто постарше. Не волнуйся…
А Полеван шагает. Прямой, длинный, в обвисшем армяке, босой. На плече у него лопата. Его это забавляет, у солдат ружья, и у него что-то вроде ружья. Солдаты идут, беспорядочно окружив дурачка. Что-то говорят…
До кладбища с километр, и они быстро проходят это расстояние.
Мальчики подходят ближе.
Малафеев оглядывается.
— Уходите!
Но ему не до них — хорошо бы успеть до сумерек.
— Копай! — приказывает он Полевану.
Тот мотает головой.
— Копай, тебе говорят, — сердится Малафеев.
— Не хочу, — разумно отвечает Полеван.
Мальчики подходят еще ближе.
— Становись! — кричит Малафеев хриплым голосом. — Становись…
Непонятно кому кричит — Полевану или солдатам.
— Рыбалко!
Рыбалко берет Полевана за плечо и толкает к забору.
Полеван становится у забора, улыбается, смотрит на солдат. Он ничего не понимает. Вероятно, полагает, что это какая-то игра. Позади его, как свечи, вытянулись белые стволы. Мокрые, несчастные березы.
— Стой! — кричит Малафеев Полевану, но тот и так стоит. Внезапно Малафеев поворачивается и свирепыми глазами смотрит на мальчиков, он о них не забыл.
— Уходите! Слышите? — Он кричит так страшно, что мальчики невольно пятятся.
Славушка не выдерживает, бежит обратно, добегает почти до самой канавки, где стоят солдаты, и прерывающимся голосом кричит на Малафеева:
