Брошенная в бездну - Орхан Кемаль (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Сидя в купе, Нериман не сводила глаз с Мазхара, рассеянно смотревшего в окно. «А если, — с тревогой думала она, — Мазхар в порыве раскаяния предложит Назан возвратиться домой?.. Нет-нет, ведь она совершила преступление, сидит в тюрьме. А оттуда не уходят, когда вздумается…»
— Сколько ей всё-таки могут дать?
— Трудно что-либо предположить, не познакомившись с её делом.
— Наверно, от трёх до пяти лет?
— Вполне возможно.
— Бедняжка!
Мазхар вздохнул и промолчал. Если высказать свои мысли вслух, это может лишь принести новые страдания жене. Она и без того казалась очень расстроенной.
— Я боюсь за Халдуна, — сказал Мазхар. — Что с ним будет, когда он подрастёт и узнает… что его мать — падшая женщина!
По лицу Нериман прошла тень. Сердце у неё сжалось.
— Но ведь не так уж трудно выйти из этого положения. Надо помочь ей стать на ноги… Возвратить её назад… Всю свою жизнь ты посвятил тому, чтобы помогать подняться падшим… В этом твой долг…
Она расплакалась.
— Ты неправильно меня поняла, дорогая, — пытался успокоить её Мазхар. — У меня совсем другая цель. Ведь это ты подала мысль поехать в Стамбул и помочь Назан. Если хочешь, мы сейчас же возвратимся назад. Наконец, можно приехать в Стамбул и не встречаться с ней. По-моему, Назан — конченая женщина. Я беспокоюсь о сыне… А ну-ка, подними голову!
В огромных глазах Нериман, обрамлённых влажными ресницами, вновь засветилась улыбка. Она уже сожалела о недавней слабости и, словно оправдываясь, сказала:
— Ничего не могу с собой поделать. Это сильнее меня.
— Если хочешь, я и не загляну в тюрьму. Отдохнём пару деньков у твоего старшего брата, съездим на горячие источники в Бурсу — и домой. Решено?
— Нет, нет! Как решили, так и сделаем. Сначала побываем у брата, а потом ты займёшься делом Назан.
— Воля твоя, Нериман!
За окном чернела ночь. Мазхар глядел на заплаканное лицо Нериман. Сейчас жена казалась ему особенно красивой и желанной.
— Не могу забыть Одержимого Тейфика, — сказала Нериман, нарушив молчание. — Ах, Мазхар! Послушай меня хоть раз в жизни, брось это дело против фабриканта Шекир-паши!
— Ты, возможно, права, дорогая. Но это вопрос принципа. Я не могу всё так оставить. Выиграет тот, кто окажется упорней.
— А вот Нихат-бей…
— Я не Нихат и не могу поступаться своими убеждениями. Если бы я не состоял в партии, Шекир-паша уже давно свёл бы со мной счёты. Моя принадлежность к партии является для него определённой преградой. Это, конечно, не значит, что я полностью застрахован… Быть может, в совершенно неожиданный момент со мной расправятся — и концы в воду! Весь вопрос в том…
— В том, чтобы не допустить какой-нибудь оплошности, вот и всё…
Пронзительный гудок паровоза прервал их невесёлые думы.
— Что это за станция?
— Не знаю, какой-то разъезд.
Он посмотрел в окно. Впереди мелькали огни.
Было поздно. Мазхар задремал и во сне увидел Назан. «Я отомщу, отомщу!» — кричала она. Мазхар проснулся в холодном поту.
Темнота за окном медленно растворялась в предрассветных сумерках. Далеко на горизонте едва проступала тёмная гряда гор. Вскоре из-за них поднялся раскалённый шар солнца.
19
Кривоногая коротышка надзирательница закричала на весь тюремный двор:
— Эй, фальшивомонетчица!
Назан развешивала бельё арестантки Недиме, по прозвищу Цыганка. Она обернулась:
— Вы меня?
— А ну, иди сюда!
— Зачем она тебе понадобилась? — раздался за спиной надзирательницы голос.
Коротышка повернула голову. Этот сиплый голос принадлежал худой, высокой, словно жердь, Недиме.
— К ней, — тюремщица указала пальцем на Назан, — адвокат пришёл.
Недиме не поверила.
— Будет брехать-то, какой ещё адвокат? У этой горемыки, кроме меня и аллаха, никого нет на свете!
Назан подошла к ним, вытирая руки о полы халата. Недиме спросила:
— Это что за адвокат, девка? Кто мог к тебе прийти?
Недиме, осуждённая за контрабандную торговлю гашишем, уже приучила «новенькую» курить папиросы с наркотиками. Назан стала теперь какой-то вялой, безразличной. Сейчас она тупо смотрела на свою покровительницу.
— Совсем в идиотку превратилась! Отвечай!
Но Назан не знала что и сказать, она сама ничего не понимала. Ведь те люди, с которыми она была схвачена в квартире Сами, взвалили всю вину на неё. Они не могли прислать адвоката. А тётка…
Недиме не унималась:
— Ступай, ступай, недотёпа злосчастная! Тоже мне фальшивомонетчица! Голову бы твоему следователю отвинтить, не мозги у него, а репа! Этакой дурёхе не то что деньги печатать, а… — Она пустила непристойную остроту и смачно выругалась. Арестантки покатились со смеху. Коротышка надзирательница строго прикрикнула на них и велела Назан следовать за ней.
С тех пор как Назан оказалась в отделении тюрьмы для лиц, совершивших особо тяжкие преступления, прошло немало дней. Она привыкла к ругательствам, пинкам и пощёчинам, которыми частенько награждала её Цыганка Недиме. Назан всё сносила безропотно, тем более что за душой у бедняги не было ни гроша.
Впрочем, если бы у неё и водились деньги, это бы её не спасло. Безвольная, кроткая, она неизбежно превратилась бы в тень властной сестрицы Недиме. Бывалая арестантка мигом прибрала к рукам «новенькую». Она требовала, чтобы та стряпала и подавала ей обед и содержала их немудрёное тюремное хозяйство в полном порядке.
Всё сложилось так, что здесь, в тюрьме, Назан опять попала в привычную колею. Недиме была скорее мужчиной в образе женщины, чем её товаркой по несчастью. Подобно тем, кто недавно валялся с Назан в постели, эта строптивая женщина предъявляла на неё свои ничем не ограниченные права. И если бы Цыганка приказала ей умереть, она, не рассуждая, покорилась бы своей участи.
Когда, намаявшись за день, Назан добиралась наконец до нар, Недиме взглядом приказывала ей лезть к ней под одеяло. Вскоре женщины, лежавшие вокруг, засыпали. В тюрьме наступала тишина, нарушаемая лишь стуком кованых сапог стражников, ходивших взад и вперёд по каменным плитам коридора. И тогда Недиме, растолкав задремавшую Назан, приказывала ей любить себя.
Сначала Назан испытывала ужас и отвращение. Она плакала, часто ей становилось дурно. Однако пощёчины, на которые не скупилась Недиме, и её цыганский, колючий, как острие ножа, взгляд сломили Назан. Она покорно приняла и это. Могла ли она противиться сестрице Недиме, ведь та кормила её? Да и что, собственно, значили объятия и ласки такой же арестантки, как она сама, после того, что ей приходилось терпеть в доме Сами?..
Назан плелась по длинным тюремным коридорам вслед за кривоногой коротышкой, пытаясь сообразить, кто же мог прислать ей адвоката. Сердце бешено стучало у самого горла. Наконец надзирательница остановилась. В ответ на её почтительный стук за дверью послышался бас:
— Войдите!
— Подожди здесь, — бросила надзирательница и вошла в канцелярию.
— Арестантка Назан доставлена по вашему приказанию.
— Введи её сюда! — раздражённо сказал начальник тюрьмы.
Назан робко переступила порог и замерла… В углу на скамейке сидел Мазхар-бей… Комната заходила у неё перед глазами! Она попятилась к двери и прислонилась к стене. Ноги более не держали её, и она сползла на пол, сотрясаясь от рыданий. Всё отодвинулось куда-то далеко-далеко. Не было ни тюрьмы, ни грозного начальника, ни даже её бывшего мужа… И только слёзы, слёзы, которые накопились у неё за эти годы, вдруг прорвались и хлынули неудержимым потоком…
Мазхар, потрясённый видом Назан, дрожал от волнения. Мысль о том, что он повинен в её страданиях, вызвала в нём нестерпимую боль и горечь позднего раскаяния. Бледный как полотно, он подбежал к Назан, схватил её за руки и попытался поднять. Но на это не хватило сил.
— Не плачь, Назан, не плачь! Смотри, я пришёл, — успокаивал он рыдавшую Назан. — Не убивайся так, всё ещё переменится к лучшему. Я ознакомился с твоим делом и полагаю, что правосудие не будет к тебе слишком суровым. Ведь ты была не более чем пособницей, а преступление совершили другие. Не надо так терзать себя!
