Цветок в пустыне - Голсуорси Джон (книги онлайн полностью .TXT) 📗
– Должно капать. Она же смотрит на этого зайчонка. Голубой цвет для капель подойдёт?
– На таком фоне нужен серый, Эм.
Леди Монт посмотрела на брата; тот сидел на низеньком стульчике, подтянув к подбородку длинные ноги.
– Ты похож на военного корреспондента: раскладной стул и некогда побриться. Эдриен, я хочу, чтобы Динни вышла замуж. Ей уже двадцать шесть. Все из-за этой трусости. Они могли бы уехать на Корсику.
Эдриен улыбнулся. Эм одновременно и права и бесконечно неправа.
– Сегодня заходил Кон, – продолжала его сестра. Он виделся с
Майклом. Никто ничего не знает. А. Флёр говорит, что Динни ходит гулять с Китом и Дэнди, нянчится с Кэтрин и сидит, читает книжку, не переворачивая страниц.
Эдриен раздумывал, сказать ли ей о приходе Дезерта.
– И Кон говорит, – не умолкала его сестра, – что в этом году ему не свести концы с концами – свадьба Клер, и новый бюджет, и Джин в положении… Придётся вырубить часть леса и продать лошадей. Нам тоже приходится туго. Счастье, что у. Флёр много денег. Деньги – это так тягостно! Как ты думаешь?
Эдриен вздрогнул.
– В наше время хорошего ждать не приходится, но жить на что-то всетаки надо.
– Всё оттого, что есть иждивенцы, У Босуэла сестра без ноги, а у жены Джонсона рак. Бедняжка! У каждого свои огорчения. Динни говорит, что в Кондафорде её мать делает что может для фермеров. Словом, не знаю, что будет дальше. Лоренс не может отложить ни пенни.
– Мы сидим между двух стульев, Эм, и в один прекрасный день с треском грохнемся на пол.
– По-моему, нам придётся умирать в богадельне.
И леди Монт поднесла свою работу к свету.
– Нет, капель делать не буду. Может быть, переехать в Кению? Там, говорят, нетрудно начать выгодное дело.
– Мне противно даже думать, что какой-нибудь олух купит Кондафорд, чтобы наезжать туда пьянствовать под воскресенье, – с неожиданной энергией объявил Эдриен.
– Я хотела бы стать лесным духом и отгонять чужих от Кондафорда.
Он немыслим без Черрелов.
– Чертовски удачно сказано, Эм. Но на свете существует проклятый процесс, называемый эволюцией, и родина его – Англия.
Леди Монт вздохнула, поднялась и подплыла к своему попугаю:
– Полли, мы умрём с тобой в богадельне.
XXXIV
Когда Компсон Грайс позвонил Майклу, или, вернее. Флёр, потому что Майкла не было дома, голос его звучал несколько растерянно.
– Что-нибудь передать ему, мистер Грайс?
– Ваш муж просил меня выяснить, каковы планы Дезерта. Так вот, Дезерт только что заходил ко мне и фактически сказал, что опять уезжает, но… э-э… мне не понравился его вид, и рука у него была горячая, – наверное, температурит.
– Он болел малярией, она ещё не прошла.
– А! Кстати, посылаю вам книгу; уверен, что она вам понравится; её написал один франко-канадец.
– Благодарю. Я скажу Майклу, когда он вернётся.
Флёр задумалась. Рассказать ли Динни об этом звонке? Ей не хотелось этого делать, не посоветовавшись с Майклом, а тот, может быть, не явится даже к обеду, – парламентская сессия в полном разгаре. Мучить человека неизвестностью – как это похоже на Уилфрида! Она всегда чувствовала, что знает его лучше, чем Майкл и Динни. Они убеждены, что он – чистое золото. Она же, к которой он когда-то тянулся с такой неистовой страстью, уверена, что если он и золото, то самой низкой пробы. "Это, наверно, потому что я, как человек, – ниже их", – решила Флёр. Люди мерят других собственной меркой, не так ли? И всё-таки трудно высоко ценить того, чьей любовницей она не стала и кто ушёл из-за неё в неизвестность. Майкл всегда был нелеп в своих привязанностях, а Динни… Что ж, Динни просто не понимает.
Флёр снова села за прерванные письма. Они были очень важные: она приглашает к себе интереснейших и виднейших людей Лондона для встречи с индийскими леди из высших каст, приехавших сюда в связи с конференцией. Она уже почти кончила писать, когда ей позвонил Майкл. Он осведомился, не передавал ли ему что-нибудь Компсон Грайс. Изложив ему новости, Флёр спросила:
– Будешь к обеду?.. Очень хорошо! Мне страшно обедать вдвоём с Динни: она такая весёлая, что у меня мурашки бегают. Я понимаю, она не хочет расстраивать окружающих, но нам было бы легче, если бы она поменьше прятала свои переживания… Дядя Кон?.. Забавно, честное слово, – вся семья теперь хочет того, от чего раньше шарахалась! По-моему, они просто увидели, как она мучится… Да, она взяла машину и поехала с Китом на Круглый пруд пускать его лодку. Они отослали машину с Дэнди и лодкой, а сами идут пешком… Хорошо, милый. В восемь. Если можно, не опаздывай… О, вот и Динни с Китом! До свиданья.
В комнату вошёл Кит. Лицо загорелое, глаза голубые, свитер под цвет глаз, тёмно-синие штанишки, зелёные чулки-гольфы, коричневые спортивные башмаки, светлые волосы.
– Тётя Динни пошла прилечь. Она сидела на траве. Она говорит – скоро поправится. Как ты думаешь, у неё будет корь? Я уже болел, мамочка. Если на неё накладут карантин, я всё равно буду к ней заходить. Она испугалась, – мы встретили одного мужчину.
– Какого мужчину?
– Он не подошёл к нам. Такой высокий, шляпу держал в руке, а когда увидел нас, чуть не побежал.
– Откуда ты знаешь, что он заметил вас?
– Ну как же! Он шёл прямо на нас, а потом раз – ив сторону.
– Вы встретили его в парке?
– Да.
– В каком?
– В Грин-парке.
– Худой, смуглый?
– Да. Ты его тоже знаешь?
– Почему "тоже". Кит? Разве тётя Динни его знает?
– По-моему, да. Она сказала: "Ох!" – и положила руку вот сюда. А потом посмотрела ему вслед и села на траву. Я обмахивал её шарфом. Я люблю тётю Динни. У неё есть муж?
– Нет.
Когда Кит ушёл. Флёр обдумала положение. Динни догадается, что малыш все рассказал. Поэтому она решила только послать наверх нюхательную соль и справиться о состоянии девушки.
Та велела передать: "К обеду буду в порядке".
Однако перед обедом пришло второе сообщение: она ещё чувствует слабость, хочет лечь и как следует выспаться.
Таким образом. Флёр и Майкл обедали вдвоём.
– Разумеется, это был Уилфрид.
Майкл кивнул:
– Как я хочу, чтобы он наконец убрался! Вся эта история – сплошная пытка. Помнишь то место у Тургенева, где Литвинов смотрит, как дымок поезда вьётся над полями?
– Нет, а что?
– Все, чем Динни жила, рассеялось, как дым.
– Да, – уронила Флёр, не разжимая губ. – Но огонь скоро отгорит.
– А что останется?
– То же, что и было.
Майкл пристально посмотрел на спутницу жизни. Она подцепила вилкой кусочек рыбы и сосредоточенно рассматривала его. Потом с лёгкой застывшей улыбкой поднесла ко рту и начала жевать так, словно пережёвывала Старые воспоминания. То же, что и было! Да, она такая же прелестная, как была, разве что чуточку полнее, – пышные формы опять входят в моду. Майкл отвёл глаза: ему до сих пор становится не по себе, как только он подумает о том, что произошло четыре года назад и о чём он знал так мало, догадывался так ясно и не говорил ничего. Дым! Неужели всякая человеческая страсть перегорает и синей пеленой стелется над полями, на мгновение заслоняя солнце, всходы и деревья, а затем тает в воздухе, и день попрежнему беспощадно ясен? Неужели всё остаётся, как было? Не совсем! Нет дыма без огня, а где прошёл огонь, там что-то должно измениться. Наверно, и облик Динни, которую он знает с детства, тоже изменится – станет суровее, резче, точенее, утратит свежесть? Майкл объявил:
– К девяти мне нужно обратно в палату, – выступает министр финансов. Почему его полагается слушать, не знаю, но так нужно.
– Почему нужно кого-нибудь слушать – всегда загадка. Видел ты в палате оратора, которому удалось бы кого-нибудь в чем-нибудь убедить?
– Нет, – ответил Майкл с кривой улыбкой. – Но человек живёт надеждой. Мы отсиживаем там целые дни, обсуждаем разные благотворные меры, затем голосуем и добиваемся тех же результатов, какие получили бы после двух первых речей. И так тянется уже столетия!
