Мэр Кестербриджа - Гарди Томас (книга бесплатный формат .txt) 📗
Наступил июнь, а погода стояла очень неблагоприятная. Кестербридж, будучи своего рода ксилофоном, на котором жители окрестных деревушек и сел разыгрывали свои мелодии, теперь ’совсем затих. На витринах лавок вместо новых товаров раскладывали старые, не проданные в прошлом году: тупые серпы, плохо сколоченные грабли, залежавшиеся на полках гетры, отвердевшие от времени непромокаемые плащи появлялись на свет, подновленные по мере сил и возможностей.
Хенчард, которому поддакивал Джапп, предвидел катастрофический неурожай и на этом решил строить свою стратегию, направленную против Фарфрэ. Но перед тем как дать сигнал к атаке, он, как и многие, хотел знать наверное то, что пока казалось ему лишь весьма вероятным. Он был суеверен, как большинство таких упрямых натур, и долго обдумывал одну пришедшую ему в голову мысль, о которой не хотел говорить даже Джаппу.
В нескольких милях от города, в глухой деревушке — до того глухой, что в сравнении с нею другие так называемые глухие деревушки казались расположенными на бойком месте, — жил человек, о котором ходила странная молва: он слыл вещуном — предсказателем погоды. Путь к его дому был извилист и болотист, даже трудно проходим в плохую погоду, какая стояла в то лето. Однажды вечером, когда лил такой сильный дождь, что шум его падения на листья плюща и лавров казался отдаленной ружейной пальбой и даже закаленному человеку простительно было закутаться до самых глаз, один такой закутанный человек шел по направлению к ореховой рощице, ронявшей дождевые капли на жилище пророка. Большая проезжая дорога сменилась проселочной, проселочная — одноколейной тележницей, тележница — верховой тропой, верховая тропа — пешеходной тропинкой, а пешеходная тропинка пропала в траве. Одинокий путник часто скользил и спотыкался об упругий, как пружина, терновник, пока наконец не добрался до коттеджа, который вместе с прилегавшим к нему садом был огражден высокой густой живой изгородью. Хозяин собственноручно построил этот глинобитный, довольно большой коттедж и сам покрыл его соломой. Здесь он всегда жил, и здесь ему, вероятно, было суждено умереть.
Он существовал на чьи-то доброхотные даяния; как ни странно, но хотя окрестные жители смеялись над предсказаниями этого человека, твердя с уверенным видом: «Все это вздор», однако в глубине души почти все ему верили. Советуясь с ним, они делали вид, что это «просто так, блажь». А когда платили ему, то говорили: «Вот вам кое-что к рождеству» или «к сретенью».
Ему хотелось бы видеть в своих клиентах больше искренности и меньше нелепого притворства, но их непоколебимая вера в его слова вознаграждала его за их поверхностную иронию. Как уже было сказано, ему давали средства к жизни, люди поддерживали его, хотя и поворачивались к нему спиной. Он иногда удивлялся, как могут они исповедовать так мало и верить так много в его доме, если в церкви они исповедуют так много и верят так мало.
За глаза его называли «всезнайкой» — это прозвище он заслужил своей репутацией, — в лицо величали «мистер Фолл».
Живая изгородь его сада образовала арку над входом, и в ней, словно в стене, была укреплена дверь. За этой дверью высокий путник остановился, повязал себе лицо платком, точно от зубной боли, потом пошел вперед по дорожке. Ставни были не закрыты, и в доме он увидел пророка, занятого приготовлением ужина.
В ответ на стук Фолл подошел к двери со свечой в руке. Посетитель немного отступил, чтобы на него не падал свет, и спросил многозначительным тоном:
— Можно мне поговорить с вами?
Хозяин предложил ему войти, на что тот ответил общепринятой в деревне формулой:
— Ничего, я и здесь постою.
После такого ответа хозяин, хочет он или не хочет, обязан выйти. Пророк поставил свечу на угол комода, снял с гвоздя шляпу и вышел к незнакомцу на крыльцо, закрыв за собой дверь.
— Я давно уже слышал, что вы умеете… кое-что делать, — начал посетитель, всячески стараясь скрыть, кто он такой.
— Может и так, мистер Хенчард, — согласился предсказатель погоды.
— А… почему вы меня так называете? — спросил посетитель, вздрогнув.
— Потому, что это ваша фамилия. Предчувствуя, что вы придете, я поджидал вас и, зная, что вы проголодаетесь с дороги, поставил на стол два прибора… вот смотрите.
Он распахнул дверь, и оказалось, что стол действительно накрыт на двоих: два ножа, две вилки, две тарелки, две кружки и перед каждым прибором стул.
Хенчард почувствовал себя совсем как Саул, когда его принимал Самуил; немного помолчав, он сбросил личину холодности, которую надел, идя сюда, и сказал:
— Значит, я пришел не напрасно… Так вот, можете вы, например, заговаривать бородавки?
— Без труда.
— Лечить болезни?
— Случалось и лечить, но с одним условием: если больные соглашались днем и ночью носить на себе жабий мешок.
— Предсказывать погоду?
— Это требует времени и труда.
— Вот возьмите, — сказал Хенчард, — это крона. Скажите, какая погода будет во время уборки урожая? Когда я смогу узнать?
— Да хоть сейчас. Я уже все знаю. — (Дело в том, что пятеро фермеров из разных мест успели побывать здесь с той же целью, что и Хенчард). — Клянусь солнцем, луной и звездами, облаками и ветрами, деревьями и травой, пламенем свечи и запахами растений, а также кошачьими глазами, воронами, пиявками, пауками и навозной кучей, что вторая половина августа будет дождливой и бурной.
— Вы в этом уверены?
— Если вообще можно быть в чем-то уверенным на этом свете, где все неверно. Осень в Англии будет напоминать Апокалипсис. Хотите, я начерчу вам кривую погоды?
— Нет, нет! — ответил Хенчард. — В общем, если хорошенько подумать, я не очень-то верю предсказаниям. Но я…
— Вы не верите… не верите, ну, конечно, разумеется, — сказал Всезнайка, ничуть не обидевшись. — Вы дали мне крону потому, что она у вас лишняя. Но, может, вы поужинаете со мной, раз уж стол накрыт и все готово?
Хенчард с удовольствием согласился бы: аромат готового кушанья, проникнув из коттеджа на крыльцо, дразнил аппетит и был так силен, что Хенчард различал составлявшие его запахи — мяса, лука, перца, кореньев и овощей, — каждый в отдельности. Но принять угощение было бы все равно, что безоговорочно признать себя поклонником предсказателя погоды. Поэтому Хенчард отказался и ушел.
В следующую субботу Хенчард закупил столько зерна, что о его закупках стали говорить соседи, адвокат, виноторговец и доктор; он скупал зерно и в следующую субботу, и всякий раз, как представлялась возможность. Когда же амбары его наполнились до отказа, все флюгера в Кестербридже заскрипели, словно им наскучило показывать на юго-запад, и повернулись в другую сторону. Погода переменилась: солнечный свет, который вот уже несколько недель казался каким-то оловянным, приобрел оттенок топаза. Темперамент небес из флегматического превратился в сангвинический; появилась почти полная уверенность в том, что урожай будет прекрасный, и в результате цены полетели вниз.
Все эти превращения, пленяющие постороннего наблюдателя, внушали ужас упрямому хлеботорговцу. Они напомнили ему о том, что он отлично знал и раньше: играть на зеленых полях земли так же рискованно, как на зеленом поле карточного стола.
Хенчард поставил карту на плохую погоду и, по-видимому, проиграл. Он ошибся, приняв отлив за прилив. Он заключил столько крупных сделок, что не мог надолго откладывать платежи, а чтобы их внести, пришлось распродать, потеряв немало шиллингов на четверти, пшеницу, купленную всего две-три недели назад. Большую часть этой пшеницы он даже ни разу не видел; она так и осталась в скирдах, сложенных где-то за много миль от города. Таким образом, он понес огромные убытки.
В начале августа, в яркий знойный день он встретил Фарфрэ на рыночной площади. Фарфрэ знал о его сделках (хоть и не догадывался, какое отношение имеют они к нему самому) и выразил ему соболезнование, так как они снова стали разговаривать друг с другом — правда, очень сдержанно — с тех пор, как обменялись несколькими словами в Южной аллее. Сочувствие Доналда, видимо, неприятно задело Хенчарда, но он внезапно решил сделать вид, что все ему нипочем.
