Кузен Понс - де Бальзак Оноре (читать книги онлайн .txt) 📗
— Другого! — в ужасе воскликнул Понс и сел в постели.
Надо сказать, что больные, особенно те, над которыми смерть уже занесла косу, цепляются за свое место с той же яростью, с какой добиваются места начинающие карьеру. Несчастный Понс, стоявший уже одной ногой в могиле, воспринял приглашение другого на свою должность как предвестие смерти.
— Но доктор говорит, что мои дела идут отлично! Что скоро я смогу вернуться в театр. Вы меня убили, разорили, зарезали!..
— Ну, ну, ну, поехали! — прикрикнула на него тетка Сибо. — Значит, я вас тираню? Стоит мне только отвернуться, вы сейчас же господину Шмуке такие приятные вещи говорите. Я все слышу, так и знайте! Неблагодарный изверг, вот вы кто!
— Да вы ничего не понимаете, если я проболею еще две недели, мне скажут, когда я приду в театр, что я старая кляча, что мое время прошло, что такие древности в стиле ампир или рококо никому теперь не нужны! — воскликнул больной, которому не хотелось умирать. — Гаранжо со всеми в театре заведет дружбу, от билетера до рабочего сцены! Для безголосой актрисы он переменит диапазон, Годиссару будет сапоги лизать; его приятели всех в газетах расхвалят, и тогда в таком заведении, как наш театр, найдут, к чему придраться!.. И чего вас понесло в театр?
— Ах ты, боже мой! Да мы с господином Шмуке уже неделю и так и этак прикидывали... Что поделаешь! Вы все о себе думаете, вы эгоист, вам бы только самому поправиться, а другие хоть помирай! Да бедный господин Шмуке валится от усталости, еле ноги волочит, он уже не может никуда ходить, ни по урокам, ни в театр. Вы что ж, ничего не видите? Он за вами ночью ухаживает, а я днем. Если бы я и сейчас еще ночи напролет при вас просиживала, как вначале, когда я думала, что все обойдется, мне бы пришлось днем высыпаться! А как тогда с хозяйством, как с деньгами быть?.. Что вы хотите — болезнь есть болезнь! То-то и оно...
— Шмуке не мог этого придумать...
— Здравствуйте, так, по-вашему, я это сама придумала! По-вашему, мы железные! Да, если бы господин Шмуке и теперь давал по семь-восемь уроков в день, а вечером с половины седьмого до половины одиннадцатого в театре оркестром управлял, он бы через десять дней ноги протянул. Что вы, смерти ему желаете, что ли? Такому хорошему человеку, ведь он за вас жизнь отдаст! Вот чтоб моим родителям на том свете ни дна ни покрышки, никогда я таких больных, как вы, не видала... Куда ваш разум девался, в ланбар вы его, что ли, снесли? Стараемся вам угодить, из кожи вон лезем, а вы все недовольны... Да этак мы совсем с ума сойдем!.. Я уж и сейчас-то из сил выбилась.
Тетке Сибо никто не мешал трещать сколько душе угодно. Понс задыхался от злости и не мог произнести ни слова, он метался в постели, делал попытки что-то крикнуть, — казалось, он умирает. Как это и раньше бывало, ссора, достигнув своего апогея, неожиданно закончилась миром. Сиделка подбежала к больному, схватила его за плечи, уложила в постель, накрыла одеялом.
— Ну можно же себя до такого доводить! Да вы не виноваты. Это все болезнь! Господин Пулен так и говорит. Ну, ну, успокойтесь. Будьте паинькой, золотой мой. Все мы на вас не насмотримся, доктор и то к вам два раза на день приходит! Что бы он сказал, ежели бы увидел, что вы так разволновались! И я-то с вами совсем голову потеряла. Уж если мадам Сибо взялась за вами ухаживать, так извольте ее слушаться... Ишь ты как раскричался, как разговорился! Знаете ведь, что запрещено. Разговорами вы себе только кровь портите... И чего злитесь? Сами кругом виноваты... все время ко мне придираетесь! Ну, неужели мы с господином Шмуке не хотим вам добра? Он на вас не наглядится!.. Нет, мы правильно сделали, так-то, мой ангелок!
— Шмуке не мог послать вас в театр, не посоветовавшись со мною...
— Прикажете разбудить его, бедняжку, и привести сюда, чтоб он сам сказал?
— Нет, нет, не надо! Если мой добрый, мой любящий Шмуке так решил, может быть, мне и вправду хуже, чем я думаю, — сказал Понс, окинув бесконечно тоскливым взглядом произведения искусства, украшавшие спальню. — Пора, значит, расставаться с моими любимыми картинами, с вещами, к которым я привязался, как к друзьям... и с моим чудесным Шмуке! Неужели же это так?
Омерзительная комедиантка приложила платок к глазам. Ее молчаливый ответ поверг Понса в уныние. Он был сражен потерей должности и мыслью о близкой кончине, двумя тяжелыми ударами, поразившими его в самое уязвимое место, жестокими ударами, нанесенными его общественному положению и здоровью; он настолько обессилел, что даже не мог уже злиться. Он помрачнел, как чахоточный в предсмертной тоске.
— Знаете, ради господина Шмуке вам следовало бы послать за соседним нотариусом, за господином Троньоном, он очень честный человек, — предложила тетка Сибо, поняв, что жертва ее усмирена.
— Все время вы ко мне с вашим Троньоном пристаете, — проворчал больной.
— Ах, да мне решительно все равно, он или кто другой, подумаешь, много вы там мне откажете. — И она пожала плечами в знак презрения к богатству. Снова наступило молчание.
В это время Шмуке, спавший уже больше шести часов, проснулся от голода, встал, вошел в спальню к Понсу и несколько мгновений молча смотрел на него, потому что тетка Сибо приложила палец к губам и прошипела:
— Ш-ш-ш!..
Затем она встала, подошла к немцу и шепнула ему на ухо:
— Слава богу, он, кажется, засыпает, на него сегодня как что нашло! Ничего не поделаешь, это он с болезнью борется...
— Нет, я, наоборот, очень терпелив, — отозвался бедный мученик слабым голосом, указывающим на полное изнеможение. — Но посуди сам, дорогой Шмуке, она пошла в театр и добилась, чтоб меня уволили.
Он замолк, силы оставили его. Тетка Сибо воспользовалась паузой и знаками показала Шмуке, что у Понса помутился рассудок, затем прошептала:
— Не перечьте ему, еще не дай бог умрет!
— И она утверждает, что послал ее ты, — снова заговорил Понс, смотря на верного Шмуке.
— Да, — героически ответил Шмуке. — Это биль нушно. Леши смирно, не мешай нам, и ми тебья виходим... Глюпо работать из последних зил, ешели у тебья такие зокровишша. Поправляйся, ми будем продавать кое-какие из твоих безделюшек и спокойно дошивать свой век где-нибудь в мирном угольке вместе с нашей потшенной мадам Зибо.
— Она тебя подменила! — с горечью воскликнул Понс.
Не видя больше тетки Сибо, которая зашла за изголовье кровати, оттуда тайком от Понса делала знаки старому немцу, больной подумал, что она вышла.
— Она меня убьет! — прибавил он.
— Это я вас убью?.. — крикнула привратница и вышла вперед, подбоченившись и сверкая глазами. — Господи помилуй, так вот она, благодарность за мою собачью преданность!
Она разразилась слезами, упала в кресло, и ее трагическая поза произвела самое удручающее впечатление на Понса.
— Хорошо, — сказала тетка Сибо, вставая и смотря на обоих друзей злобным взглядом, столь же убийственным, как пуля или яд. — Мне надоело, я из кожи вон лезу, а все никак не угожу. Ищите себе сиделку.
Старички-щелкунчики испуганно посмотрели друг на друга.
— Нечего смотреть, как актеры в театре! Скажу доктору Пулену, пусть ищет сиделку! А мы давайте посчитаемся. Возвратите мне деньги, что я на вас потратила... никогда бы прежде я их не потребовала... А я-то, я-то опять к господину Пильеро ходила, еще пятьсот франков у него заняла...
— Это все есть больезнь виновата! — сказал Шмуке, подходя к привратнице и обнимая ее за талию. — Не зердитесь на него!
— Вы другое дело. Вы ангел господень, я следы ваших ног целовать готова, — сказала она. — Но господин Понс меня всегда не любил, ненавидел! Да он, может быть, думает, что я его завещанием интересуюсь...
— Тсс! ви его будете убивать! — воскликнул Шмуке.
— Прощайте, сударь, — сказала привратница, подходя к Понсу и испепеляя его взглядом. — Поправляйтесь поскорей, я вам зла не желаю. Когда вы будете со мной вежливы, когда поверите, что я для вашей же пользы стараюсь, я вернусь. А пока буду сидеть дома... Я за вами как за своим дитем ходила, где же это видано, чтобы дети да против матери шли!.. Нет, нет, господин Шмуке, и слышать ничего не хочу... я буду приносить вам обед, буду прислуживать, но возьмите сиделку, поговорите с господином Пуленом.
