Доводы рассудка - Остин Джейн (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
— Шесть недель провел я с Эдвардом, — сказал он, — и радовался его счастью. Иной радости было мне не дано. Я ее и не заслужил. Он расспрашивал о вас с пристрастием; расспрашивал, переменились ли вы, не подозревая, что в моих глазах вы никогда не можете перемениться.
Энн улыбнулась и промолчала. Можно ли корить кого за промах столь милый? Приятно женщине в двадцать восемь лет узнать, что она не утратила очарованья первой юности; но Энн стократ было приятней сравнивать сие суждение с прежними его речами и видеть в нем следствие, но не причину воротившейся любви.
Он отсиживался в Шропшире, кляня свою слепую гордость, свои нелепые расчеты, как вдруг нежданное благословенное известие о помолвке Луизы с Бенвиком его развязало.
— Тут кончалось для меня худшее, — сказал он. — Отныне я мог добиваться счастья; я мог предпринимать к нему шаги. Слишком долго мучился я бездействием и дурными предчувствиями. В первые же пять минут я себе сказал: «В среду я буду в Бате». И я был в Бате в среду. Разве не вправе я был приехать? Разве непозволительны были мои мечты? Вы не вышли замуж. Вы могли сохранить прежние чувства, как я их сохранил. Еще одно обстоятельство меня ободрило. Я не сомневался, что вы окружены искателями, но и с уверенностью знал, что вы отвергли одного из них, более достойного, чем я; и невольно задавался я вопросом: «Не из-за меня ли?»
Можно было много рассуждать о первой встрече их на Мильсом-стрит, еще более можно было рассуждать о концерте. Тот вечер, кажется, весь состоял из незабвенных минут. На той минуте, когда она вошла в Осьмиугольную гостиную и к нему обратилась, той минуте, когда появился мистер Эллиот и ее отторгнул, на последовавших затем минутах отчаяния и надежды он с особенной пылкостью остановился.
— Видеть вас, — воскликнул он, — среди тех, кто, уж разумеется, не желает мне успеха, видеть, как ваш кузен разговаривает с вами и улыбается, чувствовать все преимущества этого брака! Знать, что только о том и помышляют все, кто умеет на вас повлиять! И допуская даже, что вы к нему равнодушны, сознавать, какой заручился он сильной поддержкой. Не довольно ли было всего этого, чтобы я выставил себя глупец глупцом? Мог ли мой взгляд не выражать моих мучений? А глядя на ту, что сидела с вами рядом, помня прошедшее, зная воздействие ее на вас, не умея забыть, как повлияли на вас уже однажды доводы рассудка — на что я мог и надеяться?
— Вы могли понять разницу, — отвечала Энн. — Вы могли иметь ко мне более доверия; теперь иные обстоятельства, и я сама иная. Пусть мне тогда и не следовало уступать доводам рассудка, вспомните, однако, что убеждали меня в пользу благоразумия и против превратностей неверной участи. Я уступила, казалось мне тогда, чувству долга, но о каком же долге говорить теперь? Выйти замуж за человека, мне безразличного, значило бы непростительно пренебречь чувством долга ради участи самой темной.
— Мне бы следовало об этом догадаться, — отвечал он. — Но я не мог. Я не умел вывести должных следствий из недавних наблюдений моих о вашей природе. Я не умел призвать их себе на помощь; их заслонили, их затмили былые чувства, много лет меня томившие. Я думал о вас как о женщине, которая отринула и предала меня, на которую я менее всех имел влияния. Я видел вас в обществе особы, руководившей вас в тот страшный год. Я не имел оснований полагать, что власть ее над вами уменьшилась. И я не мог так вдруг себя преодолеть.
— А мне казалось, — отвечала Энн, — что обращение мое с вами могло бы вас избавить от сомнений.
— Нет, нет! Непринужденное обращение ваше могло быть всего лишь следствием помолвки вашей с другим. В таком убеждении я вас и покинул; и однако ж, решился снова искать с вами встречи. Утром надежда вернулась ко мне, и потому я позволил себе еще задержаться в Бате.
И вот Энн снова была дома, и куда счастливее, чем подозревали ее домашние. Все утренние страхи, все тревоги рассеялись после этого разговора, и она ступила в дом, полная такого непереносимого счастья, какое даже приходилось ей умерять минутными опасениями, что оно не может продолжаться. Ей непременно надо было побыть одной, чтобы немного успокоиться, и она пошла в свою комнату и там в тихих благодарных мыслях почерпала стойкость и бесстрашие.
Настал вечер, в гостиных зажглись огни, съезжались гости. То был обычный светский раут, сборище тех, кто никогда прежде не встречался, тех, кто встречался слишком часто, пустая суета, круг, слишком широкий для беседы дружеской и слишком узкий для многообразия суждений; но, по мненью Энн, никогда еще ни один вечер не пролетал так скоро. Сияющая, прехорошенькая от счастья, вызывая общее восхищение и ничуть его не сознавая, она для каждого находила добрые и милые чувства. Был тут мистер Эллиот, она избегала, но она жалела его. Были Уоллисы, она забавлялась, зная их мысли, леди Дэлримпл и мисс Картерет — скоро им предстояло сделаться всего лишь безвредными кузинами. Она не замечала миссис Клэй, и обращение отца и сестрицы с гостями ничуть ее не задевало. С Мазгроувами она болтала просто и весело, с капитаном Харвилом задушевно, как с братом; с леди Рассел пыталась завести разговор, которому мешала восхитительная тайна; к адмиралу и миссис Крофт испытывала нежное расположение и особенный интерес, который та же тайна побуждала ее скрывать; и то и дело встречалась она на минутку с капитаном Уэнтуортом, и все время надеялась встретиться снова, и все время сознавала, что он близко.
В который раз случайно оказавшись рядом с ним и поглощенная, по-видимому, как и он, созерцанием очаровательных тепличных растений, она ему сказала:
— Я думала о прошедшем и старалась судить беспристрастно о том, верно или нет поступила я сама; и мне кажется, я поступила верно, послушавшись дружеских увещаний той, кого вы непременно еще полюбите. Она заменила мне мать. Поймите меня правильно. Я вовсе не утверждаю, будто, давая свой совет, она не ошибалась. Быть может, то был случай, когда советовать и вовсе невозможно. Сама я в подобных обстоятельствах такого совета не дала бы. И все же я была права, послушавшись ее, и поступи я иначе, не порви я помолвки, я страдала бы даже еще более, ибо совесть моя была бы неспокойна. Сейчас (если только такое согласно с природой человеческой) мне не в чем себя упрекнуть; и если я не ошибаюсь, строгое чувство долга — в женщине вовсе не худшее свойство.
Он взглянул на нее, взглянул на леди Рассел и, снова взглянув на нее, отвечал, словно по зрелом размышлении:
— Покамест нет, но для нее есть еще надежда на мое прощение. Я надеюсь, мы с нею полюбим друг друга. Но я тоже думал о прошедшем, и невольно мне представился вопрос, не был ли кое-кто еще злейшим врагом моим, даже чем эта дама? И это я сам. Скажите, если б, воротясь тогда, в осьмом году в Англию с несколькими тысячами фунтов и получив «Лаконию», если б я писал к вам тогда, ответили б вы на мое письмо? Согласились бы вы возобновить нашу помолвку?
— Согласилась бы я? — таков был весь ответ; но голос выразил остальное.
— Боже милостивый! — воскликнул он. — Вы б согласились! Разве я о том не думал, не мечтал, как о венце всех моих успехов! Но я чересчур был горд, и гордость мне мешала. Я не понимал вас тогда. Я не желал понять вас, я гнал от себя мысли о вас. Кого же мне винить, как не себя! Могло не быть шести напрасных горьких лет разлуки. И это мученье, сознаюсь, для меня внове. До сей поры пребывал я в завидной надежде, что всеми милостями судьбы я сам себе обязан. Я кичился тем, что честными трудами добивался я заслуженной награды. Как иным великим людям в обратных обстоятельствах, — прибавил он с улыбкою, — придется мне покориться своей блаженной участи. Мне должно научиться выносить счастье, какого я не стою.
Глава XXIV
Кто же не догадается о том, что было дальше? Если уж молодые люди забрали себе в голову соединиться, они непременно добьются своего, будь они даже самые бедные, самые безрассудные и менее всего способны составить счастье друг друга. Пусть мораль наша и мало поучительна, она зато верна; а если даже и такие браки удаются, то отчего бы Энн Эллиот и капитану Уэнтуорту, при благословениях зрелого ума, чистой совести и располагая вдобавок независимыми средствами, было не одолеть всех препятствий? Они одолели их тем более, что им немногое пришлось и претерпеть, ибо сухая сдержанность родных — одна только их огорчала. Сэр Уолтер не спорил против выбора Энн, а Элизабет всего и позволила себе вид холодности и безразличия. Капитан Уэнтуорт, имея двадцать пять тысяч фунтов и достигши самого высокого положения, какое могли доставить дарования и заслуги, уже не был теперь пустое место. Ему простительно было посвататься к дочери глупого промотавшегося баронета, которому не хватило смысла и чести играть роль, ему отведенную провидением, и который покуда давал за дочерью лишь малую толику из причитавшихся ей десяти тысяч фунтов.
