Сыскная полиция - Диккенс Чарльз (читать книги .txt) 📗

Так оно тянулось десять недель. Я все это время жил в трактире и никогда не снимал с себя одежды мясника — только когда спать ложился. Наконец, когда я доходил семерых воров и вывел на прямую (это у нас, понимаете, такое выражение, означает оно, что я выследил их и установил, где производились хищения и все такое), Строу, Фендолл и я, оповестили мы друг друга и в условленный час сделана была облава на трактир и произведены аресты. И что же в первую очередь сделали наши ребята? Схватили меня самого, — так как участники ограбления пока что еще не должны были догадываться, что я не мясник, а кто-то другой, — и тогда хозяин закричал: «Уж его-то вам незачем брать! Он бедный деревенский паренек, ему в рот положи, не проглотит!» А все же они — ха-ха-ха! — они меня забрали и сделали для виду обыск у меня в номере, где ничего не нашли, кроме плохонькой скрипки, принадлежавшей хозяину, уж не знаю, как она туда попала. Но тут хозяин, видать, круто переменил обо мне свое мнение: когда ее вытащили, он закричал: «Моя скрипочка! Вот вам и мясник! Ворюга! Я требую, чтоб его арестовали за кражу музыкальных инструментов!»

Все же тот человек, который крал товар на Фрайдей-стрит, еще не был схвачен. Он мне признался тайком, что учуял что-то неладное (потому что городская полиция схватила одного из их банды) и что намерен скрыться. Я его спросил: «Куда же вы думаете уехать, мистер Шепердсон?» — «А есть, мясничок, на Коммершел-роуд надежное местечко — „Заходящий месяц“; вот я и отсижусь там покуда что. Я назовусь Симпсоном — скромненькое имя, правда? Может, заглянешь ко мне туда, мясник?» — «Хорошо, я непременно навещу вас там», — ответил я тогда и собирался, понимаете вы, честно исполнить свое обещание, потому как его, конечно, надо было взять! Назавтра я заявился еще с одним офицером в «Заходящий месяц» и спросил в буфете Симпсона. Мне указали его комнату — наверху. Мы, значит, поднимаемся по лестнице, а он смотрит вниз через перила и кричит: «Здорово, мясник! Неужели ты?» — «Я самый. Как вы тут живете?» — «Превесело, — говорит он. — А это кто с тобой?» — «Да так, один молодой человек, мой, говорю, дружок». — «Ну так заходите. Дружку мясника мы рады, как самому мяснику!» Вот я и познакомил его с моим дружком, и мы взяли его под стражу.

Вы и представить себе не можете, сэр, как у них вытянулись лица на суде, когда они узнали наконец, что я вовсе не мясник! Когда дело разбиралось в первый раз и его отложили, меня на допрос не вызывали; вызвали только при вторичном разбирательстве. И когда я вышел в полной полицейской форме давать показания и вся их компанийка увидела, как ее обвели вокруг пальца, у них там среди подсудимых прошел прямо-таки вой ужаса и отчаяния!

Когда дело перешло в Олд-Бейли [9], защитником был приглашен мистер Кларксон, но и он не мог сообразить, как обстояло дело с мясником. Он до конца был уверен, что паренек действительно мясник. Когда прокурор сказал: «Теперь, господа, пред вами предстанет офицер полиции» (разумея меня), мистер Кларксон запротестовал: «К чему нам офицер полиции? Еще один офицер полиции? И без того слишком много полицейских. Я хотел бы видеть мясника!» И тут он увидел и мясника и офицера полиции — обоих в одном лице. Из семи арестованных, привлеченных к суду, пятеро были признаны виновными и кое-кого из них закатали на каторгу. Владельца шикарной лавки в Вест-Энде засадили; вот она и вся, история с мясником!

Досказав свою историю, простачок-мясник снова преобразился в гладколицего сыщика. Но ему самому так нравилось, как они его, переодетого дракона, водили по улицам, показывая Лондон, что он не отказал себе в удовольствии вернуться к этому месту своего рассказа; и тихо повторил со смешком мясника: «Ай-ай-ай, говорю, так это тут вешают злодеев? Бог ты мой!» А они: «Тут? Видали дурачину?»

Час был поздний, и деликатные гости забеспокоились, что надоели нам, и собрались уже расходиться, но тут сержант Дорнтон, тот, что с военной выправкой, улыбаясь, поглядел вокруг и сказал:

— На прощанье, сэр, вам, может быть, любопытно будет послушать о приключениях дорожной сумки. Они не отнимут много времени и, думается мне, забавны!

Мы приветствовали дорожную сумку так же сердечно, как мистер Шепердсон — мнимого мясника в «Заходящем месяце». Сержант Дорнтон повел свой рассказ.

— В тысяча восемьсот сорок седьмом году меня направили в Чатам на розыски некоего Мешека, еврея. Он был замешан, и в немалой мере, в краже векселей: получал их от молодых людей со связями (главным образом военных) якобы на предмет учета, а потом смывался.

Когда я прибыл в Чатам, Мешека там уже не было. Все, что мне удалось о нем узнать, это что он уехал, вероятно в Лондон, и что при нем… дорожная сумка.

Я поехал обратно в город последним поездом из Блекуолла и стал расспрашивать о пассажире еврее… с дорожной сумкой.

Вокзальная контора была закрыта, так как все поезда уже прибыли. На вокзале оставались только два-три носильщика. Искать еврея с дорожной сумкой по Блекуоллской железной дороге, которая тогда вела к одному крупному интендантскому складу, было все равно, что искать иголку в стоге сена. Но оказалось, что один из тех носильщиков нес некоему еврею в некий трактир некую дорожную сумку.

Пошел я в тот трактир, но еврей только оставлял там на несколько часов свою поклажу, а потом приехал за нею в кэбе и забрал. Я задал в трактире и носильщику несколько вопросов, какие счел разумным задавать, и получил при этом такое описание… дорожной сумки:

Камлотовая сумка, на ней с одного боку вышит гарусом зеленый попугай на жердочке. Зеленый попугай на жердочке служил средством опознавания этой самой… дорожной сумки.

Зеленый попугай на жердочке вел меня следом за Мешеном в Челтнем, в Бирмингем, в Ливерпуль, к Атлантическому океану. В Ливерпуле он оказался для меня недосягаем: Мешек отбыл в Соединенные Штаты, и я бросил думать о нем и о его… дорожной сумке.

Много месяцев спустя, чуть не год, в Ирландии был ограблен банк на сумму в семь тысяч фунтов стерлингов. Грабитель, именовавшийся доктором Данди, сбежал в Америку, откуда некоторые из похищенных банкнот попали обратно к нам в страну. По нашим сведениям он как будто купил ферму в Нью-Джерси [10]. Если толково повести дело, ферму можно было отобрать и продать в пользу тех, кто был им ограблен. В этих видах я и был послан в Америку.

Я высадился в Бостоне. Поехал в Нью-Йорк. Выяснил, что он недавно менял нью-йоркские кредитные билеты на нью-джерсейские и клал деньги в банк в Нью-Брансуике. Чтобы схватить этого доктора Данди, нужно было непременно заманить его в штат Нью-Йорк, на что потребовалось немало ухищрений и трудов. Один раз с ним никак нельзя было договориться о деловом свидании. В другой раз он сам назначил время, когда приедет для встречи со мною и одним нью-йоркским должностным лицом по измышленному мною поводу; но тут у него дети заболели корью. В конце концов он прибыл пароходом, и я его схватил и засадил в нью-йоркскую тюрьму, известную под названием «Гробница» [11]; верно, слышали о ней, сэр?

Редактор подтверждает, что слышал.

— На другое утро после его ареста я поехал в «Гробницу», чтобы присутствовать на допросе у местного судьи. Когда я проходил через личный кабинет судьи и будто ненароком обвел взглядом комнату, чтоб ознакомиться с местом действия, — как это вошло у нас в привычку, — я приметил в одном углу… дорожную сумку.

И что же я увидел на той дорожной сумке? Верьте мне или не верьте — зеленого попугая на жердочке, в натуральную величину.

— Эта сумка с изображением зеленого попугая на жердочке, — сказал я, — принадлежит одному английскому еврею, Аарону Мешеку, и никому другому — ни живому, ни мертвому!

Поверьте моему слову, нью-йоркские полицейские чины так и раскрыли рты от изумления.