Жена мудреца (Новеллы и повести) - Шницлер Артур (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
Она встает, потягивается, подходит к окну. Небо стало пасмурным, с гор надвигаются тучи, но порывистый ветер утих. Берта готовится к выходу.
Едва Берта вышла из гостиницы, как полил дождь. Под зонтом она могла не опасаться нежелательных встреч. Воздух был напоен благоуханием, словно вместе с дождем разливалось по городу дыхание окружающих его лесов. Берта наслаждалась прогулкой, и самая цель ее пути только смутно мерцала перед ней. Она так устала от полноты сменяющихся чувств, что уже ничего не чувствовала. У нее не было ни страха, ни надежд, ни планов. Она снова прошла мимо сада, по Рингу, с радостью впивая запах влажной сирени. Сегодня утром она даже не заметила, что все вокруг пестрит лиловыми цветами. Внезапно мелькнувшая мысль вызвала у нее улыбку: она зашла в цветочный магазин и купила букетик фиалок. Она поднесла фиалки ко рту, и ее охватила глубокая нежность; она подумала: сегодня в семь уходит поезд туда, домой, и обрадовалась, будто кого-то перехитрила. Она медленно перешла через мост. И вспомнила, как несколько дней тому назад переходила этот же мост, чтобы попасть на ту улицу, где он прежде жил, и снова увидеть его окно. Здесь ужасная сутолока, два людских потока устремляются навстречу друг другу — один из предместья в город, другой из города в предместье; едут всевозможные экипажи, слышатся звонки, свистки, крики кучеров; Берта хочет остановиться, но ее толкают вперед. Вдруг она слышит совсем рядом протяжный свист. Возле нее останавливается карета, чья-то голова высовывается из окна. Это он. Он подзывает ее глазами; несколько человек тотчас обращают на это внимание, им хочется слышать, что скажет молодой человек даме, подошедшей к его карете. Он очень тихо спрашивает:
— Не хочешь ли сесть?
— К тебе?
— Ну да, ведь дождь идет.
— Я, собственно говоря, хотела бы пойти пешком,
— Как хочешь. — Эмиль быстро выходит, расплачивается с кучером.
Берта с некоторым испугом замечает, что с полдюжины людей стоят вокруг них и с большим нетерпением ждут, как развернется дальше это удивительное происшествие. Эмиль говорит Берте: «Пойдем». Они быстро переходят через улицу и таким образом спасаются от любопытных. Теперь они медленно идут вдоль набережной Вены, по одной из менее оживленных улиц.
— У тебя даже нет зонта, Эмиль!
— Не пустишь ли ты меня под свой? Подожди, так не годится.
Он берет у нее из рук зонт, держит его над ними обоими и подхватывает ее под руку. Теперь она чувствует, что это его рука, и очень рада этому.
— С загородной прогулкой, к сожалению, ничего не выходит, — говорит он.
— Жаль.
— Как ты провела день?
Она рассказывает о роскошном ресторане, где она обедала.
— Почему же ты мне ничего не сказала? Я думал, ты обедаешь у кузины; мы могли бы отлично пообедать вместе.
— Ты же был занят, — говорит она с некоторой гордостью оттого, что нашла такой легкий, насмешливый тон.
— Ну да, во всяком случае, после обеда; мне пришлось выслушать почти целую оперу.
— Как это?
— У меня был молодой композитор, впрочем, очень талантливый человек.
Она очень рада; оказывается, вот чем он занимается днем. Он останавливается и, не выпуская ее руки, смотрит ей в лицо.
— Знаешь, ведь ты стала гораздо красивее! Да, кроме шуток! А теперь скажи наконец откровенно: как тебе пришло в голову написать мне?
— Но я тебе уже говорила.
— Так ты все это время думала обо мне?
— Очень часто.
— Даже когда был жив твой муж?
— Конечно, я всегда думала о тебе. А ты?
— Часто, очень часто.
— Но…
— Что же?..
— Ты ведь мужчина.
— Да, но что ты хочешь этим сказать? — Ты, конечно, многих любил.
— Любил… любил… О да, конечно.
— А я, — живо говорит она, как будто правда неудержимо рвалась из нее, — а я никого не любила, кроме тебя.
Он берет ее руку и подносит к губам. Потом говорит:
— Ну, это еще надо доказать.
— А я принесла тебе фиалки.
Он улыбается.
— Что же, это и есть доказательство? Ты это сказала так, будто с тех пор, как мы не виделись, ты только и делала, что собирала или, по крайней мере, покупала для меня фиалки. Впрочем, очень тебе благодарен. Почему ты не захотела сесть в карету?
— Так приятно пройтись пешком.
— Но если ходить долго… Мы все-таки поужинаем вместе?
— С большим удовольствием. Здесь недалеко, например, есть ресторанчик, — поспешила прибавить она.
Он засмеялся.
— Ах, нет, мы все это устроим немножко поуютнее.
Она опустила глаза. Затем сказала:
— Не хочется сидеть за одним столом с чужими людьми,
— Конечно, нет. Мы даже пойдем в такое место, где совсем никого не будет.
— Что это ты выдумал! — сказала она. — Этого я не сделаю.
Он пожал плечами.
— Как хочешь. Ты уже успела проголодаться?
— Нет, нисколько.
Оба замолчали. Затем он сказал:
— А смогу я когда-нибудь познакомиться с твоим мальчуганом?
— Конечно, — радостно ответила она, — Когда захочешь. — Она начала рассказывать о мальчике, а потом перешла на свою родню. Эмиль иногда задавал какой-нибудь вопрос, и вскоре он уже знал все, что делалось в городе, вплоть до домогательств Клингемана, о которых Берта рассказывала смеясь, но с некоторым удовлетворением.
Горели фонари, бросая отблески на мокрую мостовую.
— Милая детка, мы не можем всю ночь расхаживать по улицам, — вдруг сказал Эмиль.
— Да… Но не могу же я пойти с тобой… в ресторан. Представь себе только, что я случайно встречу кузину или еще кого-нибудь.
— Не беспокойся, нас никто не увидит. — Он быстро вошел в какие-то ворота и закрыл зонтик.
— Куда ты идешь? — Она заглянула в большой сад. Вдоль стен, под парусиновым навесом, за накрытыми столами сидели люди.
— Ты думаешь, здесь?
— Нет, идем, идем. — Тут же, направо от ворот, была маленькая дверь, она оказалась не запертой. — Сюда, сюда.
Они очутились в узком, освещенном коридоре, по обе стороны его шел ряд дверей. Кельнер поклонился им, пошел вперед, до конца коридора, открыл последнюю дверь и, пропустив гостей, закрыл ее за ними. Посреди маленькой комнаты стоял столик с тремя приборами, у стены голубой бархатный диван, против него висело овальное зеркало в золоченой раме. Перед зеркалом Берта сняла шляпу и заметила нацарапанные на стекле имена: «Ирма» и «Руди». В зеркале она увидела, как сзади к ней подошел Эмиль. Он взял в ладони ее лицо, закинул ей голову назад и поцеловал в губы. Затем, не говоря ни слова, повернулся и позвонил. Тотчас, будто он ждал за дверью, вошел очень молодой кельнер. Приняв заказ, он вышел, и Эмиль сел. «Ну, Берта?» Она обернулась к нему, он слегка сжал ее руку и не выпускал, даже когда Берта села рядом с ним в угол дивана. Другой рукой она машинально погладила его по голове.
Вошел кельнер постарше, и Эмиль составил меню. Берта была со всем согласна. Как только кельнер ушел, Эмиль сказал:
— Как тут не спросить, почему только сегодня?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Почему ты не написала мне гораздо раньше? — Да… если бы ты раньше получил орден!
Он взял ее руку и поцеловал.
— Ты ведь часто бываешь в Вене.
— О нет!
Он взглянул на нее.
— Но ты же мне писала что-то в этом роде? Теперь она вспомнила и покраснела.
— Ну да, иногда бываю… В этот понедельник я была здесь.
Кельнер принес сардины и икру и ушел.
— Теперь, — сказал Эмиль, — по-видимому, как раз пришло время.
— Чему?
— Нам снова встретиться.
— О, меня часто тянуло к тебе. Он задумался. Затем сказал:
— Пожалуй, хорошо, что все тогда сложилось именно так, а не иначе. Потому-то у нас и сохранились такие прекрасные воспоминания.
— Да, прекрасные.
Они умолкли. Потом она сказала:
— А помнишь… — И она заговорила о далеком прошлом, о прогулках в Городском парке и о его первом выступлении в консерватории. Он кивал головой, рука его лежала на спинке дивана, слегка касаясь ее волос, вьющихся на затылке. Иногда он вставлял словечко. И тоже вспоминал; он даже припомнил одну утреннюю воскресную прогулку по аллеям Пратера, о которой она забыла.
