Похвала тени - Танидзаки Дзюнъитиро (книги онлайн TXT) 📗

Опираясь на его руку, я продолжал идти так быстро, как только мог, хотя дышал тяжело и чувствовал, что силы мои на исходе. К счастью, начальник вражеских пехотинцев пришел искать нас, с ним прибыли носилки, куда он велел тотчас же уложить госпожу О-Чачу.

– Эй ты, слепой! – сказал он. – Ты что, все время нес ее?

– Да, господин! – ответил я и рассказал все как было.

– Хорошо, – сказал он, – ступай за носилками! – И я пошел вместе с ними.

Миновали один боевой лагерь, потом другой, пока наконец не добрались до вражеской главной ставки.

К этому времени О-Чача, казалось, уже очнулась, но еще не скоро пришла в себя, и вокруг нее хлопотали слуги. Князь Хидэёси пожелал ее видеть, как только она оправится, и призвал ее вместе с сестрами. Это было, конечно, вполне естественно, но удивительно, что он вспомнил даже обо мне. Когда я распростерся ниц у порога его покоя, я услышал, как он сказал:

– Помнишь мой голос, Яити?

– Да, господин, – ответил я, – я прекрасно помню ваш голос!

– В самом деле? – сказал он. – Прошло немало времени с тех пор, как я видел тебя в последний раз… Сегодня ты совершил поступок, удивительный для слепого. В награду я исполню любое твое желание, говори, чего ты хочешь?

Это было похоже на сон – все закончилось лучше, чем можно было мечтать.

– Я очень благодарен вам за вашу доброту, – сказал я, – но стоит ли награждать труса, позорно покинувшего свою госпожу после того, как я столько лет пользовался ее милостями и благодеяниями? Сердце обливается кровью при мысли о том, какая судьба постигла госпожу О-Ити этим утром. Для меня было бы величайшим счастьем по-прежнему прислуживать ее дочерям. Вот единственное мое желание.

Князь Хидэёси сразу же согласился.

– Разумная просьба! – сказал он. – Я исполню ее, назначу тебя к ним в услужение… Я весьма сожалею о смерти госпожи О-Ити, – добавил он после паузы, – и отныне намерен заменить ее, заботясь об этих детях! Но как они выросли! Ведь эта О-Чача сидела, бывало, у меня на коленях! – И он добродушно рассмеялся.

Так случилось, что вместо участи бесприютного скитальца мне выпало счастье остаться на службе у молодых барышень. Но по правде сказать, в тот день – двадцать четвертый день пятой луны 11-го года Тэнсё [157], когда погибла госпожа, – моя жизнь тоже, можно сказать, окончилась. Больше я никогда не был так счастлив, как, бывало, в замке Одани или Киёсу. Дело в том, что барышни, очевидно, узнали, что это я устроил пожар и впустил предателей в башню, и стали относиться ко мне все хуже и хуже. В особенности госпожа О-Чача. Иногда она нарочно говорила так, чтобы я слышал: «Этот слепой мужик спас меня вопреки моей воле и предал в руки заклятого моего врага!» Состоять при них в услужении было все равно что сидеть на иголках. «Лучше б я умер, когда представился к тому случай…» – сокрушался я о моей несчастной судьбе. Разумеется, я сам заслужил свое наказание, винить было некого, кроме самого себя. Не сумев вовремя умереть, я не смел теперь последовать за госпожой О-Ити и предстать перед ней на том свете. Опозоренный, я продолжал жить в бесчестье, все меня сторонились. Прошло немного времени, и других слуг стали звать аккомпанировать барышням, когда те играли на кото, или растирать им плечи и поясницу. В конце концов, мне стало вовсе нечего делать.

К этому времени госпожа О-Чача вместе с сестрами переехала на жительство в замок Адзути, и если мне вообще еще позволяли оставаться в числе их слуг, так только потому, что таково было приказание князя Хидэёси. Зная их неприязнь, было нестерпимо больно понимать, что меня всего лишь терпят только благодаря его покровительству. И вот в один прекрасный день, ни с кем не простившись, я потихоньку выбрался из замка и пошел прочь, сам не зная куда…

Мне было тогда тридцать два года. Конечно, если б я направился в Киото, пошел на прием к самому регенту Хидэёси [158] и все ему рассказал, я мог бы рассчитывать на пособие, достаточное, чтобы жить безбедно до конца моих дней, но я твердо решил понести наказание за свой грех и остаться в безвестности, нищим, каким вы меня сейчас видите… С тех пор и вплоть до сегодняшнего дня я скитался от одной почтовой станции до другой, растирал ноги и поясницу усталым путникам на постоялых дворах или старался развеять их дорожную скуку неумелым бренчанием на сямисэне. Так прожил я больше тридцати лет, наблюдая со стороны за переменами в мире, и, как видите, все еще живу на свете, – видно, так уж судил мне рок…

О-Чача, питавшая такую ненависть к Хидэёси, «заклятому своему врагу», как она его называла, вскоре покорилась ему и уехала в замок Едо. С того самого дня, как пал замок Китаносё, я знал, что рано или поздно это случится. Рассказывали, что Хидэёси пришел в ярость из-за неудачной попытки похитить госпожу О-Ити, но когда он призвал меня, то, вопреки ожиданию, не выказал ни малейшего гнева, напротив, он меня обласкал – потому что, как только он увидел О-Чачу, настроение у него разом переменилось… Иными словами, он ощутил те же чувства, которые владели мной в те минуты, в огне пожара, – возможно, великие люди, в сущности, ничем не отличаются от нас, простых смертных… Разница только в том, что мне из-за одного-единственного ошибочного поступка пришлось до конца моих дней разлучиться с госпожой О-Чачей, в то время как регент Хидэёси – человек, погубивший ее отца, убивший мать и приказавший вздернуть на пику голову ее брата, – вскоре сделал ее своей наложницей, удовлетворив страсть, которую некогда питал к матери, а теперь перенес на дочь, страсть, тайно пылавшую в его душе со времени далеких дней в замке Одани.

Невольно задаешься вопросом: какая карма внушила Хидэёси такую тягу к женщинам той же крови, что текла в жилах Нобунаги, его покойного господина? Я слыхал, что он домогался также жены Удзисато Гамо, правителя Хиды, – она была дочерью Нобунаги, племянницей моей госпожи, и лицом походила на свою тетку, этим сходством и объясняется, наверное, его интерес к этой женщине. Мне рассказывали, что много лет назад, когда она овдовела, Хидэёси посылал к ней человека сообщить о его намерениях, но вдова даже слушать его не пожелала; напротив, она так оплакивала своего мужа, что постриглась в монахини. Говорили, будто Хидэёси оттого и отнял земли, принадлежавшие дому Гамо в провинции Аидзу, что был разгневан ее отказом.

Как бы то ни было, повзрослев, О-Чача, надо думать, достаточно поумнела и если покорилась могуществу Хидэёси, так не только в силу веления времени, а прежде всего рассудив, что так будет лучше для нее самой. Как я был счастлив, когда узнал, что владелица замка Ёдо, особа, почтительно именуемая госпожой Ёдогими, – старшая дочь князя Асаи! Ее мать так долго и так много страдала, зато девочка ее купается в блеске славы, думал я, и, хотя бесполезная жизнь моя протекала теперь вдали, я по-прежнему был предан ей всей душой, как если бы продолжал ей служить, и молился, чтобы ей никогда не пришлось испытать горестей, выпавших на долю ее матери. Вскоре до меня дошел слух, что у нее родился сын, и я окончательно успокоился за нее, уверенный, что отныне судьба, уж конечно, будет ей улыбаться до конца ее дней. Но, как известно, осенью 3-го года Кэйтё [159] князь Хидэёси скончался, а вскоре после того произошла битва при Сэкигахаре, и снова все в мире переменилось, и каждый день приносил О-Чаче все новые треволнения. Может быть, то была кара за то, что она предала память матери и отца и стала наложницей их врага… Невольно задумаешься над странной судьбой, судившей двум поколениям, матери и дочери, покончить с собой в осажденном замке!