Жизнь - де Мопассан Ги (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
В полной растерянности она шла теперь почти наугад и совсем уже собралась остановить фиакр, как вдруг увидела Сену. Тогда она пошла по набережным.
Приблизительно через час она свернула на улицу Соваж — темный и узкий переулок. Перед дверью она остановилась до того взволнованная, что дальше не могла сделать ни шагу.
Тут, в этом доме, был он — Пуле.
У нее дрожали колени, дрожали руки; наконец она решилась, прошла коридором, увидела каморку швейцара и спросила, протягивая монету:
— Вы не могли бы подняться и сказать господину Полю де Ламар, что его ждет внизу старая приятельница его матери.
— Он отсюда съехал, сударыня, — ответил швейцар.
Дрожь пробежала по ней.
— А где он теперь живет? — пролепетала она.
— Не знаю.
У нее до того закружилась голова, что она едва не упала и некоторое время не могла выговорить ни слова. Наконец отчаянным усилием она овладела собой, и прошептала:
— Давно он съехал?
Швейцар оказался словоохотливым.
— Как раз две недели назад. Ушли как-то вечером в чем были и больше не возвращались. Они задолжали всему кварталу; сами понимаете, какой им был смысл оставлять новый адрес.
Жанна видела какие-то искры, вспышки огня, словно у нее перед глазами стреляли из ружья. Но одна неотступная мысль давала ей сил держаться на ногах, быть с виду спокойной и рассудительной: она хотела знать, как найти Пуле.
— Он ничего не сказал, когда уезжал?
— Ни слова. Они попросту сбежали, чтобы не платить, вот и все.
— Но он, наверно, будет присылать кого-нибудь за письмами?
— Еще чего! Да они за год и десятка писем не получали. Однако же одно письмецо я им отнес дня за два до того, как они съехали.
Это, конечно, было ее письмо. Она сказала поспешно:
— Послушайте, я его мать, я за ним приехала. Вот вам десять франков. Если вы что-нибудь услышите или узнаете о нем, сообщите мне в гостиницу «Нормандия» на Гаврской улице, я вам хорошо заплачу.
— Положитесь на меня, сударыня, — ответил швейцар.
И она убежала прочь.
Она шла теперь, не думая о том, куда идет. Она спешила, словно по важному делу, торопливо пробиралась вдоль стен, и ее толкали люди со свертками; она переходила улицы, не глядя на экипажи, и ее ругали кучера; она не видела ступенек тротуара и спотыкалась о них, она бежала вперед как потерянная.
Неожиданно она очутилась в каком-то саду и почувствовала такую усталость, что присела на скамью. Должно быть, она просидела там долго и плакала, сама того не замечая, потому что прохожие останавливались и смотрели на нее. Наконец она почувствовала, что вся прозябла; тогда она встала и пошла дальше; ноги едва несли ее, так она была слаба, так измучена. Ей хотелось выпить чашку бульона, но она не решалась войти в какой-нибудь ресторан от робости и своего рода целомудренного стыда за свое горе, которое, как она сознавала, было очень уж явным Она останавливалась на пороге, заглядывала внутрь, видела людей, которые сидели и ели за столиками, и пугливо бежала дальше, решая про себя — «Пойду в другой». Но и в следующий тоже не смела войти.
Под конец она купила в булочной хлебец-подковку и стала есть его на ходу. Ее мучила жажда, но она не знала, куда зайти напиться, и потому перетерпела.
Она прошла под каким-то сводом и очутилась в другом саду, окруженном аркадами. Она узнала ПалеРояль.
Солнце и ходьба немножко согрели ее, и она посидела еще час или два.
В сад вливалась толпа, нарядная толпа людей, которые болтали, улыбались, раскланивались, — благополучная толпа, где женщины красивы, а мужчины богаты, где все живет для роскоши и радости.
Жанна испугалась такого пышного сборища и вскочила, чтобы убежать; но вдруг ее осенила мысль, что здесь она может встретить Поля, и она принялась бродить, заглядывая в лица; она ходила по саду взад и вперед, из конца в конец частыми робкими шажками.
Люди оборачивались и смотрели на нее, иные смеялись и что-то говорили друг другу. Она заметила это и бросилась бежать, решив, что они, конечно, потешаются над ее видом, над ее платьем в зеленую клетку, выбранным по вкусу Розали и сшитым по ее указаниям годервильской портнихой.
Она не смела даже спрашивать у прохожих дорогу Однако отважилась под конец и добралась до своей гостиницы.
Не шевелясь, просидела она до вечера на стуле в ногах кровати Потом пообедала, как накануне, супом и кусочком мяса и легла в постель. Проделывала она все это машинально, по привычке.
На следующее утро она обратилась в полицейскую префектуру, чтобы нашли ее сына; ничего положительного ей не сказали, однако обещали заняться этим делом
Тогда она пошла скитаться по улицам в надежде встретить его. И в этой суетливой толпе она чувствовала себя более одинокой, более заброшенной и жалкой, чем среди пустынных полей.
Когда она вечером вернулась в гостиницу, ей сказали, что ее спрашивал от имени господина Поля какой-то человек и обещал прийти завтра. Волна крови прилила ей к сердцу, и она всю ночь не сомкнула глаз А вдруг это был он? Да конечно же, это был он, хотя по описанию она не уловила сходства.
Часов около девяти в ее дверь постучали, она крикнула: «Войдите!»— собираясь броситься навстречу с распростертыми объятиями. На пороге появился незнакомец. И пока он просил извинения за беспокойство, пока он излагал свое дело, — он пришел получить долг Поля, — она чувствовала, что плачет, старалась скрыть слезы и смахивала их пальцем, по мере того как они набегали на глаза.
Он узнал о ее приезде у швейцара на улице Соваж и, не имея возможности найти сына, обращался к матери. Он протянул бумагу, которую она, не задумываясь, взяла Она увидела цифру девяносто франков, достала деньги и заплатила В этот день она совсем не выходила на улицу.
Назавтра явились другие кредиторы Она отдала все, что у нее было, оставив себе франков двадцать, и написала Розали о своем положении.
В ожидании ответа служанки она целые дни бродила по городу, не зная, что предпринять, где убить мрачные, нескончаемые часы, кому сказать ласковое слово, кому поведать свое горе» Блуждая без цели, она томилась теперь желанием уехать, вернуться туда, в свой домик на краю безлюдной дороги.
Несколько дней назад она не могла жить там от гнетущей тоски, а сейчас, наоборот, чувствовала, что впредь ей возможно будет жить только в том месте, где укоренились ее унылые привычки.
Наконец как-то вечером, вернувшись в гостиницу, она нашла письмо и двести франков. Розали писала. «Мадам Жанна, поскорее возвращайтесь, потому что больше я вам денег не пришлю. Что до господина Поля, то за ним поеду я, как только он объявится.
Низко кланяюсь вам.
Ваша слуга Розали».
В то утро, когда Жанна уехала назад, в Батвиль, шел снег и было очень холодно.
XIV
С тех пор она перестала выходить, перестала двигаться. Она вставала каждое утро в определенный час, смотрела в окно, чтобы узнать, какая погода, а потом спускалась в столовую и садилась у камина.
Она сидела так по целым дням, не шевелясь, не отводя взгляда от пламени, дав волю своим печальным думам, и перед ней проходила скорбная вереница ее горестей. Сумерки мало-помалу заволакивали тесную комнату, а Жанна все сидела не двигаясь, только иногда подбрасывала дров в камин.
Входила Розали с лампой и окликала ее:
— Да ну же, мадам Жанна, не мешало бы вам поразмяться, а то вы опять ничего не станете есть за обедом.
Часто она не могла отделаться от какой-нибудь навязчивой мысли или волновалась и мучилась по пустякам; в ее больной голове любая мелочь приобретала огромное значение.
Больше всего она жила в прошлом, в отдаленном прошлом; ее преследовали воспоминания о ранней поре ее жизни и о свадебном путешествии по Корсике. Давно забытые ландшафты далекого острова внезапно возникали в тлеющих углях камина; ей припоминались все подробности, мельчайшие события, люди, виденные там; лицо проводника, Жана Риволи, стояло перед ней неотступно, а иногда ей даже чудился его голос.
