Адская Бездна - Дюма Александр (книги бесплатно без txt) 📗

— Да, правда, она француженка.

— В таком случае твоя щепетильность чрезмерна. Впрочем, об этом мы еще потолкуем. Сейчас самое главное расплатиться с твоими долгами.

— О, это безумная мечта! Я давно отказался от нее.

— Никогда не следует ни от чего отказываться. Об этом я и хочу с тобой поговорить. Кто самый свирепый из твоих кредиторов?

— Поверишь ли, это отнюдь не какой-нибудь трактирщик! — сказал Трихтер. — Трактирщики, напротив, уважают меня, берегут, заманивают к себе как редкостного и удивительного выпивоху, как некий живой образец совершенства, которого трудно достигнуть, и охотно демонстрируют публике этот достойный поклонения феномен. Мои пари приносят им несметные барыши, тем более что вокруг меня, разумеется, кишит целая толпа подражателей. Я в своем роде создатель школы. К тому же мое появление в погребке производит фурор, я придаю питейному заведению блеск, служу ему лучшим украшением. Один ловкач, устроитель балов, хотел даже нанять меня за тридцать флоринов в месяц с условием, чтобы ему было позволено вставлять в свои афишки с программой вечера три слова: «Трихтер будет пить!» Я решил, что мое достоинство велит отказаться, но в глубине души был польщен. Так что — нет, трактирщики меня не преследуют. Самый беспощадный из моих кредиторов — Мюльдорф.

— Портной?

— Он самый. Под тем предлогом, что он меня одевает уже семь лет, а я еще ни разу ему не заплатил, этот подлец прямо проходу мне не дает. В первые шесть лет, стоило ему предъявить мне счет, как я тотчас заказывал ему новый костюм, обещая потом заплатить за все разом. Но вот уже год, как он вообще отказывается на меня шить. Однако мошеннику и этого мало, он имеет наглость самым дерзким образом изводить меня. Третьего дня, когда я проходил мимо его лавки, этот нахал забылся настолько, что, выскочив и преградив мне дорогу, принялся орать на всю улицу, что якобы все платье, что на мне, принадлежит ему, потому что я за него не заплатил. Не ограничившись одними словами, он даже позволил себе такой жест, будто хотел своей кощунственной рукой ухватить меня за шиворот!

— Неужели он осмелился так обойтись со студентом? До такой степени пренебречь священными привилегиями Университета?! — вскричал Самуил.

— Будь покоен, — сказал Трихтер. — Мой надменный взгляд вовремя осадил зарвавшегося наглеца. Я прощаю его. Могу себе вообразить всю ярость этого сангвинического бюргера, осатаневшего от долгого и тщетного ожидания кругленькой суммы. Ведь он даже не может подать на меня в суд, поскольку университетский закон запрещает обывателям давать взаймы студентам. К тому же, как я уже сказал, его возмутительное намерение не было осуществлено.

— Но он пытался! Нет, это уже более чем намерение! — не унимался Самуил. — Необходимо, чтобы Мюльдорф был наказан.

— Да, конечно, оно бы неплохо, но…

— Что «но»?.. Мой приговор таков: Мюльдорф должен выдать тебе расписку о погашении твоего долга и, сверх того, в качестве возмещения за убытки выложить крупную сумму. Тебе это подходит?

— Еще бы! Это просто великолепно. Но ты, должно быть, шутишь?

— А вот увидишь. Подай-ка сюда все что нужно для письма.

Трихтер смущенно почесал в затылке.

— Ну же! — повторил Самуил. — Чем мне писать?

— Видишь ли, — промямлил он, — у меня тут ничего такого нет. Ни чернил, ни пера, ни бумаги.

— Так позвони. В гостинице, должно быть, все это найдется.

— Не уверен, это ведь постоялый двор для студентов. Я, впрочем, никогда не спрашивал подобных вещей.

На звонок Трихтера явился слуга. Когда он сбегал за письменными принадлежностями и принес их, Самуил велел ему подождать и, присев к столу, написал следующее:

— Кому письмо? Мюльдорфу? — спросил Трихтер.

— Ему.

— А что ты ему пишешь?

— В своем роде предисловие. Так сказать, пролог комедии. Или драмы.

— А-а-а! — протянул Трихтер, удовлетворенный, несмотря на то что ровным счетом ничего не понял.

Самуил запечатал послание, написал адрес и передал письмо слуге:

— Поручите это первому встречному стервятнику [8], пусть отнесет. А вот ему монетка за труды. Да не велите ему говорить, от кого он получил это письмо.

Слуга ушел.

— А теперь, Трихтер, сию же минуту ступай к Мюльдорфу, — распорядился Самуил.

— Зачем?

— Чтобы заказать себе костюм.

— Но он же потребует от меня денег!

— Само собой, черт возьми! И тогда ты пошлешь его к дьяволу.

— Гм! Он, чего доброго, обозлится не на шутку, если я стану измываться над ним у него же в доме.

— А ты в ответ станешь оскорблять его, чтобы вконец вывести из терпения.

— Однако…

— Что такое? — сурово оборвал его Самуил. — С каких это пор мой дражайший лис позволяет себе возражения, когда его сеньор изволит говорить с ним? Когда я управляю тобой, тебе нет нужды рассуждать самому: если ты и не видишь, куда я тебя веду, на то есть мои глаза. Отправляйся к Мюльдорфу, веди себя с ним донельзя грубо и нагло и моли Бога, чтобы он на этот раз не удержался от того жеста, который он однажды чуть было не позволил себе.

— Неужели я должен стерпеть подобное оскорбление? — простонал уязвленный Трихтер.

— Ну, зачем же! На сей счет ты волен действовать, повинуясь зову сердца, — подбодрил его Самуил.

— Тогда все в порядке! — вскричал Трихтер, охваченный воинственным пылом.

— Захвати с собой трость.

— Это уж непременно!

«Так начинаются все великие войны! — сказал себе Самуил. — И всегда из-за женщины! Христиана может быть довольна».

XXXIX

А ЧТО ОН МОГ, ОДИН ПРОТИВ ТРОИХ?

Пять минут спустя Трихтер уже входил к Мюльдорфу, сдвинув шляпу набекрень, чванливый, готовый к ссоре и заранее разъяренный тем крайне неучтивым приемом, который он имел все причины ждать от портного.

Мюльдорф встретил его с самой любезной улыбкой.

— Соблаговолите же присесть, дорогой мой господин Трихтер! — воскликнул он. — Рад вас видеть!

— Рады? — спросил Трихтер. — Да вы знаете ли, что привело меня сюда?

— Догадываюсь, — отвечал портной, потирая руки.

— Я пришел заказать себе полный костюм.

— Чудесно. К какому сроку он вам требуется?

— Немедленно, — заявил Трихтер, обескураженный приветливостью портного, тщетно пытаясь сообразить, что происходит. — Чего вы копаетесь? Снимите с меня мерку.

Портной повиновался со всей возможной предупредительностью. Закончив, он сказал:

— В субботу костюм будет готов.

— Хорошо. Пришлете мне его с посыльным, — распорядился Трихтер, направляясь к двери.

— Вы уходите? — удивленно спросил Мюльдорф.

— А с чего бы мне здесь оставаться? — в свою очередь удивился Трихтер.

— Я и не прошу вас остаться. Но надеюсь, что вы мне кое-что дадите.

— Что именно?

— Флоринов сто в счет заказа.

— Добрейший Мюльдорф, — возразил Трихтер, — вы сегодня были со мной слишком любезны и слишком мило снимали с меня мерку, чтобы я мог ответить вам так, как уважающий себя студент должен отвечать на столь пошлые требования. Воспоминания о костюмах, которые вы успели мне сшить за последние семь лет, и предвкушение удовольствия от того нового, что вы обещали изготовить к субботе, побуждают меня сдержать законное возмущение. Я вас прощаю.

— Простите и платите, — сказал Мюльдорф, протягивая руку.

Трихтер с чувством пожал руку портного.

— Если угодно, могу отплатить вам рукопожатием, — заявил он. — Но денег у меня нет. Ни пфеннига.

И он шагнул к выходу.

Мюльдорф преградил ему путь.

— Ни пфеннига?! — закричал он. — А как же те пять сотен флоринов, что прислала ваша почтенная матушка?

— Пятьсот флоринов? От моей матери? — повторил Трихтер. — Ах, что за прелестная фантазия! Мюльдорф, у вас прорезалось остроумие.