Черный обелиск - Ремарк Эрих Мария (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
Я качаю головой.
— Не могу. Сегодня не могу.
Она молчит и смотрит на меня прямым и ясным взглядом, в нем нет ни упрека, ни разочарования; но что-то в ней как будто сразу гаснет. Я опускаю глаза. У меня такое чувство, словно я ударил ребенка или убил ласточку.
— Сегодня нет, — повторяю я. — Потом. Завтра.
Она молча повертывается и входит в холл. Я вижу, как вместе с ней по лестнице поднимается сестра, и мне вдруг кажется: то, что можно найти только один раз в жизни, безвозвратно мною утрачено.
Растерянно переминаюсь я с ноги на ногу. Но что я мог сделать? И почему опять во всем этом запутался? Я же все время уклонялся! Проклятый дождь.
Медленно иду я к главному корпусу. Из него выходит Вернике в белом халате и под зонтом.
— Вы привели и сдали фрейлейн Терговен сестре?
— Да.
— Хорошо. Нужно, чтобы вы еще некоторое время уделяли ей внимание. Посетите ее как-нибудь днем, если будет время.
— Зачем?
— На этот вопрос вы не получите ответа, — отвечает Вернике. — Но когда она с вами, она потом бывает спокойной. Ей это полезно. Хватит с вас?
— Она принимает меня за кого-то другого.
— Это неважно. Меня интересуете не вы, а только мой пациент. — Вернике подмигивает мне сквозь дождь. — Сегодня вечером Бодендик расхваливал вас.
— Что? Вот уж для чего у него не было никаких оснований!
— Он утверждает, что вы повернули обратно и вступили на путь, ведущий к исповедальне и причастию.
— Выдумка! — восклицаю я, искренне возмущенный.
— Не пренебрегайте великой мудростью церкви. Это единственная диктатура, которая устояла в течение двух тысячелетий.
Я спускаюсь в город. Сквозь дождь передо мной развеваются серые знамена тумана. Изабелла, как призрак, проходит через мои мысли. Я позорно бежал от нее; вот что она теперь думает, я знаю. Мне вообще больше не следует ходить туда. Это только вызывает во мне смятение, а его в моей жизни и так достаточно. Но что, если бы ее там вдруг не оказалось? Не почувствовал ли бы я, что мне не хватает самого главного, того, что не стареет, не изнашивается и не может стать будничным именно потому, что им не владеешь?
x x x
Я прихожу к сапожнику Карлу Брилю. Из мастерской, где подшивают подметки, доносятся звуки патефона. Сегодня я приглашен сюда на мальчишник. Это один из тех знаменитых вечеров, на которых фрау Бекман демонстрирует свое акробатическое искусство. Один миг я колеблюсь — у меня, право, нет настроения, — но потом все же вхожу — именно поэтому.
В комнате стоит табачный дым и запах пива. Карл Бриль встает и, слегка пошатываясь, заключает меня в объятия. Он лыс не меньше, чем Георг Кроль. Зато густые усы торчат, как у моржа.
— Вы пришли как раз вовремя, — заявляет он. — Пари уже заключены, нужна только музыка получше, чем этот дурацкий патефон! Как вы насчет вальса «Голубой Дунай»?
— Идет!
Рояль уже перетащили в мастерскую, где подшивают подметки в присутствии заказчика, и он стоит впереди машин. Большая часть комнаты освобождена от обуви и кусков кожи, и всюду, где можно, расставлены стулья и даже несколько кресел. На столе бочонок пива и несколько уже пустых бутылок из-под водки. Запасная батарея стоит на прилавке. На столе лежит также большой, обмотанный ватой гвоздь, рядом — тяжелый сапожный молоток.
Я колочу по клавишам, исполняя «Голубой Дунай». Покачиваясь, бродят в чадном дыму собутыльники Бриля. Они уже порядочно нагрузились. Карл ставит на крышку рояля стакан пива и двойную порцию водки.
— Клара готовится, — заявляет он. — Всех пари у нас заключено на сумму свыше трех миллионов. Будем надеяться, что она в самой лучшей форме, иначе я почти обанкрочусь.
Он подмигивает мне.
— Когда дойдет до дела, сыграйте что-нибудь бурное… с подъемом. Это всегда ее вдохновляет. Она до безумия любит музыку.
— Я могу сыграть «Шествие гладиаторов». А как насчет частного маленького пари со мной?
Карл смотрит на меня.
— Дорогой господин Бодмер, — обиженно отвечает он, — не будете же вы держать пари против Клары! Разве вы сможете тогда сыграть убедительно?
— Не против нее. За нее. Частное пари.
— Сколько? — торопливо спрашивает Карл.
— Какие-нибудь несчастные восемьдесят тысяч, — говорю я. — Все мое состояние.
Карл соображает. Затем оборачивается к остальным.
— Кто-нибудь еще хочет поставить восемьдесят тысяч? Против нашего пианиста?
— Я! — Какой-то толстяк выступает вперед, извлекает деньги из чемоданчика и хлопает пачкой о прилавок.
Я кладу рядом свои деньги.
— Бог воров да хранит меня, — говорю я. — Иначе я буду вынужден завтра ограничиться обедом.
— Итак, начнем! — говорит Карл Бриль. Собравшиеся осматривают гвоздь. Затем Карл подходит к стене, приставляет к ней гвоздь на уровне человеческого зада и на треть забивает молотком. Он бьет менее сильно, чем кажется по его размашистым движениям.
— Засел глубоко и крепко, — говорит он и делает вид, будто энергично раскачивает гвоздь.
— Это мы сначала проверим.
Толстяк, поставивший против меня, подходит К стене. Трогает гвоздь и усмехается.
— Карл, — говорит он с ироническим смехом, — да я дуну — и этот гвоздь вылетит. Дай-ка мне молоток.
— А ты сначала дунь и посмотри.
Но толстяк не дует. Он энергично дергает гвоздь, и тот выскакивает.
— Рукой-то я гвоздь сквозь крышку стола прогоню. А задом — нет. Если вы ставите такие условия, давайте лучше это дело бросим.
Толстяк молчит. Он берет молоток и забивает гвоздь в другом месте.
— Ну как, вот тут хорошо будет?
Карл Бриль пробует гвоздь. Он торчит наружу всего на шесть-семь сантиметров.
— Слишком крепко. Его и рукой не выдерешь.
— Либо так, либо отменим, — заявляет толстяк.
Карл еще раз берется за гвоздь. Толстяк кладет молоток на прилавок, он не замечает, что каждый раз, когда Карл проверяет, крепко ли сидит гвоздь, он его слегка расшатывает.
— Я не могу держать пари на равных основаниях, а только один к двум, да и тогда, наверное, проиграю.
Они сговариваются на шести против четырех. На прилавке вырастает целая гора денег. Карл еще дважды дергает гвоздь, чтобы показать, насколько безнадежно выиграть такое пари. Я начинаю играть «Шествие гладиаторов», и вскоре фрау Бекман появляется в мастерской, шурша свободным ярко-красным китайским кимоно; кимоно заткано пионами, а на спине изображен феникс.
Фрау Бекман — импозантная особа, у нее голова бульдога, но хорошенького бульдога, густые курчавые темные волосы и блестящие, как вишни, черные глаза, все остальное — как у бульдога, особенно подбородок. Тело у нее мощное и словно железное. Каменно-твердые груди выступают, точно бастион, потом следует талия, довольно стройная для таких телес, и, наконец, знаменитый зад, играющий в данном случае решающую роль. Он огромен и в то же время подобен камню. Даже кузнец не смог бы ущипнуть его, когда фрау Бекман напрягает тело, скорее он сломает себе палец. Карл Бриль и на этом уже выигрывал пари, правда только в тесном кругу друзей. Так как сегодня вечером присутствует и толстяк, предполагается провести только опыт с выдергиванием гвоздя из стены.
Во всем, что происходит, царит строго спортивный и чисто рыцарский дух; правда, фрау Бекман здоровается, но она в высшей степени сдержанна и даже как бы отсутствует. Она рассматривает свое выступление лишь как нечто спортивно-деловое. Спокойно становится она спиной к стене за невысокой ширмой, делает несколько профессиональных движений, потом застывает на месте, выставив подбородок, готовая начать, очень серьезная, как и полагается перед серьезным спортивным достижением.
Прервав марш, я на басовых нотах исполняю две трели — они должны звучать как барабанная дробь в цирке Буша во время смертельного прыжка. Фрау Бекман напрягает мышцы и расслабляет их. Ее тело напрягается еще дважды. Карл Бриль начинает нервничать. Фрау Бекман опять застывает на месте, глядя в потолок, стиснув зубы. Потом что-то звякает, и она отходит от стены. Гвоздь лежит на полу.
