Мантикора - Дэвис Робертсон (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗

Мы еще позанимались приятными вещами, а по прошествии какого-то времени я осознал, что Мирра снова подталкивает меня в надлежащую – в самом буквальном смысле слова – позу. «Боже мой! – подумал я. – Неужели люди делают это дважды зараз?» Что ж, я был готов учиться и хорошо подготовился к уроку. Мирра довольно решительно задала темп второй части симфонии, и теперь, в отличие от моего прошлого «виваче», это было размеренное «анданте». [68] На этот раз ей, кажется, понравилось больше, и я стал понимать, что в этом деле есть что-то такое, о чем я не догадывался раньше. После этого она стала еще красивее – хотя, казалось бы, куда – моложе, свежее, мягче. И это была моя заслуга. Я был доволен собой совершенно по-новому.

Потом мы еще занимались приятными вещами. На этот раз мы много говорили, а Мирра читала стихи Омара, которые, вероятно, все знала наизусть. Потом еще один удивительный акт, который длился значительно дольше, и на сей раз именно Мирра решила, что третьим темпом должно быть «скерцо». [69] Когда все закончилось, я был готов говорить дальше. Разговор мне нравился не меньше самого акта, и меня удивило, что Мирру стало клонить ко сну. Не знаю, сколько она спала, но я, вероятно, тоже вздремнул немного. Во всяком случае, я был погружен в грезы о странности жизни в целом, когда ощутил на бедре ее руку. Еще раз? Я почувствовал себя Казановой, но поскольку я не читал Казакову (и до сего дня не прочел), то, наверно, должен сказать: я чувствовал себя так, как, по мнению мальчишки, должен чувствовать себя Казанова. Но я горел желанием ответить на ее зов, а вскоре был и готов к этому. После этого я прочел, что существа мужского пола в семнадцать лет пребывают на пике сексуальной активности, а я был недурно сложен и отменно здоров.

Если продолжать сравнения в симфоническом ключе, то на сей раз речь шла об «аллегро кон спирито». [70] Мирра была чуть грубовата, и я подумал, что теперь, скорее, это она людоед. Я далее слегка встревожился, потому что она словно не замечала моего присутствия как раз в тот момент, когда я ощущал себя самым пикантным образом, и производила звуки, на мой взгляд, явно неподобающие. Она пыхтела. Она похрапывала. Один или два раза она – могу поклясться – принималась рычать. Мы довели симфонию до дивной бетховенской концовки с чередой струнных раскатов. После этого Мирра снова заснула.

Я тоже заснул. Но только после нее, и был весь недоумение.

Не знаю, сколько времени прошло, но вот Мирра проснулась, включила лампочку на столике рядом с кроватью и сказала:

– Господи, зайчик, тебе пора домой.

Именно тогда в неожиданном свете лампы я увидел Мирру по-новому. Раньше я не замечал, что ее кожа не так туга, как была когда-то, а между грудей и под мышками видны маленькие складочки. Когда она лежала на боку, живот у нее обвисал – не сильно, однако заметно. И в свете близкой лампы волосы отблескивали металлом. Развернувшись поцеловать меня, она задела мою ногу своей – будто теркой прошлась. Я знал, что некоторые женщины бреют ноги, – видел, как это делает Карол, – но не думал, что в результате возникает эффект наждачной бумаги. Я поцеловал ее, но без ажиотажа, оделся и приготовился уходить. Что тут было сказать?

– Спасибо за прекрасный вечер и за все, – сказал я.

– Будь здоров, дорогой, – ответила она, смеясь. – Выключи, пожалуйста, свет в гостиной, когда будешь уходить. – Она повернулась и натянула на себя одеяло, намереваясь спать дальше.

До «Ритца» было недалеко, и я пошел сквозь снежную ночь, одолеваемый мыслями. Вот, значит, что такое секс! Я заглянул в круглосуточный бар и съел два сэндвича с беконом и яйцами, два кусочка пирога со сладкой начинкой и две чашки шоколада со взбитыми сливками – я был ужасно голоден.

Доктор фон Галлер: Когда вы догадались, что этот обряд посвящения был подстроен вашим отцом и миссис Мартиндейл?

Я: Отец сказал мне об этом в поезде на обратном пути. Но я ничего не понял до тех пор, пока вдрызг не разругался с Нопвудом. Ведь отец не сказал напрямую, что все подстроил, но, вероятно, был горд тем, что сделал для меня, и его намеки были настолько прозрачны, что только моя глупость не позволила мне их понять. Он сказал, какая она замечательная женщина и охотница до любовных приключений и что если есть такая вещь, как женщина-фехтовальщик, то Мирра Мартиндейл – настоящая фехтовальщица.

Доктор фон Галлер: А как он вышел на эту тему?

Я: Он отметил, что я выгляжу довольным и, видимо, неплохо провел вечер у Мирры. Я знал, что о таких вещах не принято болтать, и вообще, она ведь была знакомой отца, и, может быть, он питал к ней нежные чувства, а если ему станет известно, что она так быстро втрескалась в меня, то может расстроиться. Потому я просто сказал ему, что и в самом деле провел вечер неплохо, а он заметил, что я мог у нее многому научиться, и я согласился, сказав, что она хорошо начитана, а он рассмеялся и сказал, что она может научить меня многому, чего не найдешь в книгах. Вещам, которые могут быть мне очень полезны с этой моей еврейской штучкой. Я был потрясен, когда он назвал Джуди «штучкой», потому что это неподходящее слово для того, кого ты любишь или уважаешь, и я попытался настроить его на другой лад относительно Джуди, сказал ему, какая она замечательная и какая у нее милая семья. Вот тогда-то он и сказал всерьез о том, что нельзя жениться на девушке, с которой ты познакомился в юности. «Если хочешь фрукт – бери, пожалуйста, но не покупай в придачу и дерево», – сказал он. Мне было больно слышать эти его слова и знать, что он имеет в виду Джуди, а потом, когда речь зашла о фехтовальщиках, у меня впервые возникло подозрение, что об этом слове я знаю далеко не все.

Доктор фон Галлер: Но напрямую он так и не сказал, что подстроил это приключение?

Я: Никогда. Напрямую – никогда. Лишь обиняками. Но он говорил о юношеских душевных травмах, когда секс познают через проституток или связываются с девственницами. Он сказал, что единственный правильный способ – это ласки умудренной опытом женщины и что я всю жизнь должен быть благодарен Мирре за то, что она устроила все с такой чуткостью и пониманием. Именно так поступают во Франции, сказал он.

Доктор фон Галлер: А Мирра Мартиндейл была его любовницей?

Я: Наверняка нет. Хотя он и оставил ей кое-что по завещанию, а потом я узнал, что иногда он помогал ей деньгами. Но если у него и была с нею когда-нибудь связь, то, я уверен, потому что он ее любил. Это не могло быть за деньги.

Доктор фон Галлер: Почему нет?

Я: Это было бы омерзительно, а у отца всегда был безупречный вкус.

Доктор фон Галлер: Вы когда-нибудь читали вольтеровского «Кандида»?

Я: Об этом меня и Нопвуд спрашивал. Я не читал, и он сказал мне, что Кандид был простачком, верил всему, что ему говорили. Нопвуд был ужасно зол на моего отца. Но, понимаете, он его не знал.

Доктор фон Галлер: А вы знали?

Я: Иногда мне кажется, что знал как никто другой. А вы хотите сказать, что не знал?

Доктор фон Галлер: Это один из тех вопросов, над которыми мы работаем. Расскажите мне о вашей ссоре с отцом Нопвудом.

Наверное, это я виноват – пошел к Нопвуду несколько дней спустя после возвращения в Торонто. Я пребывал в смятении. О том, что у меня было с Миррой, я не жалел. Я действительно был ей благодарен, тут отец прав, хотя мне и думалось, что я заметил в ней одну-две особенности, которые ускользнули от него или были ему безразличны. На самом деле они означали только то, что она не так молода, как Джуди. Но мои чувства к Джуди меня беспокоили. Я пришел к ней сразу же по возвращении из Монреаля, она недомогала – голова болела или что-то в этом роде, – и ее отец пригласил меня на пару слов. Он был мягок, но говорил напрямую. Сказал, что, по его мнению, мы с Джуди не должны встречаться так часто, потому что мы уже не дети и между нами может произойти что-нибудь, о чем мы будем жалеть. Я знал, что он опасается, как бы я не соблазнил ее. Тогда я сказал, что люблю Джуди и никогда не сделаю ничего, что могло бы ей повредить, и что я слишком сильно уважаю ее, чтобы вовлечь в какую-нибудь беду. Да, сказал он, но случается, что благие намерения иногда дают слабину, а еще вред бывает не только телесный, но и душевный. Потом он сказал такое, во что я не мог поверить. Он сказал, что не уверен в Джуди, что она может проявить слабость как раз в тот момент, когда я тоже буду слаб, а чем может кончиться такая двойная слабость? Я думал, что инициатива в подобных вещах всегда принадлежит мужчине, но когда сказал об этом доктору Вольфу, он улыбнулся улыбкой, которую я могу описать только как венскую.