Зримая тьма - Голдинг Уильям (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
И они снова собрались втроем в мрачной комнате, и двое мужчин все ходили вокруг да около. Софи сама ничего не предлагала, только отвечала на их вопросы. Но чем дальше, тем отчетливее она понимала, что они удаляются из реального мира в фантазию. Сперва она сопровождала их, а затем, соскучившись, начала творить собственные фантазии, мысленные картины, мечты, в невероятности которых отдавала себе отчет. Они прилетят на вертолете, спустят крюк и подцепят одного из черных, смуглых или белых высочеств, сделав его таковым буквально. Они выроют секретный тоннель. Они сделают свои тела неуязвимыми и обретут неимоверную силу, и ничто не сможет их остановить — ни пули, отскакивающие от кожи, ни руки людей, соскальзывающие с их сверхчеловеческой плоти. Или же она станет всемогущей и сможет менять мир по своему желанию — и мальчик будет выхвачен из кровати и бесшумно перенесен по воздуху — куда? С дрожью пробуждения она увидела, что это за место и где оно находится; и словно это место думало вместо ее мозга, оно породило идею.
Мужчины молча смотрели на нее. Софи не помнила, чтобы что-то говорила, только сонно улыбалась то одному, то другому. Она видела, какое они испытали облегчение, доказав себе невозможность всей затеи. Когда она заговорила, ее слова были такими же нежными, как и улыбка.
— Представьте себе: ночь, взрыв, пожар. Что они будут делать?
Молчание затянулось надолго. Наконец Джерри заговорил, тщательно подбирая слова:
— Этого мы не знаем. Мы не знаем, что там может гореть. Мы не знаем, куда поведут детей. Мы ничего не знаем. Все равно мы ничего не знаем, несмотря на все твои рассказы.
— Он прав, мисс… Софи.
— Ладно. Я снова туда поеду. Буду ездить столько раз, сколько понадобится. Мы начали это дело и не…
Билл резко поднялся.
— Тогда пока. До вашего возвращения.
Они дождались, когда он уйдет.
— Выше голову, Джерри! Нас ждет богатство!
— Ну и ну! Неужто Билл струсил? Детка моя, только будь очень, очень осторожной.
— Беда в том, что у меня нет повода возвращаться.
— Страсть.
— Считается, что я работаю в «Ранвэйз», дуралей!
— Скажи, что тебя вышвырнули.
— Испортит мою репутацию.
— Значит, ты сама их послала.
— Но я не могу броситься сломя голову к Фидо…
— Приедешь в панике и скажешь, что не убереглась.
— Не убереглась?
— Залетела. Он тебя обрюхатил.
Наступила пауза.
— Я же тебе говорила, фельдмаршал, я с ним не трахалась.
— Скажи ему, что он стал отцом по моей милости. И они бросились перекатываться друг через друга с взрывами визга и хохота, которые внезапно перешли в секс, захватывающий, заводящий, изобретательный, чувственный, долгий, медленный и жадный. Когда неодновременный оргазм отпустил их, уложив на смятую постель, в серый свет из закопченного окна, Софи даже не хотелось подкрашивать губы, она лежала в каком-то блаженном трансе.
— Когда-нибудь, Джерри, ты превратишься в грязного старикашку.
— Сама станешь грязной старухой.
Серый свет окатывал Софи, как волна.
— Нет. Я не стану.
— Почему?
— Не спрашивай меня. Все равно не поймешь.
Он резко сел.
— Наши бессмертные души? Забудь эту чушь. И для чего я тебя содержу?
— В этой роскоши?
— По крайней мере одно достоинство у тебя есть, мой ангел. Ты не феминистка.
Она от его слов рассмеялась.
— Ты мне нравишься, близнец! Правда! Мне кажется, ты — единственный, для кого…
— Да-да?
— Неважно. Я поеду в школу, как сказала. Допустим, я потеряла там кольцо. Оно такое ценное, моя прелесть, и дело не только в деньгах, оно дорого как память… О Фидо, дорогой, случилось нечто ужасное, сможешь ли ты простить меня? Нет, не Джерри… Любимый мой, я потеряла твое кольцо! Ну конечно же, я плакала! О, дорогой, оно ведь наверняка стоило не меньше двух фунтов с полтиной — где мы еще найдем такие деньги? Знаешь, дорогой Джерри, он… Какая самая гадкая вещь на свете?
— Ты со своими выходками.
— Когда-нибудь я тебе покажу!
— Ой-ой-ой!
— Я оставлю у тебя это чертово кольцо, ладно? Нет… если подумать, лучше мне найти его где-нибудь в школе, верно? Так будет более убедительно.
— Не забудь поискать у Фидо под подушкой.
— Ну ты и…
И тогда, спасаясь от всех этих осложнений, слишком многочисленных и непостижимых, от лжи, не признанной, но от этого не перестающей быть ложью, от подозрений, затруднений и изнанки бытия они бросились друг другу в объятия, сотрясаясь от единодушного смеха.
Софи привезла кольцо обратно в Уэндикотт, и тут испытала потрясение. Во-первых, когда Фидо услышал о потере кольца, он очень сильно разозлился и объявил ей, сколько оно стоило — значительно больше двух с половиной фунтов, и еще не вся сумма была выплачена. Во-вторых, весть о том, что хорошенькая мисс Стэнхоуп потеряла свое обручальное кольцо, облетела всю школу и парализовала ее работу. Интернат совершенно преобразился. Учителя, имен которых Софи не знала, проявили себя истинными вождями. А мальчики!.. Но, разумеется, эта операция, идеально соответствовавшая замыслам Софи, влекла за собой и некоторые осложнения. Доктор Эпплби, директор, настаивал, что первым делом надлежит точно восстановить все передвижения мисс Стэнхоуп во время ее предыдущего визита; и хотя Филлис Эпплби с отработанной легкостью постаралась, чтобы его предложение прозвучало как можно менее глупо и двусмысленно, он тем не менее заронил зерно. Поэтому сведения о том, что мисс Стэнхоуп посещала комнату своего жениха, чтобы посмотреть фотографии, были встречены с чрезмерно серьезными лицами. Софи удалось зарыдать, и это имело грандиозный успех. Филлис мягко намекнула Фидо, как ему повезло: кольцо — это только кольцо, а в действительности девушке сейчас гораздо важнее услышать от своего жениха, что она в десять тысяч раз драгоценнее любой безделушки. Директор готов был сделать Фидо выговор.
— Вы же знаете, Мастермен, что говорится в Библии: «Цена добродетельной женщины выше жемчугов».
— Кольцо было с опалом.
— Какая разница? Мы же не суеверны, правда? Вся школа с большим облегчением узнала о том, что Софи, или разнорабочий — это осталось неясно, — нашли кольцо под одним из засыхающих вязов. Должно быть, отличился именно разнорабочий, потому что многие слышали, как Софи бурно благодарила его и приветливо ему улыбалась, хоть тот и был настоящим уродом. Но когда она сказала Фидо, что этого человека следует отблагодарить, выяснилось, что Фидо никогда его не видел и ничего о нем не слышал. Потом Софи ждала еще одна непредвиденная неприятность: Филлис настояла, чтобы они взяли ее машину и поехали кататься. Да Бог с ним, с уроком! Она сама его проведет, если только не придется объяснять малышам, как пишется слово «компромисс». Так что, молодые люди, отправляйтесь и побудьте немножко наедине! Фидо, не дуйся! И повежливее с ней! Девушки, сам знаешь, — не солдаты! Им нужно… Софи, забирайте его и надерите ему как следует уши. Поезжайте, полюбуйтесь аббатством, западный фасад просто изумителен!
И они поехали. Фидо вел машину угрюмо и небрежно, но постепенно оттаивал, разогревался и наконец разгорячился до любвеобильности. Софи, счастливая от сознания, что больше ей не придется иметь с ним дела, объяснила, что сегодня ничего не получится. Он ведь знает, что у девушек бывают такие дни, правда? Он, очевидно, знал, но только теоретически; и от этого сообщения снова помрачнел.
И сразу же Софи почувствовала, как ей с ним невыносимо скучно. Это чувство распространилось даже на Джерри, Билла, Роланда, на весь мужской род. Про себя Софи подумала: «Сегодня я не вернусь на квартиру. Позвоню в паб, попрошу, чтобы передали Джерри, переночую в конюшне, и к черту все это. Мне нужно нечто большее, мне нужно…»
Уважение? Восхищение? Страх? Желание?
Она велела Фидо высадить ее на Хай-стрит в Гринфилде; от накопившегося раздражения, Софи-внешняя стала еще более ослепительной. Небрежно помахивая пластиковыми пакетами, она решительно зашагала к усадьбе Спраусона — мимо прачечной, китайской закусочной, «Тимоти Кришна», похоронной конторы Портвелла, магазина мужских костюмов Субадара Сингха — и, подойдя к все той же великолепной парадной двери в стиле восемнадцатого века, она весело приветствовала миссис Гудчайлд. Она толкнула дверь локтем, боком прошла в холл, и секретарь адвоката, шедший ей навстречу, с надеждой подумал, что это клиентка, но тут же понял, что ошибся; а Эдвин Белл, поднимавшийся по лестнице в свою квартиру над адвокатской конторой, сказал про себя: «Я знаю, кто так жизнерадостно входит в дом… Софи, милая Софи вернулась!»
