Наставники. Коридоры власти (Романы) - Сноу Чарльз Перси (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Внезапно он посмотрел на Брауна, и в его глазах вспыхнуло неподдельное волнение.
— Мне остается попросить моих друзей, — негромко сказал он, — чтобы моя жена не узнала об этих предостережениях. Она примет их исключительно на свой счет, и я просто не смогу вынести ее страданий.
— Но сами-то вы с ней поговорите? — настойчиво спросил Браун.
Мне показалось, что Джего не собирается отвечать. Но он сказал:
— Поговорю… если буду уверен, что это не причинит ей слишком сильного горя.
Слушая его, мы понимали, что перед нами приоткрывается глубокий и мучительный жизненный опыт. Никто из нас, даже Браун, не решился продолжать. Даже Браун не нашел в себе сил потребовать у Джего более определенного ответа.
Вскоре пришла с концерта миссис Джего и сопровождавший ее Рой Калверт. По иронии судьбы, она вернулась домой в превосходном настроении — я никогда еще не видел ее такой счастливой. Ей удалось попасть на концерт, где собралась вся элита Кембриджа, ее спутником был один из самых обаятельных молодых людей в нашем городе, и все знакомые разговаривали с ней необыкновенно дружелюбно.
Рой подошел к камину, а миссис Джего села рядом в кресло, кокетливо, снизу вверх посмотрела на него и сказала:
— Подумать только, ведь вы могли пригласить на концерт какую-нибудь совсем молоденькую женщину!
— Слишком молоденькие женщины, как правило, несносны, — отозвался Рой.
— Да, хотелось бы нам верить, что это правда, — проворковала миссис Джего.
— Вы прекрасно знаете, что это правда, — сказал Рой. — Признайтесь.
Он разговаривал с ней весело, чуть игриво и очень заботливо, так что она, ощутив на мгновение полную уверенность в себе, отказалась от своих обычных претензий и сварливых жалоб — я, пожалуй, ни разу не замечал в ней такой милой и наивно жизнерадостной привлекательности. Возможно, именно эти ее качества очаровали Джего двадцать пять лет назад.
Это было странное зрелище — радостно щебечущая пожилая грузная женщина в черном вечернем платье, которое ничуть не скрадывало ее массивности, и стройный, чрезвычайно изящный молодой человек, она сидела в кресле, а он стоял с ней рядом, спиной к камину, слегка откинувшись назад и опершись плечами о мраморную каминную доску.
Миссис Джего с улыбкой посмотрела на мужа и сказала:
— Я уверена, что провела время гораздо веселее, чем ты.
— Вероятно, ты права, — нежно улыбнувшись ей в ответ, согласился он.
Глава двадцать первая
ПРОПАГАНДИСТСКАЯ ВОЙНА
Когда леди Мюриэл открыла мужу правду, он попросил, чтобы к нему не пускали никого, кроме Роя. Но в конце триместра он передал нам, что хочет поговорить с каждым членом Совета. И вот что поразительно — он решил так поступить не для собственного удовольствия или успокоения, а ради нас. «Я уверен, что ему по-прежнему никого не хочется видеть, — печально заметил Калверт, — но он щадит наши чувства». Ройс понимал, что нам всем будет очень тяжело, если он не захочет встретиться с нами перед смертью, и смирился: в нем пробудилась странная для умирающего чуткость к переживаниям других.
Да, нам было очень странно видеть его искреннюю и бескорыстную самоотверженность. Но еще более странно чувствовали мы себя, когда после визита к ректору снова окунались в насыщенную враждой атмосферу нашей повседневной жизни.
Потому что Найтингейл, буквально источающий ненависть, вовсю развернул яростную кампанию против Джего. Он вел злобную и методическую пропагандистскую войну. Он тенденциозно подбирал факты и каждый вечер, если в трапезной или профессорской не было активных сторонников Джего, без конца повторял все, что ему удалось узнать.
Он нападал не только на самого Джего, но и на близких ему людей. Прежде всего на миссис Джего. Из вечера в вечер повторял он ее слова, доказывающие, что она считает себя женой будущего ректора; она и правда расспрашивала знакомых, где можно купить мебель восемнадцатого века, чтобы обставить парадную гостиную Резиденции, и жаловалась, что в Кембридже очень трудно найти слуг. Найтингейл издевался над ее выговором и ее социальным происхождением. «Вы только представьте себе, — говорил он, — в Резиденции, после леди Мюриэл, будет хозяйничать дамочка из предместий Бирмингема!»
Эта злобная реплика особенно возмутила Брауна, хотя было ясно, что, в общем-то, она бьет мимо цели.
Другие обвинения были гораздо опасней. Найтингейл постоянно рассказывал о нелепых флиртах миссис Джего. И он не лгал. Еще несколько лет назад она флиртовала напропалую — флиртовала для самоутверждения, потому что не верила в свою привлекательность. Флирты эти были совершенно невинными, но иногда — именно из-за неопытности миссис Джего — казались слишком уж откровенными и как бы даже почти неприличными.
Нападая на жену Джего, Найтингейл не забывал поносить его друзей и сторонников, а в особенности Роя Калверта. Я тоже не избежал общей участи, но острую неприязнь ко мне Найтингейл перенес почему-то на Роя. В профессорской открыто заговорили о Роевых любовных делах. Было упомянуто имя Джоан. Кто-то сказал, что в ближайшее время объявят об их помолвке. О помолвке? Найтингейл ухмыльнулся.
Сплетню разнесли по всему колледжу. Я сам однажды слышал, как Деспард-Смит сказал:
— Очень странный он человек, этот Рой Калверт. Меня, знаете ли, беспокоит его судьба. Представьте себе — встречаюсь я с ним сегодня и после всего, что слышал, естественно, спрашиваю, не собирается ли он жениться. А он мне отвечает… это был, знаете ли, очень странный ответ. Он сказал: «Калверты никогда не женятся. Мой отец, правда, женился, но он у нас был исключением». Да, меня беспокоит судьба этого молодого человека. Я начинаю думать, что у него извращенное чувство юмора. — Деспард-Смит нахмурился. — И я начинаю думать, что ему, ради его же пользы, надо сообщить о вакансии в Британском музее.
Пропагандистская война, затеянная Найтингейлом, исподволь утверждала в умах мысль о безнравственности сторонников Джего. Мысль дикая — ведь руководители нашей партии, Браун и Кристл, были солидными, уважаемыми людьми. Однако к этой мысли постепенно привыкли не только противники Джего, но даже мы сами, его сторонники. Найтингейл успешно и быстро углублял вражду, разделившую наши партии. К концу триместра нам уже зачастую не хотелось обедать за общим столом. Мы просматривали список обедающих и, если видели, что в трапезную придет слишком много наших противников, не колеблясь вычеркивали свои фамилии. Все реже и реже мы заказывали после обеда вино.
На раздоры и сплетни не реагировал только один человек — Кроуфорд. Он как бы не ощущал воцарившейся в колледже атмосферы. Он обедал в трапезной, даже когда там собирались исключительно сторонники Джего; он спокойно и трезво разговаривал со мной о положении в Европе или, пригласив Роя выпить в профессорской рюмку хереса, обсуждал с ним германские события. Может быть, до него не доходили сплетни Найтингейла, а может быть, он попросту не обращал на них внимания. Однажды я заметил, как Найтингейл отозвал его в сторону и принялся вполголоса о чем-то ему рассказывать.
— Я ничего не понимаю в чужой личной жизни, — спокойно, громко и совершенно равнодушно проговорил Кроуфорд.
В самом конце триместра, на последнем собрании — оно было, как обычно, скучным, однако очень сварливым, — когда мы уже собирались расходиться, Кроуфорд, обратившись к Деспарду, сказал:
— Господин председатель, разрешите мне нарушить — в виде исключения, разумеется, — наш привычный распорядок.
— Пожалуйста, доктор Кроуфорд.
— Я хотел бы поговорить со старшим наставником наедине. Надеюсь, после этого мы сможем сделать совместное заявление.
Джего и Кроуфорд вышли за дверь, а мы, поджидая, когда они вернутся, закурили, кое-кто принялся обсуждать учебные дела, другие просто молча разрисовывали лежащий перед каждым из нас лист бумаги. Найтингейл, сидевший справа от меня, демонстративно отвернулся, и я заговорил с Льюком об его исследованиях. Он сказал мне, что его идея оказалась ложной, а поэтому месяц работы пошел у него, как он выразился, кошке под хвост. Минут через пять возвратились Джего и Кроуфорд. Открывая дверь, они продолжали о чем-то говорить; Джего был взволнован и весело оживлен, Кроуфорд — спокоен и по-всегдашнему непроницаем. Мы не знали, встречался ли Джего с Кроуфордом после нашего разговора в субботу; Кристла явно раздражала возникшая неопределенность, а Браун опасался, что Джего совершит тактическую ошибку.
