Жена мудреца (Новеллы и повести) - Шницлер Артур (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
Анна улыбнулась:
— Я не то имела в виду, я хотела сказать, что солнце светит, что теперь такая хорошая погода — и это тоже доставляет вам радость.
— О да, большую, — с готовностью ответила Берта. — У меня вообще настроение зависит от погоды. Когда несколько дней тому назад была гроза, я была совершенно подавлена, а затем, когда гроза прошла…
Фрау Рупиус прервала ее:
— Так бывает с каждым человеком.
Берта смешалась; она почувствовала, что для этой женщины она недостаточно умна и способна говорить лишь о том о сем, как все другие обитательницы этого городка. Ей показалось, что фрау Рупиус устроила ей экзамен, но она не выдержала его, и ее охватил неодолимый страх перед предстоящим свиданием с Эмилем. Какой она покажется ему? До чего же робкой и беспомощной стала она за шесть лет своей замкнутой жизни!
Фрау Рупиус встала. Ее белый пеньюар ниспадал мягкими складками, она казалась выше и красивее, чем обычно, и Берте вспомнилась актриса, которую она когда-то видела на сцене, — Анна была очень похожа на нее. Будь я такой, как она, я не робела бы! Но тут у нее мелькнула мысль, что эта красавица замужем за больным человеком. Может быть, люди правы? Здесь мысли ее снова спутались, и она уже не могла толком представить себе, в чем же люди, собственно, правы. В ту минуту ей открылось, сколь тяжела судьба, постигшая эту женщину, независимо от того, примиряется ли она с нею или восстает против нее. Но Анна, будто снова прочитав мысли Берты и не желая допускать, чтобы Берта таким способом вкралась к ней в доверие, вдруг согнала со своего лица досадливую серьезность и просто сказала:
— Представьте себе, муж до сих пор еще спит. Он теперь взял за привычку сидеть до глубокой ночи, читать и рассматривать гравюры, а потом спать до полудня. Вообще это дело привычки; когда я жила в Вене, я невероятно долго спала.
И тут она стала оживленно рассказывать о годах своей молодости, с такой доверчивостью, какой Берта никогда за ней не знала. Она рассказала о своем отце, офицере генерального штаба, о своей матери, которая умерла совсем молодой, о маленьком домике с садом, где она играла в детстве. Теперь только узнала Берта, что фрау Рупиус познакомилась со своим мужем, когда он был еще мальчиком, что он со своей семьей жил в соседнем доме и что они были помолвлены еще детьми. Перед Бертой предстала вся молодость этой женщины, как бы озаренная солнцем, полная счастья и надежды, и ей показалось, что даже голос фрау Рупиус зазвучал живее, когда она рассказывала о путешествиях, которые они совершали в прежнее время вместе с мужем. Берта не мешала ей говорить и опасалась прервать ее, как лунатичку, которая бродит по краю крыши. Но едва фрау Рупиус поведала ей о своем прошлом и его невозвратимом очаровании, о счастье быть любимой, как сердце Берты затрепетало от надежды на собственное счастье, которого ей не довелось еще испытать. А когда фрау Рупиус заговорила о прогулках по Швейцарии и по Тиролю, которые она однажды совершила со своим мужем, Берте показалось, будто она сама бродит рядом с Эмилем по тем же дорогам, и такая неодолимая тоска охватила ее, что она готова была тотчас встать, ехать в Вену, отыскать его, броситься ему в объятия, испытать наконец хоть раз те восторги, в которых ей до сих пор было отказано.
Мысли ее блуждали так далеко, что она не заметила, как фрау Рупиус замолчала, села на диван и снова устремила взгляд на горшки с цветами в доме напротив. Глубокая тишина отрезвила Берту; вся комната показалась ей полной какой-то тайны, в которой причудливо переплелось настоящее и будущее. Она чувствовала непостижимую связь между собой и этой женщиной. Она встала, подала ей руку, и, словно это было в порядке вещей, обе женщины на прощанье расцеловались, как старые подруги. В дверях Берта сказала:
— Я завтра опять еду в Вену на несколько дней, — При этом она улыбнулась, как невеста.
От фрау Рупиус она отправилась к невестке; ее племянник уже сидел за роялем и лихо фантазировал. Он сделал вид, что не заметил прихода тетки, и перешел к упражнениям, начав колотить по клавишам неестественно вытянутыми пальцами.
— Мы будем играть сегодня в четыре руки, — сказала Берта и стала искать среди нот марши Шуберта. Она совсем не слушала себя и едва замечала, что племянник, нажимая педаль, касается ее ноги. В это время вошла Элли и поцеловала тетю.
— Да, верно, — сказал Рихард, — я совсем забыл. — И, продолжая играть, он потянулся губами к щеке Берты.
Вошла невестка, позванивая связкой ключей, на бледном, тусклом лице ее застыло выражение глубокой тоски.
— Я рассчитала Бригитту, — сказала она вяло, — она стала невыносима.
— Не привезти ли тебе служанку из Вены? — спросила Берта так непринужденно, что сама удивилась. И тут она опять, уже более уверенно, солгала, рассказав о приглашении кузины и на сей раз немного приукрасив свой рассказ. Затаенная радость, которую она испытывала во время этого рассказа, придавала ей мужество. Даже то, что деверь может присоединиться к ней, уже не пугало ее. И она чувствовала, что его обращение с ней дает ей некоторую власть над ним.
— Долго ли ты думаешь пробыть в столице? — спросила невестка.
— Два-три дня, конечно, не больше. И, знаешь, в понедельник мне все равно пришлось бы ехать к портнихе.
Рихард наигрывал что-то, а Элли стояла, облокотясь на рояль, и с испугом смотрела на тетю. Берта невольно воскликнула:
— Что с тобой?
— А что? — спросила Элли.
Берта сказала:
— Ты так странно смотришь на меня, будто ты — да, будто ты недовольна, что у тебя два дня не будет уроков.
— Нет, — возразила Элли и улыбнулась, — не в том дело. Но… Нет, я не могу сказать.
— В чем же дело? — спросила Берта.
— Нет, пожалуйста, я, право, не могу сказать. — Она обняла тетю, словно умоляя ее.
— Элли, — сказала мать, — я терпеть не могу, когда у тебя секреты. — Она присела с обиженным и усталым видом.
— Ну, Элли, — сказала Берта, охваченная каким-то смутным страхом, — я тебя прошу.
— Только ты не смейся надо мной, тетя.
— Конечно, не буду.
— Видишь ли, тетя, уже в прошлый раз, когда ты уезжала, я так боялась, — я знаю, что это глупо, — на улицах так много экипажей…
Берта облегченно вздохнула и потрепала Элли по щеке.
— Я буду осторожна, ты можешь совершенно не беспокоиться.
Мать покачала головой.
— Я боюсь, — сказала она, — как бы Элли не стала слишком нервной.
Под конец было условлено, что Берта придет к ужину, a на время своего отсутствия оставит ребенка у родственников.
После ужина Берта села за письменный стол, прочла еще раз письмо Эмиля и набросала ответ.
«Милый мой Эмиль!
Очень любезно с твоей стороны, что ты так скоро мне ответил. Я была очень счастлива… — она зачеркнула «очень счастлива» и написала «очень рада», — получить твое милое письмо. Многое изменилось за то время, что мы не виделись; ты стал знаменитым скрипачом, в чем я никогда не сомневалась. — Она остановилась и зачеркнула всю фразу: «И я тоже разделяю твое желание поскорее увидеться со мною…» Нет, это чепуха; итак: — И мне будет необычайно приятно снова увидеться с тобой, — Тут ей пришла в голову удачная мысль, и она с большим удовольствием написала: — В сущности, удивительно, что мы так долго не встречались, тем более что я нередко бываю в Вене, — например, приеду в конце этой недели. — Она опустила перо и задумалась. Она решила завтра под вечер ехать в Вену, остановиться в гостинице и там выспаться, чтобы на следующее утро быть совершенно бодрой и часа два подышать венским воздухом, прежде чем встретиться с ним. Теперь оставалось еще назначить место встречи. Оно нашлось без труда. — Соответственно твоему дружескому пожеланию сообщаю тебе, что в субботу утром… — Нет, это не то, это слишком по-деловому, и все же опять слишком чувствуется ее полная готовность. Она написала: — Если хочешь воспользоваться этим случаем и увидеться со своей былой приятельницей, то постарайся в субботу утром, в одиннадцать часов, быть в Музее истории искусств, в зале голландцев».
