Тайна особняка на Даффодил-Террас - Дойл Артур Игнатиус Конан (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
С горестью и трепетом в сердцах слушали его родители. Право же, эти люди заслуживают сочувствия — к кому могли бы обратиться они за поддержкой? Даже девушка оставалась в полнейшем неведении относительно грозившей опасности: о своих трудностях родители лишь туманно намекали. Затем случилось еще одно затруднение, грозившее сделаться окончательным. В течение недель супруги оттягивали час расплаты, однако Хенгист стал проявлять чрезвычайную медлительность во всем, что касалось свадебных приготовлений. Сначала он решил, что отправится на север страны, чтобы продать там дома и земли; другими словами, готов будет не ранее чем через два месяца — в лучшем случае, шесть недель. Воздействовать на него упреками или иными аргументами было небезопасно: человек этот обладал слишком капризным нравом. В своем сияющем домишке на Террас он стал бывать все реже, а затем и вовсе отправился в Лондон, чтобы обзавестись новым жилищем и, как сам он сказал, уладить все дела перед свадьбой.
IX
Расплату за безобразия сына удалось отсрочить посредством обязательства вернуть деньги в течение трех недель. Джаспер Браун, человек деловой и практичный, согласился до тех пор не передавать дело в суд. Но ясно было, что для надвигающейся беды — это слабая преграда.
Одной рукой судьба, казалось, протягивала несчастным спасительную соломинку, другой — грозила громом и молнией. И ни единого просвета не видели для себя супруги в безвыходной ситуации. Несчастные, страждущие души!
Им бы толику пылкой юношеской предприимчивости — но нет: привычка к несчастьям сделала этих людей неповоротливыми. Сквозь мрак судьба гнала их вперед ко дню расплаты — за грехи, которые вряд ли можно было счесть их собственными. С той же скоростью приближался и счастливый день. То и дело стал появляться уладивший дела Хенгист — возбужденный, радостный, но — как никогда исполненный отвращения к жалким, раздавленным судьбою банкротам. И девушка сияла счастьем: она уже видела в конце темного тоннеля свет, который нес избавление ей и родителям. Оставшись наедине со своими темными предчувствиями, родители так и не нашли в себе сил рассказать дочери о том, что Немезида уже занесла над ними свою карающую десницу. Так проходил день за днем.
Все это время жених, будучи человеком весьма бережливым, как богачу и положено, жил у них, поскольку собственного дома здесь уже не имел. Хозяева выделили ему лучшую комнату и старались во всем угодить — надеясь, что продолжаться такое будет недолго.
— Не могли бы вы дать за дочерью немного денег? — иногда грустно спрашивал он будущего тестя. — Фунтов пятьсот, триста, двести — хотя бы сто?
И отцу приходилось отказывать — под смехотворным предлогом о якобы взятых обязательствах, раз за разом обещая, что к дочери его состояние перейдет после его смерти. До дня свадьбы оставалось три недели; до карающего удара Немезиды — день-другой!
Все это время миссис Джой неустанно молила Джаспера Брауна о новой отсрочке, чем лишь укрепляла его решимость стоять на своем: самоуничижение в денежных делах, как известно, к добру не ведет. Оно является признанием в слабости, сигналом возможной опасности. В кратком ответе Джаспер Браун недвусмысленно заявил, что «запахивает карманы» и не намерен ждать более ни часа. Подобная неблагодарность показалась ему тем более отвратительной, что исходила от человека, слывшего состоятельным. Свое веское слово теперь должен был сказать закон. Немезида медленно приближалась.
X
Субботний вечер. Миссис Джой печально сидит у камина; остальные ушли и вернутся к ужину. Суббота всегда изнурительна — это день нескончаемых увещеваний и просьб. Но вот, кажется, преодолены все препятствия: миссис Джой сидит у огня одна. Раздается стук в дверь. Она тяжело вздыхает: предстоит непредвиденное сражение — а казалось, что сегодня все позади. Женщина устало выходит — и видит двух плохо выбритых, слегка затасканных детин: вид их говорит сам за себя. Ярко-красные шарфы, тяжелые трости — этого достаточно. Мы-то с вами хорошо знаем, кто эти люди, по каким поручениям они являются. Несчастная женщина догадалась о цели визита, прежде чем взяла в руки лист официальной бумаги. Люди шерифа явились сюда, чтобы описать все имущество. Эти двое оказались вежливы и по-своему предупредительны: они решили не усугублять лишними неудобствами для хозяйки свою и без того неприятную миссию.
В первую минуту разум, казалось, оставил миссис Джой; потом мысль заработала с новой силой. Что можно было сделать, какой шаг предпринять? Оставались считанные минуты: остальные могут вернуться в любой момент. Прислуга отсутствует: то ли в саду, то ли во дворе — не видит позора. Значит, в доме больше ни души: только она — и посланники с прозаической миссией. А у нее в наличности двадцать фунтов, или около того — сумма столь же ничтожная, как и двадцать пенсов. Но в доме больше денег, несравненно больше! И рядом — никого, кто бы мог помочь. Сам вид подручных шерифа, которые теперь ожидали в холле, перепугал женщину до полусмерти. Мысль об официальной процедуре, которая должна была вот-вот начаться, обручем сжала ей сердце. Женщина выпросила у суровых эмиссаров несколько минут отсрочки; содрогаясь от ужаса, она бросилась к себе в комнату, надеясь, что судьба в последний момент предложит ей какую-нибудь соломинку.
В минуту кризиса, когда человек прижат к стене, зная, что у ворот его поджидают кровожадные волки, в голову ему лезут самые противозаконные мысли — более того, напоминают о себе со всей возможной назойливостью. Совсем недавно Хенгист получил какие-то проценты от сдачи дома внаем, но в Лондон отправился поздно, застал закрытыми банки и привез всю сумму обратно, наверняка не взяв ее с собой на прогулку. Деньги — золото и банкноты, — по всей вероятности, лежат наверху, в лучшей спальне дома, в его саквояже… Не станем судить слишком строго бедную женщину, сломленную судьбой. Вспомнив о зловещих фигурах, что маячат перед ней почти уже в качестве хозяев дома; об ужасных мыслях, вызываемых посланниками такого рода; о тех, кто в эту самую минуту спокойно возвращался домой; о счастливой свадьбе, которая может не состояться, о черном отчаянии, поселившемся в ее сердце, подавив ясность взгляда и совесть. Вспомним все это — и, если так уж необходимо осудить слабую женщину, поднимающуюся по ступенькам, проникнемся к ней по меньшей мере сочувствием.
XI
Ну вот, уж и полегчало: ушли ужасные помощники шерифа. Но передышка будет короткой: домашние уже возвращаются с прогулки, и двое из них очень веселы и возбуждены. Проходит вечер, наступает воскресное утро и вместе с ним — церковная служба, на которой они вместе присутствуют. И лишь в конце воскресного дня мистер Хенгист несется вниз с ужасным воплем: он ограблен, разорен, и всех призовет к ответу.
Поднимается обычный в таких случаях шум. Появляется полиция: обыск, осмотр, расспросы. Триста фунтов — большая потеря. Кто в таких случаях первым оказывается под подозрением? Прислуга. Всех слуг вызывают наверх. И вот разнесчастная Сюзанна или Мэри Энн является на допрос. Она всхлипывает — что само по себе весьма подозрительно. Выясняется, что шкатулка была открыта вторым ключом; его нигде не могут найти — пока где-то между кухней и моечной не находят маленький ключик «брама», который миссис Джой тут же опознает. Сюзанна (а может быть, Мэри Энн) отправляется в заключение…
В течение всего этого времени миссис Джой не произнесла ни слова: она словно окаменела, взор ее холодный, безразличный. Она превратилась в воплощение Немезиды и была исполнена решимости роль свою сыграть до конца, чего бы ей это ни стоило. Миссис Джой вела себя мужественно: подобные сцены в респектабельном семействе выглядят отвратительно. Когда все было кончено и похитительницу препроводили в участок, хозяйка поднялась к себе наверх.
Мистер Хенгист был на грани безумия, он сидел в своей комнате и стенал о своих утраченных сокровищах. Мистер Джой отвел дочь в соседнюю комнату и устало поведал ей все, о чем она до сих пор не подозревала. Он сказал ей, что устал от борьбы. Все должно закончиться уже через день-другой. Больше он сопротивляться не в силах. И лучше будет, если она узнает обо всем сразу. Только что случившееся несчастье лишь приближает финал. Рассказ отца потряс девушку; однако она попыталась утешить его — мол, все будет хорошо, главное, не падать духом. Ах, эти увещевания: сколь сладостны они, столь и бесплодны. Счастливый день когда-нибудь наступит, но пока он так далек…
