Куросиво - Рока Токутоми (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗

О-Суми досадно было сознавать это, и наполовину из соревнования, наполовину из подражания она бессознательно старалась копировать благородные манеры графини – ее манеру одеваться, ее движения, ее походку; это еще больше не шло к ней, настолько не гармонировало с ее наружностью, что вызывало только новые насмешки. Однако за два года она немного освоилась с обстановкой, и теперь ее деревенские повадки уже не так сильно бросались в глаза. Только речь, в которой прорывались иногда вульгарные, грубые выражения, да развитая работой широкая кость, которую не могли скрыть никакие наряды, все еще говорили, что когда-то в прошлом она знала тяжелый физический труд.

– Опять не в духе? – граф принял кофе, поставил его на стол и взглянул на мрачно сдвинутые брови О-Суми, севшей напротив.

– Голова болит, мочи нет.

– А ты позвала бы Аояги, пусть посмотрит.

О-Суми, не отвечая, растирала виски пальцами. На руке ее блестело по меньшей мере три кольца с драгоценными камнями.

– А что делает Аки?

– Спит еще… почивает, я хотела сказать.

– Девочки в школе?

– Да.

– Мити тоже?

– Да.

– Это хорошо что она тоже в школе. Раньше, бывало, как накажешь ее, так по два-три дня не вытащишь девчонку из комнаты… Это хорошо, что она тоже пошла.

– Старшая барышня в последнее время охотнее бывает в школе, чем дома.

– Почему это?

– Потому что госпожи нет.

Граф криво усмехнулся.

– Ну, прямо руки опускаются, такая упрямая барышня. Просто диву даешься! Подумать только, ведь совсем еще маленькая, а как умеет оскорбить человека…

Вот хотя бы меня, например… Ведь никогда не назовет меня «О-Суми», а всегда «Суми, Суми», словно кличкой какой-то… Фуса-тян, Ёт-тян – те ласкают Аки, играют с ним, и только старшая барышня уж так-то с ним неприветлива… Из-за того, что я из простых, она и молодого господина презирает… Уж как это мне обидно… – О-Суми заплакала.

– Беда с этой девчонкой! Когда вернется из школы – скажи ей еще раз, а если опять не послушает – я снова накажу ее. Полно, полно, не плачь, стоит ли плакать по таким пустякам?

– Да ведь не одна только старшая барышня… Все меня презирают.

– Кто это еще?

– Да вот эта – в европейских платьях все ходит, госпожа Сасакура, она тоже… Уставится мне прямо в лицо и даже вот нистолечко не поклонится! Как подумаю, что вечно мне придется быть на задворках, что никогда я не смогу открыто общаться с замужними женщинами… Да тот же Аки, когда вырастет, будет звать меня не по имени, как других людей, а этой оскорбительной кличкой… Нет, чем так мучиться, чем так страдать, гораздо лучше умереть… Лучше бы мне оставаться крестьянкой в Нумадзу, как раньше…

– Пусть себе говорят что хотят! Что тебе за дело до людской болтовни? Ведь я же с тобой!

– Никого у меня нет! Господин тоже нисколько меня не любит…

Граф рассмеялся.

– Вот как? А кто отправил жену в Нумадзу?

– Да разве это доказательство вашей любви? Подумаешь, отправили… Все время об этом твердите, а на самом деле определенно любите госпожу… Если она вам так дорога, так лучше вызвали бы ее обратно телеграммой… Да, да, можете позвать ее обратно. А меня отпустите, все равно мне не жить на свете…

– Не болтай глупости.

– Глупости, конечно… Ведь я же глупая… Ясное дело, я не такая ученая, как госпожа… Если я вам так противна, отпустите меня… Я покончу с собой – брошусь с моста в речку Каногава… – и О-Суми зарыдала еще громче.

4

В Нумадзу все купается в аромате персиковых деревьев, которыми издавна прославилась эта местность. Здесь, в крестьянском доме, где на бамбуковой ограде сушился соломенный плащ, где, прислоненная к дереву персика, стояла мотыга, а рядом с рассыпанным для просушки зерном сильно пахло рыбой, у Хэйдзо Накамура – полукрестьянина, полурыбака – было двое детей: старшая – девочка и младший – мальчик. Девочку звали О-Суми. Она-то и стала любимой наложницей графа Китагава – госпожой О-Суми.

Когда наступает время, о котором поэт сказал: «О, пора весны! Горы безыменные тоже расцветут, дымкою подернутся…», тогда даже дикий лотос или простой одуванчик, растущий при дороге, тоже прекрасен…

О-Суми исполнилось шестнадцать лет. Румяная, как цветы персика, что цвели позади ее дома, покрытая легким загаром, повязанная по деревенскому обычаю полотенцем, из-под которого падали на щеки и развевались по ветру пряди волос, с большой корзинкой для сбора хвороста и шишек за спиной, О-Суми и впрямь была хороша. На нее с завистью глядели подружки. «Бойкая!» – приговаривали они, а окрестные парни наперебой старались завоевать расположение красавицы. Но ко всеобщему удивлению, победителем оказался молодой крестьянин, прозванный «Молчальником Синдзи».

Он происходил из старого крестьянского рода, в котором во время Оно кое-кто из предков занимал даже должность деревенского старосты, но отец его, Синдзо Нумата, от природы был человек чрезвычайно доверчивый, честный и, кроме того, питал, к несчастью, пристрастие к вину и к азартным играм. Сначала он продал и пропил свой лесной участок в горах, потом продал и проиграл пашню. Достаток семьи сильно пошатнулся, и о былом благополучии напоминали только старые деревья кэяки у ворот дома, которые цвели по-прежнему пышно, а первое место на деревенских сходках отошло теперь к совсем нестоящему человеку – Тэцугоро, чужаку в этой деревне.

Сын тяжело переживал разорение отца. Его прозвали «Молчальник Синдзи», так мало и неохотно разговаривал он с людьми. Он в рот не брал сакэ, по вечерам никогда не ходил развлекаться с парнями, посещал только храм богини Аматэрасу [165] в Мисима, а в хозяйстве работал так усердно, что пот лил с него ручьем. «Молодец парень! Такой, пожалуй, поправит пошатнувшиеся дела!» – хвалили его старики, но охочие до развлечений парни избегали Синдзи: «С ним не столкуешься!» Когда же вдруг выяснилось, что этот всеми отверженный нелюдим сумел завоевать сердце красы всей деревни О-Суми, удивлению, толкам, недоумению, зависти и волнению не было конца. Но прошло время, и с этим примирились. Решение молодых людей пожениться признали родители. Синдзи был полон решимости устроить свою жизнь как можно лучше.

Для Синдзи в любви заключалась вся его жизнь, но О-Суми любила не так уж сильно. Избалованная вниманием парней, она не то чтобы думала, но инстинктивно чувствовала, что таких женихов, как Синдзи, она может иметь сколько угодно. Женщины холодны, даже в любви они не забывают расчета. О-Суми, глазом не моргнув, принимала подарки – шпильки с украшениями, воротнички, которые Синдзи покупал ей всякий раз, как бывал в Мисима или в Нумадзу (хотя сам он жил так бедно, что должен был беречь даже пару стоптанных соломенных сандалий), и недовольно кривила губы – то ей не нравились цветы, то нехорош был узор на воротничке. О-Суми сознавала свою силу, благодаря которой она вертела мужчиной, как ей только хотелось, – она обращалась с Синдзи словно с рабом, и чем грубее была она с ним, тем сильнее влюблялся в нее Синдзи. Ему нравились ее капризы, он восхищался ее сердито надутыми губками, нахмуренными бровями. «Видать, опять не потрафил!» – посмеивались старшие, а парня помоложе только диву давались; женщины возмущались.

Тем временем пришла пора Синдзи уходить в армию. Перед отъездом в казарму Синдзи со слезами молил устроить хотя бы сговор, но О-Суми не согласилась – она говорила, что ей совестно. Наконец, наступил день отъезда. Синдзи заклинал девушку ждать его. «Три года пройдут незаметно. Я буду думать о тебе каждый день. Прошу, не забывай меня, веди себя хорошо…» – со слезами просил он при расставании и уехал, всеми помыслами оставаясь с любимой.