Лавка древностей - Диккенс Чарльз (читать книги без сокращений .TXT) 📗
— Ты попробуй, — продолжал мистер Ваффин, — попробуй объявить, что у тебя будут представлять Шекспира на деревянных ногах. И шести пенсов не соберешь, помяни мое слово!
— Не соберешь! — согласился Коротыш. И трактирщик поддержал его.
— Значит, — мистер Ваффин взмахнул трубкой в подтверждение своих слов, — значит, правильно мы делаем, что держим отставных великанов в труппе, где у них и жилье и харчи — все даровое до самой смерти. Да они большей частью охотно на это идут. Несколько лет назад был один великан-негр. Ушел он из своей труппы и нанялся ходить по Лондону с расписанием дилижансов, намозолил всем глаза хуже метельщика. Ну и умер. Я ни на кого тени не набрасываю. — Мистер Ваффин обвел всех присутствующих весьма выразительным взглядом. — Но он подрывал нам коммерцию… вот и умер.
Трактирщик охнул и посмотрел на хозяина танцующих собак, а тот кивнул и хмуро пробормотал, что он тоже помнит этот случай.
— Я знаю, Джерри! — чрезвычайно многозначительным тоном проговорил мистер Ваффин. — Знаю, что ты помнишь, Джерри, и вообще мнение тогда было таково, что поделом ему. Да взять хотя бы старика Мондерса, он двадцать три труппы держал. Я помню, как у него дома на Спа-Филдс, в зимнее время, после конца сезона, каждый день садились за стол восемь лилипутов и лилипуток, а прислуживали им восемь старых великанов в зеленых камзолах, красных штанах, синих нитяных чулках и полусапожках. Один лилипут стал злобный на старости лет, и чуть только великан не угодит ему чем-нибудь, он раз его булавкой! Да все в икры метил, потому что выше дотянуться не мог. Честное слово! Мондерс мне сам рассказывал.
— А куда деваются лилипуты на старости лет? — поинтересовался трактирщик.
— Лилипут чем старее, тем ему цена больше, — ответил мистер Ваффин. — Если он седой да сморщенный, значит уж наверняка никакой подделки. А великан, у которого ноги фальшат, так что он даже не может вытянуться во весь рост, — эдакому место только в фургоне. Не вздумайте его публике показывать! Боже вас упаси! Ни на какие уговоры не поддавайтесь!
Пока мистер Ваффин и оба его приятеля покуривали трубочки и коротали время за такими разговорами, молчаливый джентльмен, сидевший в теплом уголке, глотал для практики, — а может быть, только делал вид, что глотает, — полупенсовые монеты в общей сумме на шесть пенсов, жонглировал перышком на носу и репетировал многие другие чудеса ловкости, будто не замечая своих соседей, и те тоже не обращали на него ни малейшего внимания. Измученная девочка в конце концов уговорила деда пойти отдохнуть, и они поднялись наверх, оставив честную компанию беседовать у очага, на почтительном расстоянии от которого крепко спали собаки.
Пожелав старику спокойной ночи, Нелл ушла к себе в комнату, но не успела она затвориться там, как в дверь к ней кто-то тихо постучал. Она сразу же отворила ее и вздрогнула при виде мистера Томаса Кодлина, который всего лишь несколько минут назад мирно дремал на кухне.
— Что случилось? — спросила Нелл.
— Ничего не случилось, милочка, — ответил нежданный гость. — Я тебе друг. Ты, может, этого и не думала, но друг-то я, а не он.
— Не он? Про кого это вы? — удивилась Нелл.
— Про Коротыша, милая. Ты так и знай, — продолжал Кодлин. — Он хоть и обходительный и тебе, наверно, этим нравится, зато я добрее, душевнее. С виду я, может, кажусь другим, но это не так.
Девочка встревожилась, решив, что мистер Коддин расхвастался под воздействием эля, ударившего ему в голову.
— Коротыш малый неплохой и будто добрый, — снова заговорил наш мизантроп. — Только он уж слишком выставляет свою доброту напоказ. А за мной этого не водится.
Что верно, то верно! Если в поведении мистера Кодлина и замечались какие-либо изъяны, то его можно было упрекнуть именно в том, что он прячет свои добрые чувства к окружающим, а не выставляет их напоказ. Девочка совсем растерялась и не знала, как ему ответить.
— Послушай моего совета, — продолжал Кодлин. — Но только ни о чем не расспрашивай. Пока вы с нами, держись ко мне как можно ближе. Не предлагай деду отстать от нас — ни в коем случае! Держись ближе ко мне и говори, что я ваш друг. Запомнишь, милочка? Скажешь, что другом-то всегда был я?
— Когда же это говорить? И кому? — простодушно спросила Нелл.
— Да, собственно, никому, — ответил Кодлин, видимо смешавшись. — Мне просто хочется, чтобы ты сама это знала и ценила меня по заслугам. Ты даже представить себе не можешь, как я вами интересуюсь. Вот взяла бы да и рассказала мне все — и про себя и про бедного старичка. Если надо советом помочь, лучше меня этого никто не сделает. А уж я вами так интересуюсь, так интересуюсь, куда больше, чем Коротыш… Там внизу будто расходятся… Ты Коротышу не рассказывай, о чем мы говорили. Ну, господь с тобой! Помни, кто вам друг: Кодлин — друг, а не Коротыш. Коротыш малый неплохой, но истинный друг — Кодлин, не Коротыш!
Произнеся эту речь, подкрепленную выразительными взглядами и пылкой жестикуляцией, Томас Кодлин удалился на цыпочках. Нелл в полной растерянности все еще раздумывала над его странным поведением, когда ступени и площадка ветхой лестницы заскрипели под ногами постояльцев, поднимавшихся наверх. Но вот их шаги стихли, все разошлись спать, и вдруг кто-то один вернулся назад, нерешительно потоптался в коридоре, точно не зная, в какую дверь постучать, и постучался к Нелл.
— Да! — откликнулась девочка.
— Это я, Коротыш, — послышался голос сквозь рамочную скважину. — Я только хочу сказать, милочка, что завтра надо выйти пораньше. Если мы не обгоним этих собак и фокусника, в деревнях ни пенни не соберешь. Вы с нами пойдете? Я утром постучу тебе.
Девочка ответила утвердительно, обменялась с ним пожеланием «спокойной ночи» и тут же услышала, как он крадучись отошел от двери. Заботливость этих людей внушала ей чувство тревоги, и тревога усилилась, когда она вспомнила их перешептыванье на кухне и явное замешательство при ее пробуждении. А кроме того, разве кукольники такие уж подходящие спутники для них? Но все эти беспокойные мысли были ничто по сравнению с ее усталостью, и она вскоре забылась сном.
На следующее утро Коротыш, верный своему слову, чуть свет тихонько постучал к ней в дверь с просьбой поторопиться, так как хозяин собак все еще храпит, а значит, если не терять времени, можно будет опередить и его и фокусника, который разговаривает во сне и, судя по его бормотанью, жонглирует ослом в своих сновидениях. Девочка сразу же встала, разбудила старика, и они собрались в путь, ни на минуту не задержав Коротыша, к неописуемому облегчению и восторгу этого джентльмена.
Покончив со скромным завтраком, собранным наспех и состоявшим в основном из грудинки, хлеба и пива, наши путешественники простились с трактирщиком и вышли за порог «Трех Весельчаков». Утро стояло ясное, теплое, земля под ногами хранила прохладу после вчерашнего дождя, живые изгороди повеселели и стали еще ярче, в чистом воздухе чувствовалась целительная свежесть. Идти в такое утро было легко и приятно.
Едва трактир остался позади, как девочку снова стало смущать странное поведение мистера Томаса Кодлина, который, вместо того чтобы с хмурым видом плестись в стороне от всех, держался сегодня рядом с ней и, пользуясь каждой минутой, когда его компаньон не смотрел на них, убеждал ее гримасами и кивками не доверять Коротышу, а полагаться только на Кодлина. Но, очевидно, этих знаков внимания ему было мало, ибо, когда она и дед шли рядом с вышеупомянутым Коротышом и маленький балагур, верный себе, без умолку болтал о всякой всячине, Томас Кодлин выражал свою ревность и подозрительность тем, что тащился за ней по пятам и время от времени пребольно тыкал ее в икры ножками ширм.
Все это, разумеется, настораживало Нелл, опасения ее росли; к тому же вскоре она заметила, что, когда Панч останавливался у деревенских пивных или в каком-нибудь другом месте, мистер Кодлин, исполняя свои обязанности во время представления, ухитрялся следить за ней и за ее дедом, а потом с подчеркнутой заботливостью, с дружеским участием, предлагал старику руку и не отпускал его от себя до тех пор, пока они не выходили на дорогу. Коротыш тоже стал какой-то другой; и хотя добродушие не изменяло ему, он явно старался все время держать их под своим наблюдением. Недоверие девочки к попутчикам увеличивалось с минуты на минуту, и она тревожилась и волновалась все больше и больше.
