Темное дело - де Бальзак Оноре (книги хорошего качества .txt) 📗
На другой день защитникам был вручен обвинительный акт, и они получили возможность сноситься с арестованными. Борден сообщил родственникам, что шестеро обвиняемых, говоря профессиональным языком, держатся очень хорошо, как и подобает порядочным людям.
— Господин де Гранвиль будет защищать Мишю, — сказал Борден.
— Мишю? — воскликнул г-н де Шаржбеф, удивленный этой переменой.
— В нем — самый узел дела, и именно здесь кроется главная опасность, — пояснил старый прокурор.
— Если наибольшая опасность грозит ему, такое решение мне кажется вполне правильным, — согласилась Лоранса.
— Мы еще все взвесим, еще тщательно изучим все шансы на спасение, — сказал г-н де Гранвиль. — И если оно нам удастся, то лишь благодаря тому обстоятельству, что господин д'Отсэр приказал Мишю заменить один из столбов ограды вдоль нижней дороги и что в лесу был замечен волк, ибо в уголовном суде все зависит от прений, а прения будут развертываться вокруг мелочей, которые, как вы увидите, приобретут непомерное значение.
Лоранса впала в состояние глубокой душевной подавленности, которое всегда охватывает деятельных и мыслящих людей, когда они убеждаются в бесполезности действия и мысли. Теперь речь шла уже не о том, чтобы свергнуть человека или правительство при помощи преданных людей, фанатических единомышленников, объединившихся под покровом тайны: теперь все общество вооружилось против нее и ее кузенов. Нельзя в одиночку взять приступом тюрьму, нельзя освободить узников, которые окружены враждебным населением и находятся под надзором полиции, особенно бдительной из-за мнимой дерзости преступников. Поэтому, когда молодой защитник, испуганный подавленностью этой благородной и отважной девушки, лицо которой говорило о полном душевном оцепенении, попробовал ее приободрить, она ответила ему:
— Я молчу, я страдаю и жду.
Ее голос, жест и взгляд придали этим словам такое величие, которому недоставало только более широкой арены, чтобы прославиться в веках. Несколько мгновений спустя старик д'Отсэр говорил маркизу де Шаржбефу:
— Я ли не старался для моих несчастных сыновей! Ведь я уже скопил около восьми тысяч ливров государственной ренты. Если бы они согласились служить, они уже достигли бы высоких чинов и могли бы удачно жениться. А теперь все мои планы рушатся.
— Как можете вы думать об их материальных интересах, когда речь идет об их чести и жизни, — возразила его жена.
— Господин д'Отсэр заботится обо всем, — заметил маркиз.
Пока обитатели Сен-Синя ждали разбора дела в уголовном суде и тщетно добивались свидания с заключенными, в замке, под покровом глубочайшей тайны, произошло событие огромной важности. Сразу же, после того как присяжные обвинения допросили Марту, она вернулась в замок; показания эти дали так мало, что общественный обвинитель не вызвал ее в суд. Как все крайне чувствительные люди, бедная женщина находилась в столь угнетенном состоянии, что вызывала жалость; она сидела в гостиной с мадмуазель Гуже. Ей, как, впрочем, и самому кюре, да и всем, кому было неизвестно, как провели тот роковой день обвиняемые, невиновность их представлялась сомнительной. Временами Марте казалось, что Мишю, его хозяева и Лоранса совершили что-то над сенатором, чтобы отомстить ему. Несчастная женщина отлично знала, сколь предан Мишю своим господам и что из всех обвиняемых именно ему грозит наибольшая опасность как в силу предшествующих событий, так и вследствие той роли, которую он, несомненно, сыграл при нападении. Аббат Гуже, его сестра и Марта терялись в догадках; но они так много размышляли об этом, что в конце концов готовы были принять первое попавшееся, совершенно необоснованное предположение. Состояние абсолютного сомнения, провозглашенное Декартом, так же невозможно для человеческого ума, как пустота — для природы, и умственная работа, которая привела бы к такому сомнению, была бы, подобно действию пневматического насоса, явлением исключительным и уродливым. Какой бы области мы ни коснулись, мы всегда чему-нибудь да верим. Кроме того, Марта так боялась, что обвиняемые действительно виноваты, что ее страх был равносилен вере, и это умонастроение оказалось для нее роковым. Пять дней спустя после ареста молодых дворян, часов в десять вечера, когда она уже ложилась спать, ее мать, пришедшая сюда пешком с фермы, кликнула ее со двора.
— Там ждет тебя какой-то рабочий из Труа; говорит, у него поручение от Мишю. Он на нижней дороге, — сказала она дочери.
Они вместе направились кратчайшим путем, через брешь. В ночной темноте, да еще в ложбине, Марта лишь смутно различала очертания человека, выступавшие на фоне мрака.
— Скажите что-нибудь, сударыня, чтобы я убедился, что вы действительно госпожа Мишю, — сказал неизвестный довольно тревожным голосом.
— Конечно, — ответила Марта. — Что вам от меня нужно?
— Хорошо, — ответил незнакомец. — Дайте мне руку, не бойтесь меня. Я пришел, — добавил он, наклонившись к ее уху, — по поручению Мишю, чтобы передать вам от него записку. Я надзиратель тюрьмы, и если начальство спохватится, что меня нет, — всем нам крышка. Доверьтесь мне. В свое время ваш почтенный отец помог мне получить эту должность, поэтому-то Мишю и положился на меня.
Он сунул Марте в руку записку и, не дожидаясь ответа, исчез в направлении леса. Марта содрогнулась при мысли, что сейчас, вероятно, узнает тайну всего этого дела. Они с матерью побежали на ферму; Марта заперлась в своей комнате и прочитала следующее:
«Моя дорогая Марта, ты можешь положиться на человека, который доставит тебе эту записку. Он не умеет ни читать, ни писать. Это один из самых стойких республиканцев, участник заговора Бабефа. Твой отец не раз пользовался его услугами, и он считает сенатора предателем. Знай, милая женушка, что мы запрятали сенатора в тот самый подвал, где раньше скрывали наших господ. У этого негодяя хватит продовольствия только на пять дней, а так как нам важно, чтобы он остался жив, то отнеси ему еды, по крайней мере, еще на дней пять. За лесом, конечно, наблюдают; поэтому прими все меры предосторожности, какие мы принимали, когда ходили к нашим молодым господам. Малену не говори ни слова, вообще с ним не разговаривай, а надень одну из наших масок; они лежат на ступеньке лестницы, которая ведет в подвал. Если тебе дороги наши жизни, храни в самой глубочайшей тайне то, что мне приходится тебе доверить. Ни слова об атом барышне де Сен-Синь, а то она может струсить. За меня не беспокойся. Мы уверены в благополучном исходе дела. Когда придет время, Мален выручит нас. Разумеется, как только ты прочтешь эту записку, ее надо сжечь, потому что, если хоть одна строчка попадется кому-нибудь, мне не сносить головы. Целую тебя крепко-крепко. Мишю».
О существовании подземелья, скрытого под холмом в чаще леса, знали только Марта, ее сын, Мишю, четверо дворян и Лоранса; по крайней мере, так думала Марта, потому что о своей встрече с Перадом и Корантеном муж ей не рассказал. Следовательно, письмо могло быть написано только им, да и почерк и подпись, как показалось Марте, были его. Конечно, если бы она немедленно рассказала о письме своей хозяйке и ее двум советчикам, знавшим, что обвиняемые не виновны, это дало бы проницательному прокурору кое-какие данные относительно коварных интриг, в сеть которых попали его подзащитные; но Марта, всецело поддавшись, как большинство женщин, первому впечатлению и поверив мнимой убедительности доводов, приведенных в письме, сразу же бросила его в огонь. Однако под влиянием какой-то странной интуиции она на всякий случай выхватила из огня неисписанный краешек записки с первыми пятью строчками, которые сами по себе не могли никого скомпрометировать, и зашила этот обрывок в подол своей юбки. С тревогой думая о том, что узник уже целые сутки голодает, она решила отнести ему в ту же ночь вина, хлеба и говядины. И любопытство и человеколюбие побудили ее не откладывать этого дела хотя бы на сутки. Она затопила печь и с помощью матери испекла паштет с зайцем и уткой, сладкий пирог с рисом, зажарила двух цыплят, взяла в погребе три бутылки вина и сама замесила и испекла два каравая. Уложив все это в корзину, она около трех часов утра отправилась в лес, взяв с собою Куро, который в подобных походах обычно служил разведчиком, обнаруживая поразительный ум: он чуял постороннего на огромном расстоянии, подбегал к хозяйке и тихонько рычал, то поглядывая на нее, то поворачивая голову в ту сторону, откуда грозила опасность.
