Счастливцы с острова отчаяния - Базен Эрве (книги бесплатно читать без .txt) 📗
— Черт побери! — весело восклицает Симон. — Легче на радиоволне добраться до Лондона, чем на лодке в шторм до Соловьиного. Здесь не рискуешь утонуть.
— Старый спор! — заметил администратор, который сперва прыснул от смеха. — У ангелов тоже есть возможности, да нет заслуг.
Некоторые из присутствовавших, плохо понявшие этот разговор, удивленно заморгали. Но Камминг подключился к антенне: в комнату врывается сильный шум, потрескивания, и сквозь этот хаос звуков доносится прерывистый голос, который предлагает дорогим радиослушателям немного потерпеть. После паузы вновь возникает плавный, тихий шум, на фоне которого выделяется четкая фраза: «Тристан, вы меня слышите?» Камминг отвечает «да», задает тот же вопрос, на который получает тот же, чуть менее убедительный ответ. Затем идет «заставка» к передаче — краткое изложение истории острова, напоминание о катастрофе, сообщение о годовщине и маленькая беседа с теми робинзонами, которые «из благодарности к приютившим их хозяевам, из любви к своим оставшимся в Англии родителям пожелали остаться в том же часовом поясе и сохранить среднее гринвичское время». Затем последовало приглашение: «Говорите, мистер Беретти!» И дерзкое чудо извлекло из коробки на столе знакомую картавость:
— Говорит Абель, как дела?
— Все в порядке, — отвечает, бросаясь к микрофону, Уолтер.
Все жмутся к микрофону, но никто не находит слов. Однако диктор, хорошо знающий, как трудно найтись в таких ситуациях, сразу же заполняя паузу, просит людей просто назвать себя. Он упорно называл фамилии, но по привычке ему в ответ сыпались только имена вместе с комментариями, от которых никто не мог удержаться:
— Привет! Это Поль…
— Это я, Ти. Мама, малыш великолепен…
— Сэмуэль передает вам привет…
Тристан хочет ответить, и начинается сумбур. Теперь все говорят сразу: о приданом для новорожденного, о здоровье, просят кого-то поцеловать. «Девочка моя, это папа». «Чей?» — спрашивают в ответ. «Я самый», — настаивает Роберт. Агата хотела бы знать, ходит ли кто-нибудь на могилу ее мужа; Боб спрашивает, может ли он воспользоваться для починки печной трубы большими угловыми камнями из ограды дома своего брата; Бэтист интересуется, привели ли в студию его зятя с дочкой; Джосс пытается выяснить, есть ли какой-либо специальный винт, который не превращается в травяной комок, когда лодка проходит заросшие водорослями отмели. Диктор вмешивается в разговоры, напоминая об ограниченности времени, предлагает братьям Беретти коротко рассказать об их нынешней жизни. Уолтер проводит рукой по лысине и сразу же обращается к уехавшим тристанцам с завуалированным призывом вернуться назад:
— Порт открыт, консервный завод построен. Урожай в этом году был отличный. Через год мы здесь заживем так хорошо, как никогда не жили. Вы поторопились уехать.
Уолтер может сразу же добиться одобрения своих. Абель, похоже, не пользуется теми же поддержкой и уверенностью.
— Здесь у нас каждый устраивается как может, — говорит он. — Разумеется, на нас не набросились, как в первый раз. Одни довольны, другие — не очень.
Он вздохнул, а затем признался:
— Конечно же, мы все жалеем, что Тристан расположен не в Ла-Манше.
Удовлетворившись этой концовкой, диктор закончил передачу.
Администратор и врач, не участвовавшие в разговоре, но слегка разочарованные в нем, следуют в Зал принца Филиппа, где уже начались танцы. Позади ша-. — гах в двадцати идут Роберт и Бэтист. Женщины движутся за ними плотной группой, шепотом подбадривая друг друга, хотя их же голоса обостряли и боль разлук. В хвосте — страдающий ишиасом Уолтер, которого поддерживает Джосс.
— Ты можешь быть доволен, — говорит ему Уолтер. — На последнем собрании мы все с этим согласились. Треть нового Совета составит молодежь. Мы обязаны это сделать.
Старик прихрамывает. Члены Совета в действительности уже протянули руку своим самым решительным сыновьям: Гомер — Ульрику, Бэтист — Джоссу, Том — Тони. Семья Беретти могла бы ввести в состав Совета Поля. Разве от основателя общины факел не перешел к его зятю, потерпевшему кораблекрушение датчанину, затем к зятю этого последнего — генуэзскому матросу Андреа Беретти, а далее через его дочь Фрэнсис к нему самому, Уолтеру, прямому потомку всех лидеров общины, законному и неизменно избираемому главой общины наследнику? Но может быть, лучше, чтобы этого больше не было, чтобы какой-нибудь Твен или Лоунесс теперь обошли его.
— Ну вот! — вздыхает Уолтер. — Теперь у нас все есть.
— Нет, не все, — спокойно отвечает Джосс, — а только то, с помощью чего мы всего добьемся.
— И чего тебе еще нужно? Ты ведь знаешь, какой ценой там, в Англии, добиваются излишков.
— Нам это еще долго не будет грозить. По-твоему, больница, что ли, роскошь? Неужели необходимо, чтобы наши дети всегда кончали лишь начальную школу? Чтобы врач, пастор, радист обязательно приезжали из Англии? Неужели сам дух острова, отказ от неравенства выродятся из-за этой необходимости?
Отныне знак избранничества в этом парне, на чью руку опираясь бредет старый лидер. Поднявшийся ветер, который уже достиг баллов шести, рвет облака в голубые клочья.
— Смотри! — говорит Уолтер, подняв глаза в небо. — Этот тоже торопится.
Два крыла сухо щелкают за вытянутой шеей. Наступает весна, которую на две недели раньше приносит с собой этот птенец, улетающий отсюда в сентябре.
НОВЫЙ ТРИСТАН
Отъезд последней группы изгнанников прошел так незаметно, что теплоход вышел уже в открытое море за мысом Финистерре, скрытым грязным туманом, но угадываемым по кружению чаек и реву выходящих из Ля Коронь грузовых судов, когда Поль, читавший газету в салоне туристского класса, почувствовал, как на его плечо опустился украшенный галунами рукав:
— Мистер Беретти, разрешите представить вам мистера Хью Фокса, который, как и вы, плывет на Тристан.
Отложив газету, Поль поднял глаза на моряка. Рядом стоял незнакомец в галстуке в горошек, повидимому чиновник, едущий проработать года два на Тристане и старательно улыбающийся своему первому подопечному.
— Как поживает Ти? Наверное, возится с сосками, — начал Хью, бесцеремонно усаживаясь в соседнее кресло.
— У нее своего молока хватает! — ответил Поль. — Но откуда вы ее знаете?
— Я присутствовал на двойной свадьбе в Фоули. И даже написал об этом две колонки.
— Черт возьми! — воскликнул Поль. — Глаза у меня совсем испортились. На Тристане ведь обычно видишь мало людей, а если кого встретишь, то уж никогда не забываешь его лица. Но что вы собираетесь у нас делать? Теперь Тристаном изредка интересуются только ученые.
— Вот именно, — подхватил Хью. — Они и заронили в нас тревогу. Уже давно меня удивляет ваша чехарда с приездами и отъездами… Прощай, Берта! Вы возвращаетесь в свой рай. Решение это окончательное, и вас мы больше не должны увидеть. Но спустя два года шестьдесят шесть человек появляются на улицах Саутхемптона, ворча, что настоящий рай — в Англии. Успокоились ли они? Нисколько. Те же самые люди через три месяца начинают зеленеть от скуки. В конце года двадцать человек вновь уезжают на Тристан; затем, в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году, — еще одиннадцать, потом, в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом, — еще шестеро. Сегодня наряду с другими пришла ваша очередь, а я ведь слышал, что вы оставляете в Тоттоне семью и месячный заработок в сто двадцать фунтов.
— Сто сорок, — возразил Поль. — А в остальном вы прекрасно информированы.
— Время от времени я посещал собрания церковной общины. А вы, видимо, нет: я вас там ни разу не встречал.
— Постоянно ходят те, кто принял решение остаться в Англии, — продолжал Поль. — Я ведь был там временно.
— Все-таки вы прожили в Англии четыре года. Поль посмотрел прямо в глаза Хью.
— Отец, мать, две сестры, пятеро племянников и племянниц, не считая английских родственников, которые всех удерживают, это ведь не шутка. Все они висели на мне. И к тому же, не буду от вас ничего скрывать, я очень хотел вернуться с аттестатом корабельного механика в кармане.
