Семеро против Ривза - Олдингтон Ричард (онлайн книга без txt) 📗

Мистер Ривз недоуменно поморгал. Выкрасить отлично отполированную шератоновскую мебель? И что это еще за азиатский желток?

— Нет, я другого мнения, — мрачно и твердо заявил мистер Самсон. — Всю середину комнаты займет фреска Питера, и, если он сделает то, что мне нужно, стены должны быть синие, солнечно-синие, как небо Каталонии.

— Нам вовсе ни к чему фреска Питера, — безапелляционно заявил Энси, предвидя, что платить мистеру Марсбейту пришлось бы из добытых им трофеев. — Фрески не годятся для английского дома. Ты ужасно глуп, Игги. Зачем тебе понадобилась фреска?

— А затем, — сказал мистер Самсон все так же раздраженно, но веско, пуча свои и без того огромные глаза, — что вчера, ложась спать, я все думал, как бы сделать покрасивее комнату для миссис Ривз. И я сказал себе: «Господь укажет мне это во сне». И вот приснился мне изумительный сон, что я на небе и вокруг меня много, много красивых молодых людей — ангелов. Во сне я увидел Микеланджело и Шекспира, они читали мне свои сонеты, а потом сказали, что Марсель Пруст скоро прибудет к ним. Потом я увидел Оскара Уайльда, ставшего ангелом, господь затрубил в трубу, и появился Марсель в окружении множества ангелов, они обнялись, и господь сказал: «Это рай». Проснувшись, я сказал себе: «Господь указал мне, как отделать, гостиную миссис Ривз». Но потом я спросил себя: «Кто же может написать это прекрасное видение?» И сказал, себе: «Только Питер может это написать».

— Глупости, — сердито заявил Энси, боясь, как бы миссис Ривз не дала себя уговорить, так что потом ему, придется выложить, по крайней мере, пятнадцать фунтов из своего кармана. — Ты просто сам не понимаешь, Игги, о чем ты говоришь. Миссис Ривз не хочет никаких фресок, правда, дорогая? И я тоже не хочу фресок. Это хорошо для тебя, Игги, с твоими континентальными взглядами. Согласен, они бывают иногда вполне приемлемыми. Но, уж пожалуйста, не пытайся диктовать мне,, что надо делать в Англии. Я знаю, что я не эксперт, но все-таки я кое-что смыслю в интерьерах.

— Ничего ты в этом не смыслишь, — заявил мистер Самсон, весь залившись краской от такого оскорбления, нанесенного его видению.

— О-о! — в величайшем возмущении взвизгнул Энси и покраснел от досады. — Да как ты смеешь говорить такое? Ты-то знаешь, что это я подал тебе идею, как обставить комнату леди Блейдбоун!

— Если бы я последовал твоей идее, — ядовито заметил мистер Самсон, — получилась бы дикая ерунда.

— О-о! — взвизгнул Энси. — Неблагодарная скотина!

— А ты невежда, — презрительно заявил мистер Самсон.

— Ах ты, шлюха! — взвизгнул Энси, выходя из себя.

— А ты сука! — заявил мистер Самсон, в свою очередь выйдя из себя.

— Держите меня, не то я ему все волосы выдеру! — взвизгнул Энси, делая пробный шаг вперед.

— А я нахлещу тебя по морде! — рявкнул мистер Самсон.

— Эй, вы там! — властным тоном прервал их мистер Ривз, вставая с кресла. — Чтобы этого больше не было. Я здесь не позволю никаких драк. Что это еще за ссоры?

Оба Гомеровых героя стояли друг против друга, красные, взлохмаченные, вытаращив глаза, и выкрикивали оскорбления, непотребные для дамского слуха. Миссис Ривз вскочила на ноги, в ужасе стиснув руки. Мистер Ривз двинулся к ним, чтобы прекратить драку, — а он по наивности полагал, что это будет настоящая драка, какие бывают в Куинсберри. Но он мог этого не опасаться. Энси обладал слишком нежной душой, не способной опуститься до вульгарной жестокости. Лицо его вдруг сморщилось, как у плачущего младенца, и слезы выступили на глазах.

— Игги!

— Энси!

— Не будем ссориться, — патетически воскликнул Энси. — Нельзя, чтобы наша любовь к прекрасному заводила нас так далеко.

— Я был груб, — покаянным тоном произнес мистер Самсон. — Совсем как в Барселоне. А мне вовсе не хочется быть резким и грубым. Я прошу у тебя прощения, Энси.

— Нет, нет, — благородно возразил Энси, — начал все я. Извини меня, Игги. Я сам порядочная сука, но такой уж у меня решительный и буйный нрав. Я всегда боюсь, что в один прекрасный день влезу в какую-нибудь драку и убью кого-нибудь. Это было бы так утомительно. А ведь я же знаю, что ты гений по интерьерам, Игги.

— Нет, — с наигранной скромностью сказал мистер Самсон, — я очень небольшой художник. В этой области ты — мастер.

— Это ты уж слишком, — в восторге от его похвалы, сказал Энси, — я преклоняюсь перед твоим мастерством. Пусть будет фреска, это совершенно великолепная мысль…

— Нет, нет, — великодушно заявил мистер Самсон, — пусть будет китайская зелень и азиатский желток. Это прелестное сочетание в духе Чурригеры [36].

— А фреска у нас все-таки будет, — безапелляционно заявил Энси.

— Нет, не будет, — сказал мистер Самсон.

— Ну, не будь ты снова сукой, — распаляясь гневом, воскликнул Энси.

— А ты не будь шлюхой, — отпарировал мистер Самсон, в котором вдруг снова стал оживать pistolero.

— Послушайте, — решительно заявил мистер Ривз, — хватит с нас этой перепалки. Садитесь оба. Мамочка, позвони, чтоб принесли чаю. Я пить хочу.

ДЕСЯТЬ

Идеи редко и медленно возникали у мистера Ривза. Будучи человеком деловым, он привык не доверять им: никакой выгоды. Не доверял он и своим оценкам — как собственных поступков, так и поступков других людей, В делах, не уставал твердить мистер Ривз Бейзилу, нельзя быть разборчивым и нельзя допускать чванства. Делами надо заниматься каждый день и весь день, хочется тебе или не хочется; и надо поддерживать добрые отношения с самыми разными людьми. Нельзя быть чересчур обидчивым и нервным. А вот Бейзил, отмечал мистер Ривз, слишком склонен судить людей в зависимости от того, нравятся они ему или не нравятся, а не в зависимости от того, могут они быть ему полезны или нет. Скверное качество для дельца.

В то же время в ходе этих ценных бесед с Бейзилом мистер Ривз любил мимоходом подчеркнуть тайное богатство и чувствительность своей натуры. Мистер Ривз намекал, что где-то там, за семью печатями, наложенными в интересах этого удивительно ревнивого бога — Сити таятся несказанные сокровища его внутреннего мира. Возможно, они там и таились, только никто никогда их не замечал. Внешне же все выглядело так, будто он находился всецело под влиянием своего окружения, с каждым годом все меньше и меньше думал, а чувства его и вовсе почти умерли.

Если же мистер Ривз и размышлял, то только ранним утром — как, например, в тот день, когда он поймал себя на том, что раздумывает над понятием времени.

В это же утро желание поразмыслить возникло у него в ванне, и он сказал себе, что все ему надоело. Мысль была не очень приятная, и он постарался тут же ее прогнать. Но она не оставляла его. Мистер Ривз с ужасом обнаружил, что он не хочет бродить по Мэрвуду, не хочет ждать, пока какой-нибудь незадачливый игрок, сжалившись, согласится сыграть с ним в гольф, не хочет ждать обеда, не хочет ждать Джо Саймонса после обеда, даже не хочет ждать, когда принесут «Телеграф» с очередным кроссвордом. А еще меньше хочет он продолжать «светскую» жизнь, которую с такой заботой и бескорыстием изобрела для него миссис Ривз. Если Мэрвуд был стоячим болотом, то светское общество — сущим наказанием. Мистер Ривз не желал больше ходить на коктейли и ленчи за сценой, посещать студии и квартиры с образцовыми интерьерами, проводить уик-энды с пианистами-ударниками, свиньями и профессорами, тратить деньги на поощрение искусств, которые были ему ни к чему, и художников, которые ему вовсе не нравились. Он не желал больше видеть ни Энси и Игги, ни Бекки, Берти и Питера, ни мистера и миссис Фэддимен-Фишей, ни кого-либо другого из них. Ему не очень хотелось видеть даже Марджел, хотя она была лучше всех остальных.

А чего же ему хотелось? Мистер Ривз слегка отвернул кран с горячей водой, чтобы не остывала ванна, и продолжал задумчиво полеживать. Маленький домик. в деревне, «вдали от всей этой суеты»? Мистер Ривз ясно представил себе этот домик, и выглядел он так же заманчиво, как на рекламном щите застройщика. В девятьсот шестьдесят пятый раз мистер Ривз перепланировал его. Он добавил индеек и цесарок в птичник: приятно всегда иметь под рукой хорошую птицу. Но рассудительный чертенок, сидевший в нем и так безжалостно открывший ему всю глубину его неудовлетворенности, подверг теперь критике его золотую мечту. Тогда, подумал он, ты уже не сможешь проводить вечера и воскресные дни с приятелями в гольф-клубе, не будет Джо Саймонса, не будет поблизости кино, нельзя будет удрать в город, чтобы спокойно позавтракать со старыми друзьями или поговорить по душам с Марджел. Даже детей, которых он и в Мэрвуде-то не слишком часто видел, — и тех не будет…