Время таяния снегов - Рытхэу Юрий Сергеевич (читать книги онлайн без txt) 📗
– Калькерхин нашел,– ответил Аккай.
– Она валялась в снегу около склада,– сказал Калькерхин.– Должно быть, вывалилась из-под брезента. Там этих книжек целая куча, больше, наверное, чем во всей нашей школе.
– Эти книги,– сказал Аккай,– раньше лежали в ящиках. Журин позвал Тэюттына и велел ему опорожнить ящики, и из дощечек пристроил к своему дому тамбур, а книги сложили в кучу и закрыли брезентом.
– Они же могут попортиться! – воскликнул Ринтын.
– Не мясо, не протухнут! – сказал Калькерхин.
В ту ночь Ринтыну снились книги. Они проходили строем перед ним, ветер шелестел их страницами, переворачивал тугие листы.
Три дня бушевала пурга. Когда Ринтын высовывал голову в чоттагын, то видел, как через невидимые для глаза щелочки в моржовой покрышке яранги сыпался на земляной пол, на свернувшихся клубком собак мелкий, как порошок, снег.
Дядя Кмоль то и дело выходил на улицу, привязывал камни к яранге, чтобы ее не унесло ветром, затыкал плоскими выструганными дощечками дыры.
– Таната оглушило свалившейся жердью,– сообщал дядя, отряхивая с себя снег,– жена с перепугу втащила в чоттагын не его, а жердь!
Ринтыну было душно в тесном пологе, и он часто выходил в чоттагын подышать воздухом, пахнувшим прелой травой, которой был обложен полог.
Сразу же, как только стихло, на улице появились люди. Они выходили через дымовые отверстия или проделывали узкий лаз в сугробе, закрывавшем вход в ярангу, и начинали откапывать занесенные снегом жилища.
Школа совсем утонула в снегу. Торчала только крыша с дымящими трубами. Издали казалось, что это плывет по снежному морю пароход. Ветер сорвал и спутал электрические провода, изуродовал лопасти и стабилизатор ветродвигателя. Правда, это случалось почти в каждую пургу, но это мало утешало Тэнмава, который с мотками проволоки через плечо уже ходил от столба к столбу, проклиная пургу.
Ни одна пурга не бывает похожа на другую. У каждой, как и у людей, свой характер. Особенно это заметно по тем разрушениям, которые она производит. На этот раз сорвало вельбот с подставок, утащило на припай и там разбило в щепы о торосы. На полярной станции повалило ветром и занесло снегом несколько метеорологических будок и, как всегда; были оборваны и перепутаны все антенны радиостанции.
Откопав свою ярангу, Ринтын отправился на полярную станцию помогать Лене налаживать разрушенное бурей радиохозяйство.
Он застал у Лены Эрмэтэгина.
Эрмэтэгин появился в Улаке осенью и поселился в колхозном клубе. Он был послан райисполкомом заведовать клубом. Ринтын мало с ним встречался. По отзывам дяди Кмоля, Эрмэтэгин был умным человеком, постигшим многие науки, но у него была одна слабость: любил выпить. Эрмэтэгин даже зимой носил черный кожаный шлем, кожаные перчатки и брюки галифе с красным кантом. Это была такая необычная для стойбища одежда, что даже собаки, завидев Эрмэтэгина, принимались лаять на него.
– Ну, что ты смотришь! – крикнула Лена и, схватив за рукав, втащила Ринтына в комнату.
Она была возбуждена чем-то, с ее лица не сходило выражение счастья.
Неужели Эрмэтэгин явился причиной такой странной перемены настроения Лены? Ринтын вспомнил Анатолия Федоровича, и ему стало так неловко, что он даже покраснел.
– Ты знаешь, что случилось на свете, пока мы здесь пережидали пургу? – спросила Лена звонким, срывающимся голосом и, притянув Ринтына, громко поцеловала его в губы.– Наши войска прорвали блокаду Ленинграда! Вот что случилось, дорогой друг!
Пока чинили антенны, Лена не переставала шутить, смеяться, и от нее веяло таким счастьем и искренней радостью, что всем, глядя на нее, становилось легко и весело.
В стойбище Эрмэтэгин и Ринтын возвращались вместе. Уже было темно, и на небе сверкали крупные, как бы выросшие за время пурги звезды.
Около изувеченного ветродвигателя Эрмэтэгин остановился и, закинув голову, с чувством продекламировал:
О, край небес,– звезда Омега,
Весь в искрах, Сириус цветной…
Взглянув на Ринтына, он многозначительно добавил:
– Блок.
Было так тихо, что далеко слышался скрип снега под подошвами редкого прохожего. Эрмэтэгин продолжал неподвижно стоять, оглядывая небо.
– Самое красивое небо у нас на Севере,– сказал он вдруг и достал из кармана самодельный портсигар из дюраля.
Эрмэтэгин скрутил папиросу, затянулся и закашлялся.
– Мировая история не знала такой адской смеси.
Ринтын догадался по запаху, что парень курит махорку пополам со спитым чаем.
– Между прочим, Блок – петербургский поэт,– сказал Эрмэтэгин, отставив трещавшую и сыпавшую искрами папиросу,– то же самое, что ленинградский.
Выкурив папиросу, Эрмэтэгин затоптал ее в снег и зашагал дальше. Ринтын последовал за ним. Он был поражен: никогда в жизни ему не приходилось слышать из уст соплеменника столько мудреных слов. Эрмэтэгин говорил только по-русски, притом так свободно и легко, как будто он владел языком с малолетства.
Возле колхозного клуба Эрмэтэгин остановился и, протягивая на прощание Ринтыну руку, спросил:
– Ты любишь читать книги?
– Очень,– ответил Ринтын.– Только хороших мало. Что было в школьной библиотеке, все прочитал.
– Ну уж и все? – улыбнулся Эрмэтэгин.– Подожди, разберутся в грузах. Кажется, и нам привезли хорошие книги.
– Я знаю, где они лежат! – крикнул Ринтын.– Под брезентом возле склада. Из ящиков, в которых книги лежали, Журин сделал себе тамбур к дому.
– Что ты говоришь! – Эрмэтэгин встряхнул за плечи Ринтына.– А ну, покажи, где они лежат!
Увидев, в каком состоянии содержатся книги, Эрмэтэгин так вскипел, что Ринтыну стало страшно. Какими только словами не обзывал он Журина: варвар, дикарь, олух, невежда! Эрмэтэгин так громко ругался, что разбудил сторожа, караулившего склад. Старый Культын, приставленный Журиным сторожить склад и магазин, недовольно проворчал:
– Что ты орешь? Не наговорился в своем клубе?
– Я ему покажу, этой торговой крысе, как надо обращаться с культурными ценностями! – грозил кулаками в сторону журинского дома Эрмэтэгин.
Какой разговор произошел между Журиным и Эрмэтэгином, Ринтын не знал. Но что он был, об этом свидетельствовали новые книги, появившиеся в колхозном клубе и в школьной библиотеке.
