Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы) - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Да, я знал это, он был должен всем. На долги кредиторам и бывшим женам у него улетело пятьдесят тысяч. Мне стало немного жаль его. Я взял его в дело, но вряд ли он сумеет принести какую-нибудь пользу компании, а ведь когда-то он был одним из лучших авиаконструкторов в стране.
– Ваш контракт не предусматривает таких авансов.
– Я знаю, но это очень важно. Обещаю, что больше подобного не повторится. Сейчас мне нужны деньги для Моники.
– Для Моники? А что с ней?
– Я хочу отправить ее к матери в Англию, мне уже трудно с ней. Она тайком встречается с каким-то парнем, и если еще не спит с ним, то думаю, что это скоро случится.
Я некоторое время молча смотрел на него. Интересно, он вежливо дает понять мне или шантажирует? Возможно, ему уже обо всем известно, и он говорит подобным образом, чтобы я понял.
– Вы знаете этого парня?
Он покачал головой.
– Если бы знал, убил бы. Ведь она еще невинное дитя.
Я придал своему лицу равнодушное выражение. Родительская любовь слепа, и родители слепцы. Даже такой опытный ловелас, как Эймос, был не более чем слепец.
– Вы уже говорили с ней?
Он снова покачал головой.
– Я пытался, но она ничего не хочет слушать, знаете эту современную молодежь. Они учатся всему в школе, и уже трудно что-либо изменить. Однажды, когда ей было шестнадцать, я нашел у нее в книжечке пачку презервативов.
Вот тогда-то и надо было ее остановить, он опоздал на три года. Теперь ей было девятнадцать, и она жила своей жизнью.
– И что мне теперь делать? – со злостью воскликнул Уинтроп. – Посадить под замок?
– Надо попытаться быть ей отцом.
– Откуда у тебя такой опыт, можно подумать, что у тебя есть собственные дети.
Я мог бы сказать ему, что мой отец всю жизнь был слишком занят, чтобы заниматься мной, но я так устал. Давая понять, что разговор закончен, я поднялся с дивана.
– Так как насчет денег, – забеспокоился Уинтроп.
– Я дам вам денег. – Внезапно во мне вспыхнуло отвращение. Зачем я окружаю себя подобными людьми? Они похожи на пиявок – если уж раз вцепятся, то не отстанут. – И дам, между прочим, двадцать пять тысяч.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Правда, Джонас?
– Да, но при одном условии.
Впервые за время нашего разговора Эймос насторожился.
– Что за условие?
– Ваш уход.
– Из «Уинтроп Эркрафт»? – недоверчиво спросил он.
– Из «Корд Эркрафт», – жестко сказал я.
Краска отлила от лица Уинтропа.
– Но... но ведь я создал эту компанию, я знаю о ней все. Я как раз собирался начать разработку нового самолета, которым наверняка заинтересовались бы военные.
– Берите лучше деньги, Эймос, – холодно сказал я и направился к лифту. Я вошел внутрь, и лифтер закрыл дверь.
– Наверх, мистер Корд? – спросил он.
Я посмотрел на него. Что за глупый вопрос, а куда еще можно было ехать?
– Куда хочешь, – вяло ответил я.
Моника лежала на кровати поверх моей пижамы и дремала. При моем появлении она открыла глаза.
– Все в порядке?
Я кивнул.
– А что надо было папаше? – спросила она, наблюдая, как я снимаю рубашку.
Я разделся и поймал пижаму, которую она бросила мне.
– Он только что подал в отставку, – ответил я, надевая пижаму.
Моника села на кровати, раскрыв от удивления свои карие глаза.
– В отставку?
Я кивнул.
– Но почему?
– Он сказал, что хочет больше времени уделять тебе.
Некоторое время она молчала, недоуменно уставившись на меня, потом рассмеялась.
– Черт побери, всю жизнь я хотела, чтобы он уделял мне больше внимания, и теперь, когда я не нуждаюсь в нем, он решил поиграть в заботливого отца.
– Ты больше в нем не нуждаешься?
– Он мне больше не нужен. – Моника встала с кровати, подошла и положила голову мне на грудь. – Теперь у меня есть ты, – прошептала она доверчивым детским голоском. – Ты для меня все: отец, брат, любовник.
Я погладил ее каштановые волосы. Внезапно я почувствовал к ней большую нежность – мне-то было известно, каким одиноким можно быть в девятнадцать лет.
Я ласково поцеловал ее в лоб.
– Давай спать, детка, уже почти утро.
Она уснула мгновенно. Голова ее покоилась на моем плече, я обнял ее за шею. Я долго не мог уснуть, разглядывая ее спокойное лицо. Взошло солнце, и его первые лучи заполнили комнату.
Чертов Эймос Уинтроп, чертов Джонас Корд! Я проклинал всех людей, которые были слишком заняты и слишком эгоистичны, чтобы быть отцами своим детям.
Я начал дремать, согреваемый теплом ее стройного, изящного тела. Потом пришел сон, глубокий чудесный сон.
На следующий вечер мы обвенчались в церкви в Рино.
4
Заметив сверкание чешуи в воде, я закинул блесну как раз в то место, где резвилась форель. Меня охватил азарт, я знал, что поймаю ее. Все было прекрасно: и тени от деревьев на берегу ручья, и голубые, зеленые, красные блики сверкавшей блесны. Еще немного, и она попадется. В этот момент я услышал голос Моники, доносившийся с берега.
– Джонас!
От звука ее голоса форель скрылась в глубине и, еще не успев обернуться, я почувствовал, что медовый месяц кончился.
– Что такое?
Она стояла на берегу в шортах, коленки покраснела, нос шелушился.
– Тебя просят к телефону из Лос-Анджелеса.
– Кто?
– Не знаю, какая-то женщина, но она не представилась.
Я обернулся и посмотрел на ручей. Рыба уже не плескалась, а это значило, что она ушла и рыбалка закончилась.
– Скажи ей, пусть подождет минуту, – крикнул я и побрел к берегу.
Моника кивнула и вернулась в хижину, а я принялся складывать удочку. Интересно, кто бы это мог быть. Очень мало людей знало об этой хижине в горах. Когда я был ребенком, то приезжал сюда с Невадой, отец всегда хотел поехать с нами, но так и не собрался.
Было уже далеко за полдень и воздух наполнился вечерними звуками, из чащи леса доносилось стрекотание цикад. Прислонив удочку к стене хижины, я вошел в комнату. Моника сидела в кресле рядом с телефоном и листала журнал. Я взял трубку.
– Алло?
– Мистер Корд?
– Да.
– Подождите минутку, на проводе Лос-Анджелес, – сказала телефонистка.
Вдруг я услышал щелчок и знакомый низкий голос произнес:
– Джонас?
– Рина?
– Да, – ответила она. – Я три дня разыскиваю тебя, никто не знает где ты, и я подумала о хижине.
– Молодец, – сказал я, взглянув на Монику. Казалось, что она увлечена журналом, но я знал, что она прислушивается.
– Между прочим, прими мои поздравления, надеюсь, что ты счастлив. У тебя очень приятная жена.
– Ты знаешь ее?
– Нет, – быстро ответила Рина, – видела фотографии в газетах.
– А-а, спасибо, но надеюсь, ты не для этого позвонила?
– Конечно нет, – ответила она с присущей ей прямотой. – Мне нужна твоя помощь.
– Если тебе нужны очередные десять тысяч, то пожалуйста.
– Мне нужно гораздо больше денег.
– Насколько больше?
– Два миллиона.
– Что? – воскликнул я, – для чего, черт возьми, тебе нужны такие деньги?
– Это не мне, – в голосе ее прозвучали печальные нотки, – это для Невады. Он в затруднительном положении и может потерять все, что имеет.
– А я думал, он процветает. Газеты писали, что он зарабатывает по пятьсот тысяч в год.
– Это так, но...
– Что но? – Я вытащил сигарету и поискал спички. Моника заметила это, но не сдвинулась с места. – Да, я слушаю.
– Невада вложил все в фильм. Он работал над ним целый год, а теперь его не выпускают на экраны.
– Почему? Наверное, какая-нибудь мура?
– Нет, – быстро возразила она, – совсем нет. Это великий фильм. Но сейчас в прокат берут только звуковые картины.
– А почему он не сделал звуковую картину?
– Он начал работать над ней более года назад, и никто не ожидал, что звуковое кино так быстро завоюет все позиции. И теперь банк требует возврата ссуды, а Норман денег не дает. Он делает собственные фильмы.
