Станция на горизонте - Ремарк Эрих Мария (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
Кай очень даже мог объяснить это иначе. Он спросил:
— А Мод Филби в Сицилии?
— Да, она в Палермо.
— И здесь побывала тоже?
— Один раз, с Льевеном.
Кай забарабанил пальцами по капоту. Ему эта музыка понравилась, и другой рукой он принялся изображать литавры. Но вдруг перестал.
— Хольштейн, мы во что бы то ни стало должны выиграть.
— Ясное дело, должны.
— Завтра начнем зверски тренироваться.
— Можем прямо сегодня.
— Лучше завтра. Сегодня, мне думается, я получу для этого заряд.
Найти кого-либо в Палермо было нетрудно. Спустя короткое время Кай уже связался с Льевеном по телефону, и тот настаивал на том, чтобы немедленно с ним переговорить. Несколько удивленный, Кай отложил их встречу на вечер, поскольку Льевен никакой определенной причины не назвал.
Он был до некоторой степени заинтригован и подозревал забавную интригу, связанную с Мод Филби.
Чтобы создать более приятную атмосферу, Кай сидел в ресторане, когда пришел Льевен, и пригласил его с ним поесть. Заметил, что Льевену это не нравится, так как вначале он раздраженно отказался.
— Я, собственно говоря, предпочел бы кое-что с вами обсудить, Кай.
— Для того мы сюда и пришли. Однако, когда ешь один, это обескураживает. А эти маленькие закуски просто неповторимы. В таком виде их можно получить только здесь, у моря.
Льевен был в нерешительности. Потом понял, что противиться бесполезно и, может быть, лучше немножко отложить разговор, а в это время чем-нибудь заняться.
— Кажется, Хольштейн превосходно освоил машину? — начал Кай.
— О, да…
— Он, похоже, постоянно на трассе?
— Да…
— Что это вы так односложны, Льевен?
— Ну, у человека могут быть свои мысли…
— Кто бы спорил. Не хотите попробовать этот слоеный пирог?
— С удовольствием.
— Вкусный, верно?
— Очень вкусный.
— Не попить ли нам кофе в саду?
— Я предпочел бы…
— Ладно! Попробуем найти себе уголок. Укромный уголок, верно?
Льевен рассмеялся.
— Как красиво вы обставляете такие дела, Кай. Вы даже не полюбопытствовали, зачем я к вам пришел. Вот сигарильо, обернутые в зеленый лист. Давайте покурим.
Они попивали кофе. Льевен что-то напевал себе под нос. Только что ему не терпелось поговорить с Каем, а теперь он почти успокоился и обдумывал, как бы направить разговор в безобидное русло.
Кай прервал его размышления.
— Мод Филби тоже в Палермо.
— Да…
— Давно?
— Несколько дней. — Льевен пускал кольца дыма и следил за ними. Потом мечтательно сказал: — Мы приехали вместе.
— Да… — произнес Кай тоже куда-то в пространство, с немного рассеянным видом, но втайне бесконечно забавляясь.
Льевен молчал. Он хотел сначала посмотреть, как подействовали его последние слова. Кай должен был понять, что отношения между ним и Мод Филби изменились. У него самого совесть в этом деле была не совсем чиста, ведь ему так и не удалось узнать, как, в сущности, Кай относится к Мод Филби. Он предполагал больше, чем было на самом деле, тем паче что некоторые намеки мисс Филби укрепили его в этом мнении.
Хоть он и не мог думать, что этим равнодушным «да» Кай ставил точку в своих делах с Мод Филби, он все же был достаточно умудрен опытом, чтобы именно в отношениях с женщинами ожидать и опасаться, чего угодно. К тому же, общаясь с Каем, он был неизменно готов к его чудачествам, а что касалось его отсутствия в последние недели, то на этот счет у Льевена были кое-какие собственные догадки.
— Очаровательная женщина… — Кай разглядывал сигару у себя между пальцами. — И превосходная сигара, Льевен. Она еще так свежа, будто ее только что скрутили.
— Это и впрямь было всего несколько дней назад. Я получил эти сигары непосредственно от производителя.
— Они великолепны. Мы выкурим их вместе.
— Ну разумеется, Кай. — Льевен навострил уши. В словах Кая витало что-то другое, невысказанное.
— Это поистине сигарильи мира. В них есть что-то от всепонимания и непрощения. Особенно в первой половине. Их следовало бы, при всем восхищении их качеством, курить только до середины. Вторая половина дается уже несколько труднее. Ее можно и бросить, как вы считаете?
— При всех обстоятельствах?
— Странный вы человек. Разумеется, при всех обстоятельствах. Очень мило с вашей стороны, Льевен, что вы перенимаете обязательства там, где их нет. Однажды, когда мы с вами были значительно моложе, то в романтическом настроении не по возрасту рано постигли некую истину и обещали друг другу никогда не позволять женщинам становиться между нами. Думаю, это была здоровая идея. Так зачем мы вообще говорим на эту тему?
Льевен облегченно вздохнул и неожиданно сказал:
— Эта каналья…
Кай рассмеялся.
— За что вы ее так?
— Это запутанная история.
— Женщины ее типа затевают всегда только запутанные истории.
— Я могу понять, когда они это делают ДО, но под занавес? Зачем?
— Вынужден развеять одну вашу иллюзию: все происходящее между вами — это пока еще ДО. Вы не могли охватить взглядом все в целом. Для меня эта история более обозрима — она стала, безусловно, забавной. Скажу совсем кратко: Мод Филби усматривает свою личную славу в том, чтобы чемпионат Европы на самом деле разыгрывался ради нее. В эту игру, естественно, брошено еще многое — возможность блеснуть красотой, изяществом, индивидуальностью, даже человечностью, иначе все осталось бы глупой затеей, о которой и говорить не стоит. Но то, как все это сплетено воедино, особенно теперь, это, — извините, Льевен, — уже неплохой результат. Теперь, когда вы сами в это вовлечены, даже отличный результат.
Льевен не все понял, но все-таки уловил, что его победа над Мод Филби, пожалуй, не такая уж полная, у него даже закралось подозрение, что, возможно, это и не победа вовсе, а, скорее, ловушка.
Это, правда, его огорчило; однако свойственное ему хладнокровное восприятие жизни быстро восстановилось благодаря утешительному аргументу: кое-что он все-таки поимел.
Досада на причиненную ему несправедливость — ибо он мог получить то же самое с меньшими волнениями, — тем не менее сделала его словоохотливым. Если бы эта Филби не водила его за нос, ему бы никогда не пришло в голову завести этот разговор с Каем. Чтобы оправдаться, он говорил чистосердечно и готов был все рассказать.
— Вы полагаете, она хотела нас поссорить? Несколько дней назад она мне рассказала, — да нет, неправда, в сущности, она ничего мне не рассказала. У нас с ней сложились как бы доверительные отношения, и тогда она очень ловко дала мне понять, что вы ею очень даже интересуетесь. Как она это сделала, я уже не помню. Во всяком случае, сделала так убедительно, что я счел необходимым с вами поговорить.
— Это единственный пункт, который она, по-видимому, не приняла в расчет, — сказал Кай.
— Почему?
— Потому что тогда ее цель полетела бы к черту. Она хотела втравить вас в гонку, так же как Мэрфи и меня. Три тайных соперника, из них двое явных, — увлекательная штука, завидный фокус, чтобы получить максимум удовольствия от гонки. Она ведь очень искушена во флирте, это вы должны признать…
— А я-то каков, — Льевен покачал головой, — почему я не догадался…
— Не отчаивайтесь, — насмешливо произнес Кай, — гонка еще впереди.
Льевен был потрясен собственной недогадливостью. Поначалу он так хорошо все рассчитал и дело пошло в точности по плану. Момент слабости, который, как он знал из собственной практики, однажды непременно наступает у каждой женщины, у Мод Филби наступил, когда уехал Кай. К сожалению, это был всего лишь момент, а этого Льевен не учел. Как друг Кая он оказался для мисс Филби пикантным эпизодом. Поскольку предыстории он не знал, то истолковал ее поведение совершенно иначе. Вместо того чтобы довольствоваться скромной ролью, он увлекся, и между тем как его неверная добыча уже снова играла, был настолько глуп, чтобы засчитывать в свою пользу то, что предназначалось отнюдь не ему. Ссылка на Кая, которую сделала Мод Филби, показалась ему таким явным доказательством ее прочной привязанности к нему, что он только поэтому и затеял это смехотворное объяснение с Каем. Так получается, когда человек переступает через свои испытанные принципы и позволяет увлечь себя в страну настоящих чувств: у Льевена было смутное ощущение, что ему придется за это хорошенько поплатиться. Он был искренне возмущен и чувствовал себя обманутым. То, что он сам обставлял свою жизнь подобными обманными маневрами, лишь усиливало его нынешнее негодование. Он производил крайне смешное впечатление.
