Лавка древностей - Диккенс Чарльз (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Как только завтрак был съеден, мистер Кодлин пожелал расплатиться и, отнеся эль за счет всей компании (прием, тоже в какой-то мере объясняющийся мизантропией), по справедливости разделил всю сумму на две равные части, одна из которых пришлась на долю их кукольников, а другая на долю девочки и старика. Когда все было уплачено полностью и сборы закончены, они простились с хозяевами и отправились в путь-дорогу.
И вот тут-то стало совершенно очевидным, какое ложное положение занимал в обществе мистер Кодлин и как это растравляло ему душу, ибо всего лишь накануне он слышал от мистера Панча почтительное обращение «хозяин» и старался внушить зрителям, что держит при себе этого молодца исключительно ради удовольствия, потворствуя своей прихоти, а сегодня ему приходилось сгибаться под тяжестью храмины этого самого Панча и тащить ее на спине в душный день по пыльной дороге. Ухмыляющийся Панч, вместо того чтобы развлекать патрона неугасимым огнем острот или расправой со своими родственниками и знакомыми при помощи дубинки, весь обмякший, без малейших признаков позвоночника, валялся в темном ящике, закинув ноги за шею, и ничем не напоминал прежнего острослова и весельчака.
Мистер Кодлин медленно тащился по дороге, изредка обмениваясь двумя-тремя словами с Коротышом, и время от времени останавливался отдохнуть и поворчать. Коротыш выступал впереди с плоским ящиком, с узелком (отнюдь не обременительным), в который были увязаны личные пожитки их обоих, и с медным рожком, болтавшимся у него за спиной. Нелл и ее дед шли по правую и по левую руку от него, а Томас Кодлин замыкал шествие.
Когда они подходили к какому-нибудь городу, или деревне, или даже к одиноким, зажиточным на вид домам, Коротыш трубил в медный рожок и разудалым голосом, который свойствен Панчам и их спутникам. исполнял один-два куплета своей песенки. Если в окнах показывались любопытные, мистер Кодлин ставил раек на землю и, быстро спустив занавес, прятал за ним Коротыша, а сам принимался истерически дудеть на губной гармонике. Представление начиналось немедленно; ответственность за него лежала на мистере Кодлине, который решал самолично, оттянуть или ускорить окончательную победу героя над врагом рода человеческого, в зависимости от того, какой предполагался денежный урожай обильный или скудный. Когда же он был собран до последнего фартинга, мистер Кодлин снова взваливал свою ношу на спину, и они шли дальше.
Им приходилось показывать Панча за переход моста или вместо платы паромщику, а однажды они сделали привал у шлагбаума, так как сборщик, который скрашивал свою одинокую жизнь вином, не пожалел шиллинга и заказал представление для себя одного. В следующем небольшом, но многообещающем местечке все их надежды на большой сбор рухнули, потому что в одном из главных действующих лиц спектакля, щеголявшем в камзоле с золотыми брыжами и отличавшемся крайним тупоумием и назойливостью, местные власти усмотрели прямой выпад против церковного старосты и потребовали немедленного изгнания Панча. Но обычно кукольникам оказывали хороший прием, а проводы редко когда обходились без того, чтобы толпы уличных ребятишек не бежали с криками за ними по пятам.
Несмотря на такие задержки, за день они проделали немало миль, и луна, показавшаяся на небе, застала их все еще в пути. Шиш коротал время песнями и шутками, умея находить приятную сторону во всем, что бы с ними ни случалось, мистер же Кодлин проклинал свою судьбу, а заодно и всю пустопорожнюю дребедень на свете (в особенности Панча), и ковылял по дороге с райком на спине, терзаясь своими горькими мыслями.
На отдых расположились под дорожным столбом у перекрестка, и мизантропический мистер Кодлин опустил занавес на райке, залез в него и уселся там на самое дно, выражая этим полное презрение к своим ближним, как вдруг с поворота дороги, по которой они только что шли, на них стали надвигаться две чудовищные тени. Девочка испугалась долговязых великанов, величественно выступавших под придорожными деревьями, но Коротыш успокоил ее и тут же исполнил туш на рожке, на который ему ответили веселыми криками.
— Грайндеровская братия? — громко осведомился он.
— Да! Да! — откликнулось сразу несколько голосов.
— Подходите, — сказал Коротыш. — Дайте на себя полюбоваться. Я так и думал, что это вы.
«Грайндеровская братия» поспешила на его зов и скоро поравнялась с ними.
Труппа мистера Грайндера, именуемая запросто «братией», состояла из юного джентльмена, юной леди на ходулях и самого мистера Грайндера, который пользовался в целях передвижения данными ему от природы ногами и тащил на спине барабан. Молодежь была одета в костюмы шотландских горцев, как во время выступлений перед публикой, но, поскольку к вечеру становилось прохладно и сыро, юный джентльмен набросил поверх шотландской юбочки матросскую куртку с чужого плеча, доходившую ему до щиколоток, а голову прикрыл шляпой с круглыми полями. Девица же куталась в старенький бурнус и была повязана носовым платком. Их шотландские шапочки, украшенные иссиня-черными перьями, мистер Грайндер нес на своем инструменте.
— На скачки направляетесь, — сказал мистер Грайндер, тяжело переводя дух. — Мы тоже. Здравствуй, Коротыш! — И они обменялись дружеским рукопожатием. Молодые люди, вознесшиеся слишком высоко для обычных приветствий, поздоровались с Коротышом по-своему. Юный джентльмен поднял правую ходулю и похлопал его по плечу, а юная леди тряхнула тамбурином.
— Упражняются? — спросил Коротыш, показывая на ходули.
— Нет, — ответил Грайндер. — Просто не хотят тащить их на себе. Им больше нравится вот так шагать, и окрестности сверху лучше видно. Вы какой дорогой пойдете? Мы ближней.
— Мы, собственно говоря, шли самой дальней, — сказал Коротыш, — потому что думали остановиться на ночлег, до него не больше полутора миль. Но если выгадать сегодня две-три мили, на завтра меньше останется. Так что не отправиться ли нам вместе с вами?
— А где твой компаньон? — спросил Грайндер.
— Здесь он! — крикнул мистер Томас Кодлин, высунув голову на авансцену и скорчив такую физиономию, какую там не часто приходилось созерцать. — Здесь! И вот что он вам скажет: ему приятнее будет увидеть, как его компаньон заживо сварится в кипятке, чем тащиться дальше, на ночь глядя.
— Ну, ну! Вспомни, где ты сидишь! Разве можно говорить такие вещи на театральных подмостках. Театр привык к шуткам и веселью! — укоризненным тоном сказал Коротыш. — Надо соображаться с обстоятельствами, Томми, даже если ты не в духе.
— В духе я или не в духе, — крикнул мистер Кодлин, ударяя ладонью по маленькой приступке, на которой Панч показывает восхищенной публике свои стройные ноги, когда вспоминает, до чего они у него хороши в шелковых чулках, — в духе я или не в духе, а больше чем на полторы мили меня сегодня не хватит. Ночевать буду только у «Трех Весельчаков». Если хочешь, пойдем туда вместе. Если хочешь идти один, ступай один, — посмотрим, каково тебе придется без меня!
С этими словами мистер Кодлин ушел со сцены, в мгновение ока появился рядом с райком, взвалил его себе на плечи и с поразительной быстротой зашагал прочь.
Так как о продолжении спора не могло быть и речи, Коротышу пришлось расстаться с мистером Грайндером и его учениками и отправиться следом за своим брюзгливым компаньоном. Он постоял минуту у дорожного столба, глядя на проворно мелькавшие в лунном свете ходули и на мистера Грайндера, медленно тащившегося с барабаном позади них, потом протрубил им на прощанье и поспешил вдогонку за Томасом Кодлином. Дав свободную руку Нелл, он сказал ей, что идти осталось недолго, подбодрил старика и быстрым шагом повел их к ночлегу, достичь которого ему теперь хотелось и самому, так как луну затягивало тучами, а они грозили дождем.
Глава XVIII
«Три Весельчака» был маленький, насчитывающий не один десяток лет, придорожный трактир с вывеской, которая со скрипом раскачивалась на шесте по другую сторону дороги и являла взорам прохожих троих молодцов, подкрепляющих свое веселое расположение духа соответствующим количеством кружек с элем и мешков с золотым песком. Наши путники еще днем поняли, что до города, где должны были состояться скачки, уже недалеко, и мистер Кодлин начал опасаться, как бы у них не перехватили места в трактире, ибо им то и дело попадались по дороге цыганские таборы, фуры с палатками и всеми принадлежностями азартных игр и развлечений, странствующие комедианты всех родов, попрошайки и бродяги всех обличий, которые тянулись в одном и том же направлении. Тревога Томаса Кодлина росла по мере того, как расстояние между ним и «Тремя Весельчаками» сокращалось, и он все ускорял шаг, а к порогу трактира подбежал крупной рысью, несмотря на тяжелый груз на спине. Но тут мистер Кодлип не замедлил убедиться, к своему величайшему удовольствию, что все его опасения были напрасны, так как хозяин трактира стоял, прислонившись к дверному косяку, и от нечего делать смотрел на дождь, припустивший к этому времени как следует, а за дверью не слышалось ни звона надтреснутого колокольчика, ни громких криков, ни многоголосого хора шумной компании.
