Источник. Книга 1 - Рэнд Айн (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
Китинг посмотрел на Кэтрин. Кэтрин не было. Осталось только белое лицо, тающее в звуках громкоговорителя. И дело было не в том, что она слушала своего дядю. Китинг не мог заставить себя почувствовать к нему ревность, хотя ему этого очень хотелось. Дело было не в том, что ее переполняли чувства. Нет, ее опустошало что-то холодное и безликое, волю ее сковала не воля другэго человека, а безымянное Нечто, которое поглощало ее.
— Пойдем отсюда, — прошептал он. От непреодолимого чувства страха голос ему не подчинялся.
Она повернулась к нему, словно приходя в себя после глубокого обморока. Он понял, что она напрягает все силы, стараясь узнать того, кто стоит с ней рядом, и понять, что он говорит. Она прошептала:
— Да. Пойдем отсюда.
Они пошли пешком, под дождем, без определенного направления. Было холодно, но они все шли — лишь бы двигаться, лишь бы щущать движение собственных мышц.
— Мы промокли до нитки, — сказал Китинг, придавая голосу нею простоту и естественность, на которые был в тот момент способен. Молчание пугало его. Оно показывало, что они оба чувствуют одно и то же и что чувство это отнюдь не иллюзорно. — Пойдем куда-нибудь, где можно выпить.
— Да, — сказала Кэтрин. — Пойдем. Очень холодно… Какая же я дура! Вот, пропустила речь дяди, а ведь так хотела послушать.
Теперь все нормально. Она первая заговорила об этом, заговорила так естественно, с совершенно нормальной примесью сожаления. Холодный, безликий призрак исчез.
— Но я хотела быть с тобой, Питер… Я хочу быть с тобой всегда. Призрак дернулся в последний раз — не в самих ее словах, а в том, что вызвало эти слова, — и растаял окончательно. Китинг
улыбнулся. Его пальцы нащупали запястье Кэтрин между краешком рукава и перчаткой. Ее кожа согрела его озябшие пальцы…
Много дней спустя Китинг услышал историю, которую рассказывали по всему городу. Рассказывали, что на следующий день после митинга Гейл Винанд увеличил жалованье Эллсворту Тухи. Тухи пришел в ярость и попытался отказаться. «Подкупить меня вам не удастся, мистер Винанд!» — заявил он. «Я вас не подкупаю, — ответил Винанд. — Не льстите себе этой мыслью».
Когда забастовка закончилась соглашением, прерванное строительство возобновилось по всему городу с удвоенной энергией. Китинг снова проводил дни и ночи на работе. Заказы текли рекой. Франком радостно улыбался всем и каждому и устроил небольшую пирушку для своих служащих, чтобы в их памяти стерлись все гадости, которые он успел им наговорить. Наконец завершилось строительство особняка-дворца для мистера и миссис Дейл Айнсворт, в проект которого (позднее Возрождение и серый гранит) Китинг вложил всю душу. Мистер и миссис Дейл Айнсворт устроили в своей новой резиденции официальный прием, на который пригласили Гая Франкона и Питера Китинга, совершенно забыв про Лусиуса Н. Хейера, что в последнее время случалось довольно часто. Франкону прием понравился чрезвычайно — ведь в этом доме каждый квадратный фут гранита напоминал ему о кругленькой сумме, полученной некоей каменоломней в Коннектикуте. Китингу прием тоже понравился — ведь величественная миссис Айнсворт заявила ему с неотразимой улыбкой: «Но у меня не было и тени сомнения, что партнер мистера Франкона именно вы! Ну конечно же, «Франкон и Хейер»! Непростительная оплошность с моей стороны. В качестве оправдания могу лишь сказать, что если вы и не партнер мистера Франкона, то, несомненно, имеете на это все npaва!» Жизнь в бюро текла гладко; настал один из тех периодов, когда спорится все.
Поэтому Китинг был неприятно поражен, когда однажды утром, вскоре после приема у Айнсвортов, Франкон приехал в бюро состоянии нервном и раздраженном. «Ничего не случилось, — отмахнулся он от Китинга. — Сущие пустяки!» В чертежной Китинг заметил трех чертежников, которые, сдвинув головы, склонились над страничкой нью-йоркского «Знамени» и с жадным, несколько виноватым интересом вчитывались в Нее. Один из них усмехнулся самым неприятным образом. Когда они увидели Китинга, газета стремительно исчезла — слишком стремительно. У него не было времени разбираться: в кабинете его ждал курьер от подрядчика, не говоря о почте и кипе чертежей, которые надо было одобрить.
Погрузившись в дела, он через три часа начисто забыл о происшествии. Он чувствовал себя легко, голова была ясной, он упивался собственной энергичностью. Когда ему понадобилось сходить в библиотеку, чтобы сравнить новый проект с его предшественниками, он вышел из своего кабинета, насвистывая и весело помахивая эскизом.
Он по инерции прошагал половину приемной и… замер на месте. Эскиз качнулся вперед и опустился, хлопнув его по коленям. Он совершенно забыл, что при его положении ему не пристало одерживаться здесь.
Перед барьерчиком, разговаривая с секретаршей, стояла молодая женщина. Ее стройное тело казалось совершенно непропорциональным по сравнению с обычным человеческим телом. Все его линии были слишком длинными, слишком хрупкими и настолько откровенными, что она казалась стилизованным изображением женщины, рядом с которым обычные человеческие пропорции представляются неуклюжими и тяжеловесными. На ней был строгий серый костюм. Контраст между суровой простотой костюма и поразительной внешностью женщины был продуманно бросающимся в глаза — но при всей необычности лишь подчеркивал ее элегантность. Ее узкая ладонь лежала на барьерчике, соприкасаясь с ним лишь кончиками пальцев. Ее серые глаза были не овалами, а узкими прямоугольниками, окаймленными параллельными прямыми ресниц. Она держалась спокойно и уверенно, у нее был поразительно красивый, несколько порочный рот. Возникало впечатление, что и лицо ее, и светло-золотистые волосы, и костюм не имеют цвета, .1 лишь легкие, воздушные, призрачные оттенки, на фоне которых реальные цвета и предметы казались вульгарными. Китинг не мог пошевельнуться: он впервые понял, что имеют в виду художники, когда говорят о красоте.
— Он примет меня или сейчас, или никогда, — говорила она секретарше. — Он сам попросил меня прийти, а другой свободной минуты у меня не будет. — Это даже не было приказанием. Женщина говорила так, словно никогда не испытывала надобности придавать своему голосу повелительные интонации.
— Да, но… — На селекторе, стоявшем у секретарши на столе, загорелась лампочка. Она поспешно подсоединила провод. — Да, мистер Франкон… — Она слушала и облегченно кивала. — Да, мистер Франкон. — Обернувшись к посетительнице, она сказала: — Будьте любезны, пройдите, пожалуйста.
Молодая женщина повернулась и, проходя по направлению к лестнице мимо Китинга, взглянула на него. Ее взгляд на нем не задержался. Из состояния умопомрачительного восхищения, с которым Китинг смотрел на нее, исчезла какая-то важная составляющая — у него было время заглянуть ей в глаза. Они выглядели усталыми и немного презрительными, но у него они оставили ощущение холодной жестокости.
Это ощущение исчезло, когда он услышал ее шаги на лестнице. Восхищение же осталось. Он подошел к столу секретарши в приподнятом настроении.
— Кто это такая? — спросил он. Секретарша пожала плечами:
— Девочка босса.
— Ну и счастливчик! — воскликнул Китинг. — Надо же, а мне ни слова!
— Вы меня не поняли, — холодно сказала секретарша. — Это его дочь. Доминик Франкон.
— Да? — сказал Китинг. — О Господи!
— Вот так. — Девушка саркастически посмотрела на него. — Вы читали утренний выпуск «Знамени»?
— Нет. А что?
— Прочтите.
Загудел селектор, и секретарша отвернулась от Китинга.
Он отправил посыльного за номером «Знамени» и, получив газету, незамедлительно обратился к рубрике «Наш дом» (ведущая Доминик Франкон). Он слышал, что ее рассказы о домах известных жителей Нью-Йорка пользуются большой популярностью. Она специализировалась на интерьере, но время от времени позволяла себе вторгаться в область архитектурной критики. Сегодня предметом ее рассмотрения стала новая резиденция мистера и миссис Дейл Айнсворт на Риверсайд-драйв [44]. Среди прочего Китинг прочел следующее:
44
Риверсайд-драйв — улица близ Риверсайд-парка в Нью-Йорке, расположенного вдоль реки Гудзон.