Белый Доминиканец - Майринк Густав (е книги .TXT) 📗
«Стоит тебе протянуть руку — и ты дотронешься до лица своей возлюбленной!» — что-то жарко манит меня, но мне становится страшно при мысли, что действительность и фантазия — это одно и то же. Ужас последней истины ухмыляется мне в лицо!
Еще страшнее, чем мысль о возможности оказаться жертвой демонической одержимости или погрузиться в безбрежное море безумия и галлюцинаций, пронизывает меня сознание, что действительности нет ни здесь, ни в потустороннем!
Я вспоминаю о тех страшных словах: «Ты видел солнце?», которые однажды произнес мой отец, когда я рассказал ему о своем путешествии в горы. «Кто видит солнце, тот прекращает странствия — он входит в вечность».
«Нет! Я хочу остаться странником и снова увидеть тебя, отец! Я хочу соединиться с Офелией, а не с Богом! Я хочу бесконечности, а не вечности! Я хочу, чтобы то, что я научился воспринимать своими духовными органами — видеть и слышать духовными глазами и ушами, стало реальностью моих телесных органов чувств. Это должно случиться! Так должно произойти! Я отказываюсь стать Богом, увенчанным высшей созидательной силой. Из любви к вам я хочу остаться сотворенным человеком. Я хочу поровну разделить с вами жизнь!». Стремясь защититься от искушения, я в страстном желании протягиваю руки и сжимаю рукоять меча:
«Я надеюсь на твою помощь, Магистр. Я вверяю себя тебе! Будь же ты творцом всего, что меня окружает!». Моя рука так отчетливо нащупывает черты лица на рукояти меча, что мне кажется, будто я переживаю их в глубине моего Духа. Здесь видение и осязание совпадают друг с другом: это похоже на воздвижение алтаря для высшей святыни.
Отсюда бьет таинственная сила, которая проникает в вещи и вдыхает в них душу. Как будто я слышу отчетливые слова, говорящие мне: «Лампа, стоящая там, на столе, — это образ твоей земной жизни. Она освещает камеру твоего одиночества. Вот сейчас пламя ее вспыхивает, но масло в ней скоро кончится». Меня тянет выйти под открытое небо, сейчас, когда вот-вот пробьет час Великого Свидания.
По лестнице я поднимаюсь на плоскую крышу, на которой я часто сиживал тайком еще ребенком, чтобы очарованно смотреть, как ветер превращает облака в белые лица и фигурки драконов.
Я взбираюсь вверх и сажусь на перила.
Город простирается внизу, утопая в ночи.
Все мое прошлое, фрагмент за фрагментом, поднимается во мне и жалобно льнет к моему сердцу, как будто умоляет меня: «Сохрани меня, возьми меня с собой, чтобы я не погибло в забвении и могло бы жить в твоей памяти». Повсюду на горизонте вспыхивают зарницы, как сверкающие пристальные глаза великанов. Окна и крыши домов отражают их пламенные всполохи, предательски освещая меня, как будто указывая: «Вот! Вот! Вот стоит тот, кого ты ищешь!»
«Ты победил моих слуг, теперь я иду сама!» — слышится в воздухе отдаленный рев. Я вспоминаю о госпоже Мрака и то, что мой отец говорил о ее ненависти.
«Нессовы одежды!» — шипит ветер и рвет мое платье. «Да!» — оглушающим ревом подтверждает гром. «Нессовы одежды», — повторяю я, пытаясь понять смысл этих слов, — «Нессовы одежды?». Затем — мертвая тишина и выжидание. Ураган и молния обсуждают, что им теперь предпринять.
Внизу вдруг громко зашумела река, как бы желая предупредить: «Спускайся ко мне! Прячься!». Я слышу испуганный шепот деревьев: «Невеста ветра с руками душителя! Кентавры Медузы, дикая охота! Пригните свои головы, едет всадник с косой!». В моем сердце пульсируют тихое торжество и радость: «Я жду тебя, мой любимый!». Колокол на церкви застонал от удара невидимого кулака. В отблеске молнии вопрошающе вспыхнули кресты на кладбище.
«Да, мама, я иду!». Где-то распахнулось от ветра окно и стекло с дребезжащим звуком разбивается о мостовую — это смертельный ужас вещей, созданных человеческой рукой.
Что это? Неужели луна упала с неба и блуждает вокруг? Белый раскаленный шар движется в воздухе, замирает, опускается, поднимается снова, бесцельно мечется и мгновенно лопается с оглушительным треском, как будто охваченный неистовым бешенством. Земля содрогается от дикого ужаса.
Появляется новый шар; обыскивает мост, медленно и злобно катится по палисаднику, огибает столб, с ревом охватывает его и сжигает.
Шаровые молнии! Я читал о них в книгах моего детства, и описание их загадочного поведения, которое многие считают выдумкой, сейчас перед моими глазами, так живо и реально! Слепые существа, созданный из электрической силы, бомбы космических бездн, головы демонов без глаз, рта, ушей и носов, поднявшиеся из воздушных и земных глубин, вихри, кружащиеся вокруг полюса ненависти, полусознательно ищущие новых жертв в своей разрушительной ярости!
Какой бы страшной силой были бы наделены эти шаровые молнии, прими они человеческий облик!
Неужели мой безмолвный вопрос привлек одну из них — этот раскаленный шар, который внезапно изменяет свои траекторию и движется ко мне?
Шаровая молния скользит вдоль забора. Затем поднимается вдоль стены, влетает в одно открытое окно, чтобы тут же появиться из другого, вытягивается — и огненный столб пробивает кратер в песке с таким громовым грохотом, что весь дом сотрясается и тучи песка вздымаются вверх, долетая до того места, где стою я.
Ее свет, ослепительный, как белое раскаленное солнце, жжет мне глаза. Моя фигура на одно мгновение освещается таким ярким светом, что ее образ я отчетливо вижу даже с закрытыми ресницами, и он глубоко впечатывается в мое сознание.
«Ты видишь меня наконец, Медуза?» «Да, я вижу тебя, проклятый!».
И красный шар вырывается из-под земли. Наполовину ослепленный, я чувствую: он становится все больше и больше: он проносится над моей головой, как метеор безграничной ярости.
Я протираю свои руки: невидимые ладони захватывают их в орденском рукопожатии, включая меня в живую цепь, которая тянется в бесконечность.
Все тленное во мне выжжено и в таинстве смерти превращено в пламя жизни.
Выпрямившись, я стою в пурпурной мантии огня, опоясанный мечом из красного железа — «кровавого камня».
Я навсегда переплавил свой труп в меч.
