Минерва - Манн Генрих (читать книги без регистрации .txt) 📗
Мальчик поднял глаза.
— Этого я не знаю, это ваше дело, — дерзко сказал он. Он думал:
«Когда дядя Сан-Бакко ненавидит кого-нибудь, он дает ему заметить это. Дольше так не может идти».
— Я хотел вам сказать, что с меня довольно рисовать. Я не делаю никаких успехов, вы только так говорите. Я никогда больше не приду. Я вообще не хочу быть художником.
— Что такое? Я ничего не слышал. Значит, ты ничего не сказал.
— Нино, — сказала герцогиня, — а ты думаешь о том, что твоя мать лежит дома, что она больна и не должна ничего знать об этом? О том, что ты хочешь отказаться от искусства?
Она просила; он слышал это. Он слышал также, что она прибегла к имени его матери, чтобы просить для себя самой.
— Ах, вы, с вашим искусством! — произнес он медленно, страдальчески и упрямо, не поднимая глаз от земли.
— Ты хотел бы лучше воевать, я знаю, — совершать великие подвиги и переживать необыкновенные вещи. Но пойми, что все это дает искусство, что теперь все это дает почти только искусство. Посмотри, даже одеяние великих времен, — кто носит его теперь. Художники.
Мальчик бегло, не поднимая головы, оглядел своего врага. «Я невероятно невоспитан», — подумал он, — «но это должно быть», — и он презрительно фыркнул.
— Я тебе не нравлюсь? — спросил Якобус.
— Тогда, — прибавила герцогиня, — у художников была причина бояться друг друга. Они носили за работой мечи.
— А очки? — спросил Нино. — Вот видите, одно не подходит к другому.
Якобус покраснел и отошел в сторону.
— Пойдем, моя Линда, уйдем потихоньку. Нам стыдно.
— И ему, в самом деле, стыдно! — воскликнула герцогиня, смеясь. Она была благодарна обоим за эту откровенную перебранку. Она отогнула обеими руками голову мальчика назад, так что он должен был посмотреть ей в глаза.
— Посмотри-ка, ведь он тоже мальчишка — как ты. Поэтому ты можешь обидеть его тем, что он носит очки. Что вы за мальчуганы!
Мальчик повернулся к художнику и сказал громко и дрожа.
— Простите меня, пожалуйста! — Тебя, Иолла, я обидел еще гораздо, гораздо больше. Ах, ты даже не можешь знать, как.
Он вдруг почувствовал себя размягченным, неспособным заставить страдать человека и счастливым своей слабостью. Рука его возлюбленной еще лежала на ею лбу, он совершенно не чувствовал ее, так легка была она. В своем смятении он готов был думать, что там сидит белая, волшебная голубка.
— Иолла! — прошептал он, закрывая глаза.
— Значит, опять друзья? — спросил Якобус, протягивая Нино руку.
— Да, — ответил мальчик тихо и покорно.
Якобус обхватил рукой его шею и запрыгал с ним по комнате.
— Рисовать нам уже не придется. Уже темно.
Он поймал Нино и заставил его прыгать, как собачонку. С ним и игрушечным паяцом он разыграл перед герцогиней целую комедию. Нино проявил большую ловкость; он думал: «Она молчит? Она думает, что я недоволен?» Он громко и сердечно рассмеялся ей в лицо, и она ответила тем же.
Якобус, наконец, остановился, упираясь рукой в бедро и грациозно изогнув ногу; кудри его растрепались. Он глубоко перевел дыхание. Он чувствовал себя молодым; он чувствовал: «Отроческие прелести стройного Нино будет все засчитаны в мою пользу. Герцогиня видит только меня».
— Нино! — воскликнул он, обезумев от торжества. — Герцогиня теперь настроена милостиво, я вижу это. Поди к ней и попроси ее, чтобы она выплатила мне мой долг! Пойдешь?
— Что за ребяческое упорство! — пробормотала герцогиня.
«Еще и это», — сказал про себя мальчик. Он опять на секунду закрыл глаза. Бледный, в упоении самопожертвования, подошел он к ней. Он взял ее руку; его губы, его дыхание, его ресницы ласкали ее.
— Отдай господину Якобусу его долг! — твердо сказал он.
— Этого ты не должен был говорить.
Она обернулась и увидела у двери Клелию Мортейль.
— И вы здесь? — воскликнул Якобус. — Это чудесно. Мы как раз играем. Будем веселы!
— Я очень рада. Продолжайте свою игру, — медленно и беззвучно ответила Клелия. Она села спиной к окну. Все вдруг замолчали. Сумерки сгущались. Якобус принужденно сказал:
— Синьора Клелия, мы видим только ваш силуэт, — и в нем есть что-то странно жуткое.
Ее голова задвигалась легкими толчками.
— Что с вами? Вы без шляпы? Вы были в церкви? Вы идете в концерт?
Ответа не било.
Маленькая Линда прижалась к отцу, Нино стоял в ожидании.
— Ах, ты, Нино Свентателло! — громко и весело крикнул Якобус. — Для игры слишком темно. Я расскажу тебе сказку.
Он привлек девочку и мальчика к себе и усадил их по обе стороны от себя на низкую скамью у подножия длинного резного сундука. Герцогиня стала перед ними.
— Нино Свентателло — это сказка об одном мальчике, который спал на ступенях колодца, потому что у него не было постели. Когда в одно прекрасное утро он проснулся, ему принадлежал Рим: одному важному господину, возвращавшемуся домой на рассвете, понравились его белокурые кудри и тень вокруг его сомкнутых век. Он приказал отнести его в свой дворец и позаботился о том, чтобы ему с крайней осторожностью надели новое платье: белые шелковые башмаки, чулки и штаны, красную куртку, зеленый шитый камзол, — он надеялся, что, когда Нино проснется в этом княжеском наряде, он будет вести себя очень смешно.
Но Нино, как только открыл глаза, рассмеялся сам от удовольствия, увидя кавалеров, которые приветствовали его. Их парики волочились на пол-локтя по земле, так низко кланялись они. Он сейчас же потянулся с такой грацией; лакею, пролившему шоколад, так ловко дал пощечину и сел с такой уверенностью на любимую лошадь важного господина, что этот последний, наконец, сказал: — Постой! Ты держишь себя так, как будто ты принц! — Вы так думаете? — ответил Нино. Господин понял шутку. — Ты будешь им в самом деле. Но прежде ты должен доказать, что обладаешь мужеством, благовоспитанностью и красноречием. Обладать этими вещами легко для того, кто уже носит платье кавалера. Поэтому ты должен выказать их в твоем старом платье. — В старом? Я никогда не носил ничего старого. Ему надели его старое платье. — Я согласен на этот маскарад, — сказал Нино. Он посмотрел на кучера господина: — Это очень сильный человек, я рискну.
Когда господин проезжал со своей прекрасной дочерью, Нино лег на дорогу, подставив шею прямо под правое колесо. Справа сидела молодая девушка, она испуганно вскрикнула. Кучер натянул поводья, колесо коснулось шеи Нино. Господин хотел выскочить, но девушка удержала его: — Ты так тяжел, экипаж накренится, и он погиб. — Между тем, как лошади били копытами у его головы, Нино говорил:
— Вы знаете меня, прекрасная принцесса: я один из мальчиков, которые стояли у золотой дверцы вашей ярко расписанной шелковой колесницы и протягивали руку: но я опустил свою, потому что ваши глаза были так огромны и так сини. Вы знаете меня, я один из мальчиков, которые у кухонного окна вашего дворца вдыхали запах кушаний, заедая коркой черствого хлеба. Но наверху, у вашего окна я увидел кусочек белого плеча с золотым локоном на нем — и предоставил свой хлеб другому. Вы знаете меня, я один из мальчиков, которые обхватывали руками золотые прутья решетки вашего парка, когда на пестрых лужайках кавалеры и дамы играли в мяч. Но я увидел, как развевались ваши золотые локоны и как носилась по цветам, не причиняя им никакого вреда, ваша легкая фигура, — и обхватил прутья еще крепче, иначе я перескочил бы через решетку, вмешался бы в блестящее общество и упал бы к вашим ногам. И так как я не придумал ничего другого, я лежу теперь под золотыми колесами вашей нарядной коляски и говорю вам, как вы прекрасны и как я люблю вас. (При этом голос Нино дрожал, потому что то, что он говорил, было правдой, — или он думал, что это правда; он сам уже не знал этого). И сейчас ваш кучер, хотя он и очень силен, не сможет больше сдерживать лошадей, и я умру за вас. Потому что люди, толпой окружающие меня, остерегутся вытащить меня из-под колес. Они слишком любят красивые речи и слишком жадны до интересных зрелищ, чтобы прежде времени положить конец этой увлекательной и захватывающей сцене.
