Рассказы - Диккенс Чарльз (электронная книга .TXT) 📗

— Пожалуй, — парировала миссис Бригс, — если бы молодые люди, похищенные для того, чтобы оказывать знаки внимания дочерям некиих особ, не обнаруживали довольно вкуса и не оказывали знаков внимания дочерям других особ, то некии особы не проявляли бы столь неудержимо свой скверный характер, — чем они, хвала господу, заметно отличаются от других особ.

— Особы! — воскликнула миссис Тоунтон.

— Особы, — подтвердила миссис Бригс.

— Нахалка!

— Выскочка!

— Тише! тише! — зашикал на них мистер Перси Ноукс, оказавшийся в числе тех немногих, кто слышал этот обмен любезностями. — Тише, прошу вас, давайте слушать дуэт.

Капитан долго гудел и подвывал, пробуя голос, и, наконец, запел арию из оперы «Павел и Виргиния», беря все более и более низкие ноты, так что казалось, он дойдет до бог весть какой глубины, откуда ему ни за что не выбраться. Такое мычание в любительских музыкальных кругах зачастую называют «петь басом».

Но тут певец оборвал свою арию, ибо не над волнами, а у правого борта за гребным колесом вдруг послышались душераздирающие вопли.

— Мое дитя! — взвизгнула миссис Флитвуд. — Мое дитя! Это его голос!

Мистер Флитвуд и другие мужчины бросились туда, откуда неслись вопли, а остальное общество испустило дружный крик ужаса: все были уверены, что несчастный ребенок угодил либо головой в воду, либо ногами в колесо.

— Что с тобой? — спрашивал встревоженный отец, возвращаясь с ребенком на руках.

— Ой, ой, ой! — стонал маленький страдалец.

— Что с тобой, милый? — допытывался отец, лихорадочно стаскивая нанковое платьице, в надежде, что хоть одна косточка его малолетнего сына осталась целой.

— Ой, ой, боюсь!

— Чего, дорогой мой, чего ты боишься? — спросила мать, стараясь успокоить прелестного малютку.

— Ай! Он такие страшные рожи корчил! — закричал мальчик, судорожно всхлипывая, и снова, при одном воспоминании, поднял отчаянный рев.

— Кто же это, кто? — спрашивали все, теснясь вокруг него.

— Он! — ответил мальчик, показывая пальцем на Харди, который делал вид, что взволнован больше всех.

Тут истина молнией озарила умы всех присутствующих, за исключением Флитвудов и Уэкфилдов. Затейник Харди, верный данному слову, выследил ребенка в отдаленной части судна и, появившись внезапно перед ним, насмерть испугал его своими ужасающими гримасами. Мистер Харди, разумеется, заявил, что даже не считает нужным опровергать столь явную напраслину, и злополучную маленькую жертву увели вниз, причем папенька и маменька предварительно наградили сына щелчками за то, что он, негодник, осмелился морочить взрослых.

После того как эта небольшая помеха была устранена, капитан и мисс Эмили исполнили прерванный было дуэт; им шумно аплодировали, и надо сказать, что полная независимость партнеров друг от друга заслуживала вся. ческой похвалы. Мисс Эмили спела свою партию, нимало не считаясь с капитаном; а капитан пел так громко, что не имел ни малейшего понятия о том, что делает его партнерша. Поэтому последние восемнадцать — девятнадцать тактов он исполнил соло, после чего поблагодарил публику с той нарочитой скромностью, какую люди обыкновенно напускают на себя, когда им кажется, что они сумели поразить своих ближних.

— А теперь, — сказал мистер Перси Ноукс, который только что возвратился из носовой каюты, где переливал вино в графины, — если мисс Бригс чем-нибудь порадуют нас в ожидании обеда, мы будем им весьма признательны.

Слова его были встречены восторженным гулом, как это часто бывает в обществе, когда никто толком не знает, что, собственно, должно вызвать всеобщее одобрение. Три девицы Бригс смиренно посмотрели на свою маменьку, маменька горделиво посмотрела на дочерей, а миссис Тоунтон с презрением посмотрела на всех четверых. По просьбе девиц несколько джентльменов кинулись за гитарами и так усердствовали, что зеленые футляры серьезно пострадали. Засим появилось три умилительно маленьких ключика к вышеозначенным футлярам, и — о ужас! оказалось, что одна струна лопнула; тут началось завинчивание, натягивание, закручивание и настраивание, а в это время миссис Бригс разъясняла всем и каждому, как страшно трудно играть на гитаре, и тонко намекала на блестящие успехи, достигнутые ее дочерьми в этом волшебном искусстве. Миссис Тоунтон шепнула соседке, что «просто слушать тошно!» — а девицы Тоунтон всем своим видом показывали, будто сами отлично умеют играть на гитаре, но считают это ниже своего достоинства.

Наконец, девицы Бригс приступили к делу. Они исполнили новый испанский опус для трех голосов и трех гитар. Публика слушала точно наэлектризованная. Все взоры устремились на капитана, ибо он, как стало известно, побывал однажды со своим полком в Испании и, следовательно, обязан был хорошо знать музыку этой страны. Капитан пришел в неописуемый восторг. Это послужило сигналом: по требованию публики трио бисировали; сестрам Бригс устроили овацию, и Тоунтоны были окончательно посрамлены.

— Браво! браво! — кричал капитан. — Браво!

— Мило, не правда ли, сэр? — обратился к нему мистер Сэмюел Бригс небрежным тоном антрепренера, знающего себе цену. Кстати, это были первые слова, произнесенные им с тех пор, как он накануне вечером покинул Фарнивалс-Инн.

— О-ча-ровательно! — с чувством сказал капитан, крякнув по-военному. — О-ча-ровательно!

— Прелестный инструмент! — сказал лысый старичок, который все утро тщетно пытался рассмотреть что-нибудь в подзорную трубу, куда мистер Харди засунул большую черную облатку.

— А португальский бубен вы когда-нибудь слышали? — спросил сей неугомонный шутник.

— А вы, сэр, вы слышали там-там? — сурово осведомился капитан Хелвс, никогда не упускавший случая похвастать своими странствиями — подлинными или вымышленными.

— Что-о? — растерянно переспросил Харди.

— Там-там.

— Никогда!

— А гам-гам?

— Никогда!

— А что такое — гам-гам? — хором запищали девицы.

— Когда я был в Ост-Индии, — начал капитан (какое открытие — он побывал даже в Ост-Индии!), — я однажды заехал на несколько тысяч миль в глубь страны, чтобы погостить у своего закадычного друга. Расчудесный был малый; звали его Ба Ран Чаудар Дос Мазут Бульвар. Вот сидим мы как-то вечерком на прохладной веранде, курим кальяны; и вдруг появляются тридцать четыре кит-магара (у него был целый штат прислуги) и столько же умба-заров, с грозным видом подступают прямо к дому и бьют в там-там. Ба Ран вскакивает…

— Кто-кто? — переспросил лысый старичок, вытягивая шею.

— Ба Ран… Ба Ран Чаудар…

— Ах, простите! — сказал старичок. — Продолжайте, пожалуйста.

— Он вскакивает, выхватывает пистолет и говорит мне: «Хелвс, дружок мой, — он всегда так называл меня, — слышишь ли ты там-там?» — «Слышу», — отвечаю я. Лицо его, бледное как полотно, вдруг страшно исказилось, дрожь потрясла все его тело. «Ты видишь этот гам-гам?» — спросил он. «Нет, не вижу», — отвечаю я, озираясь вокруг. «Не видишь?» — говорит. «Нет, говорю, провалиться мне на этом месте, не вижу. Мало того — я даже не знаю, что такое гам-гам». Ба Ран зашатался, я думал — он вот-вот упадет. Потом отвел меня в сторону и с невыразимой мукой прошептал…

— Кушать подано, — провозгласила жена стюарда.

— Вы позволите? — сказал капитан, подставив руку калачиком мисс Джулии Бригс, и повел ее в каюту, нимало не смущаясь тем, что оборвал свой рассказ на полуслове.

— Какое необыкновенное происшествие! — воскликнул лысый старичок, все еще вытягивая шею.

— Какой отважный путешественник! — прощебетали девицы.

— Какое странное имя! — сказали мужчины; несколько сбитые с толку столь откровенным враньем.

— Все-таки жаль, что он не успел докончить, — заметила одна старая леди. — Хотелось бы услышать, что же такое этот гам-гам.