Триумфальная арка - Ремарк Эрих Мария (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
Равик смотрел в окно. Над крышами разлился яростный багрянец заката. Огни реклам тонули в нем, как обескровленные тени.
– Мои мечты вам, наверно, кажутся нелепыми. Ведь вы знаете обо мне все.
– Слова Кэт прозвучали где-то у него за спиной.
– Вы ошибаетесь, Кэт. Вы ошибаетесь.
Жоан Маду пришла в четыре утра. Равик проснулся, услыхав, как отворилась дверь. Он спал и не ждал ее. Она пыталась протиснуться в дверь с огромной охапкой хризантем. Лица ее не было видно. Он видел лишь смутный силуэт и крупные белые цветы.
– Откуда это? – спросил он. – Целый лес хризантем. Бог мой, что это такое?
Жоан пронесла цветы через дверь и с размаху бросила их на постель. Хризантемы были влажными и холодными. Листья остро пахли осенью и землей.
– Подарок, – сказала она. – С тех пор как мы познакомились, я стала получать подарки.
– Убери цветы. Я еще не умер. Лежать под цветами, да еще под хризантемами… Добрая старая кровать отеля «Энтернасьональ» стала похожей на гроб.
– Нет! – Жоан порывисто схватила цветы и сбросила на пол. – Не смей так шутить! Не смей!
Равик посмотрел на нее. Он совсем забыл, при каких обстоятельствах они впервые узнали друг друга.
– Забудь обо всем, что я сказал! Я не хотел сказать ничего плохого.
– Никогда не позволяй себе этого. Даже в шутку. Обещаешь?
Ее губы дрожали.
– Послушай, Жоан… Неужели это действительно так напугало тебя?
– Да. Больше чем напугало. Я сама не знаю, что со мной.
Равик встал.
– Никогда не буду с тобой так шутить. Теперь ты довольна?
Она кивнула.
– Не пойму, в чем дело, но для меня это просто невыносимо. Будто чья-то рука тянется за мной из темноты. Этот страх… безотчетный страх, словно что-то меня подстерегает. – Она прижалась к нему. – Защити меня.
Равик обнял ее.
– Не бойся… Я защищу тебя.
Она снова кивнула.
– Ты ведь все можешь…
– Еще бы, – сказал он голосом, полным грустной иронии, вспоминая Кэт Хэгстрем. – Могу… конечно же, могу…
Она сделала слабое движение.
– Я приходила вчера…
Равик не шелохнулся.
– Приходила?
– Да.
Он молчал. Все сразу развеялось! Вчера он вел себя как мальчишка! Ждать или не ждать – зачем все это? Глупейшая игра с человеком, который и не думает вести игру.
– Тебя не было…
– Да.
– Я знаю, мне не следует спрашивать, где ты был…
– Не следует.
Жоан отошла от него.
– Я хочу принять ванну, – сказала она изменившимся голосом. – Я озябла. Можно? Не разбужу весь отель?
Равик улыбнулся.
– Если хочешь что-либо сделать, никогда не спрашивай о последствиях. Иначе так ничего и не сделаешь.
Она посмотрела на него.
– Когда дело касается мелочей, можно и спросить, а ежели речь идет о важном – никогда.
– И это верно.
Она прошла в ванную и пустила воду. Равик сел у окна и закурил. Высоко над крышами стояло красноватое зарево, бесшумно кружился снег. С улицы донесся лающий гудок такси. На полу бледно мерцали хризантемы. На диване лежала газета. Он принес ее вечером… Бои на чешской границе, бои в Китае, ультиматум, где-то пало правительство… Он взял газету и сунул ее под цветы.
Жоан вышла из ванной. Разгоряченная, она присела на корточки среди цветов.
– Где ты был вчера ночью? – спросила она.
Он протянул ей сигарету.
– Ты и в самом деле хочешь это знать?
– Еще бы!
– Я был здесь, – сказал он после некоторого колебания, – и ждал тебя. Решил, что ты уже не придешь, и ушел.
Жоан молчала. В темноте то вспыхивал, то угасал огонек ее сигареты.
– Вот и все, – сказал Равик.
– Тебе захотелось выпить?
– Да…
Жоан повернулась к нему.
– Равик, – сказала она, – ты действительно ушел только потому, что не застал меня?
– Конечно.
Она положила ладони ему на колени. Сквозь халат он ощутил их тепло: то было ее тепло и тепло халата, более знакомого и памятного, чем многие годы жизни, и вдруг ему почудилось, что между халатом и Жоан давно уже существует какая-то связь и она вернулась к нему откуда-то из прошлого.
– Равик, ведь я каждый вечер приходила к тебе. Ты должен был знать, что я и на этот раз приду. А может, ты ушел просто потому, что не хотел меня видеть?
– Нет.
– Если ты не хочешь меня видеть, скажи, будь откровенен.
– Я бы тебе сказал.
– Значит, не в этом дело?
– Нет, действительно не в этом.
– Тогда я счастлива.
Равик посмотрел на нее.
– Что ты сказала?
– Я счастлива, – повторила она.
Он помолчал с минуту.
– А ты понимаешь, что говоришь? – спросил он наконец.
– Да.
Тусклый свет, проникавший с улицы, отражался в ее глазах.
– Такими словами не бросаются, Жоан.
– Я и не бросаюсь.
– Счастье, – сказал Равик. – Где оно начинается и где кончается?
Он тронул ногою хризантемы. Счастье, подумал он. Голубые горизонты юности. Золотая гармония жизни. Счастье! Боже мой, куда все это ушло?
– Счастье начинается тобой и тобой же кончится, – сказала Жоан. – Это же так просто.
Равик ничего не ответил. Что она такое говорит? – подумал он.
– Чего доброго, ты еще скажешь, что любишь меня.
– Я тебя люблю.
Он сделал неопределенный жест.
– Ты же почти не знаешь меня.
– А какое это имеет отношение к любви?
– Очень большое. Любить – это когда хочешь с кем-то состариться.
– Об этом я ничего не знаю. А вот когда без человека нельзя жить – это я знаю.
– Где кальвадос?
– На столе. Я принесу. Не вставай.
Она принесла бутылку и рюмку и поставила их на пол среди цветов.
– Знаю, ты меня не любишь, – сказала она.
– В таком случае, ты знаешь больше меня. Она взглянула на него.
– Ты будешь меня любить.
– Буду. Выпьем за любовь.
– Погоди.
Она наполнила рюмку и выпила. Затем снова налила и протянула ему. Он выпил не сразу. Все это неправда, подумал он. Полусон в увядающей ночи. Слова, сказанные в темноте, – разве они могут быть правдой? Для настоящих слов нужен яркий свет.
– Откуда ты все это знаешь?
– Оттого что люблю тебя.
Как она обращается с этим словом, подумал Равик. Совсем не думая, как с пустым сосудом. Наполняет его чем придется и затем называет любовью. Чем только не наполняли этот сосуд! Страхом одиночества, предвкушением другого «я», чрезмерным чувством собственного достоинства. Зыбкое отражение действительности в зеркале фантазии! Но кому удалось постичь самую суть? Разве то, что я сказал о старости вдвоем, не величайшая глупость? И разве при всей своей бездумности она не ближе к истине, чем я? Зачем я сижу здесь зимней ночью, в антракте между двумя войнами, и сыплю прописными истинами, точно школьный наставник? Зачем сопротивляюсь, вместо того чтобы очертя голову ринуться в омут, – пусть ни во что и не веря?
– Почему ты сопротивляешься? – спросила Жоан.
– Что ты сказала?
– Почему ты сопротивляешься? – повторила она.
– Я не сопротивляюсь… Да и к чему мне сопротивляться?
– Не знаю. Что-то в тебе закрыто наглухо, никого и ничего ты не хочешь впустить.
– Иди сюда, – сказал Равик. – Дай мне еще выпить.
– Я счастлива и хочу, чтобы ты тоже был счастлив. Я безмерно счастлива. Ты, и только ты у меня в мыслях, когда я просыпаюсь и когда засыпаю. Другого я ничего не знаю. Я думаю о нас обоих, и в голове у меня словно серебряные коло– кольчики звенят… А иной раз – будто скрипка играет… Улицы полны нами, словно музыкой… Иногда в эту музыку врываются людские голоса, перед глазами проносится картина, словно кадр из фильма… Но музыка звучит… Звучит постоянно…
Всего несколько недель назад ты была несчастна, подумал Равик. И не знала меня. Легко же тебе дается счастье.
Он выпил кальвадос.
– И часто ты бывала счастлива? – спросил он.
– Нет, не очень.
– Ну, а все-таки? Когда в последний раз у тебя в голове звенели серебряные колокольчики?
