Квартал Тортилья-Флэт - Стейнбек Джон Эрнст (книги онлайн без регистрации .txt) 📗

Друзья одобрительно закивали головами, а Пилон сказал:

– Этот Эмилио не так глуп. Посмотрите, сколько приятного обнаружил он в одном поросенке: привязанность, любовь, месть и сытый желудок. Надо мне как-нибудь потолковать с этим Эмилио.

Однако друзья заметили, что Пилон завидует своему новоявленному сопернику в логических построениях.

– Рассказывай дальше про этого поросенка, — сказал Пабло.

– Ну, — продолжал Дэнни. — Корнелия взяла этого поросенка и поблагодарила Эмилио. Она сказала, что, когда придет время и она рассердится на этого поросенка, она обязательно угостит и Эмилио. Ну тогда Эмилио ушел, а Корнелия поставила у печки маленький ящик, чтобы поросенку было где спать. Тут к ней в гости пришли знакомые дамы, и Корнелия дала им подержать поросенка на руках и погладить его. А потом Конфетка Рамирес наступила ему на хвост. Он завизжал, как паровозный свисток. А дверь на улицу была открыта. И большая свинья пришла за своим поросенком. Все столы и вся посуда разлетелись вдребезги. Все стулья были переломаны. А большая свинья укусила Конфетку Рамирес и сдернула с Корнелии юбку, а потом, когда все дамы заперлись на кухне, свинья ушла, а с ней ушел и поросенок. Теперь Корнелия ужасно сердится. Она говорит, что изобьет Эмилио.

– То-то и оно, — сказал Пабло. — Вот она, жизнь: всегда все идет не так, как задумаешь. Совсем как в тот раз, когда Верзила Боб задумал покончить с собой.

Друзья обратили к Пабло исполненные ожидания лица.

– Ну, вы знаете Боба Смоука, — начал Пабло. — С виду он замечательный вакеро [17] — ноги длинные, сам худой, только вот ездит верхом он плохо. Когда клеймят скот, он часто летает с лошади. Ну, так этот Боб всегда хочет, чтобы им восхищались. Когда устраивают парад, он хочет нести флаг. Когда устраивают боксерский матч, он хочет быть судьей. На представлении он первый кричит: «Эй, впереди, садитесь!» Да, он хочет стать великим человеком, чтобы все на него смотрели и все им восхищались. И еще — чего вы, наверное, не знаете, — он хочет, чтобы все его любили. А он, бедняга, из тех, над кем всегда смеются. Некоторые его жалеют, но большинство просто смеется над ним. А такой смех для Верзилы Боба Смоука хуже ножа. Может, вы помните тот раз, когда он был знаменосцем на параде? Боб ехал на большой белой лошади и держался в седле очень прямо. И вот как раз против того места, где сидят судьи, эта дура лошадь хлопнулась от жары в обморок. Боб перекувырнулся через ее голову, а флаг пролетел по воздуху, как копье, и воткнулся в землю не тем концом. И так с ним всегда. Чуть он состроит из себя великого человека, как что-нибудь да случится, и все над ним смеются. Помните, как он, когда стал собачником, целый день старался заарканить собаку? Весь город сбежался посмотреть. Он накидывал петлю, а собака прижималась к земле, петля соскальзывала, и собака убегала. Как все смеялись! Бобу было так стыдно, что он подумал: «Я убью себя, и тогда им станет грустно. Они пожалеют, что смеялись». А потом он подумал: «Но я же буду мертвый Я же не узнаю о том, как они жалеют». И он придумал план «Я подожду, пока не услышу, что кто-то хочет ко мне войти. Тогда я приставлю пистолет ко лбу. Этот друг станет меня отговаривать. Он заставит меня обещать, что я не застрелю себя. И тогда все пожалеют, что довели меня до самоубийства». Вот что он придумал. Ну, пошел он к себе домой, а все встречные спрашивали: «Поймал ты эту собаку, Боб?» Домой он пришел совсем опечаленный. Взял он пистолет, зарядил его и стал ждать, чтобы кто-нибудь к нему зашел. Он обдумал, как это будет, и стал упражняться с пистолетом. Друг скажет: «Ай, что ты делаешь? Не стреляй в себя, бедный!» А Боб на это ответит, что не хочет больше жить, потому что все люди такие бессердечные.

Он думал и думал об этом, но никто так и не пришел. Он прождал весь следующий день, и опять никто не пришел. Но на следующий вечер пришел Чарли Милер. Боб услышал его шаги на крыльце и приставил пистолет ко лбу. И взвел курок, чтобы все было как следует. «Теперь он станет меня уговаривать, — подумал Боб. — И я поддамся на его уговоры». Чарли Милер открыл дверь. Он увидел, что Боб прижимает ко лбу пистолет. Но он не стал кричать, нет. Чарли Милер подскочил к нему и ухватился за пистолет, а пистолет выстрелил и отстрелил Бобу кончик носа.

И все стали смеяться еще больше. Об этом даже в газете писали. Весь город смеялся. Вы все видели нос Боба с отстреленным кончиком. Все смеялись, но это был нехороший смех, и всем стало не по себе. И с тех пор на каждом параде Верзиле Бобу поручают нести флаг. И муниципалитет купил ему сеть, чтобы ловить собак. Но из-за такого носа он все-таки не может быть счастлив.

Пабло умолк и, подняв с крыльца прут, стал похлопывать себя по ногам.

– Я помню, каким был его нос раньше, — сказал Дэнни. — Он неплохой человек, этот Боб. Вот спросите у Пирата, когда он придет. Пират иногда сажает всех своих собак в фургон Боба, и все думают, что Боб их изловил, и все говорят: «Вот собачник так собачник!» Не так-то легко ловить собак, когда ты должен ловить собак.

Хесус Мария о чем-то размышлял, прислонившись затылком к стене. Теперь он сказал:

– Уж лучше быть избитым, чем слушать, как над тобой смеются. Над стариком Томасом, тряпичником, смеялись, пока не свели его в могилу. А потом все жалели, что смеялись над ним.

– И, — продолжал Хесус Мария, — смех смеху рознь. Этот рассказ о Верзиле Бобе очень смешной, но чуть откроешь рот, чтобы засмеяться, как сердце тебе словно рукой сжимает. Я знаю, почему старый мистер Раванно повесился в прошлом году. Это тоже смешная история, но смеяться над ней почему-то неприятно.

– Я кое-что об этом слышал, — сказал Пилон. — Но всего я не знаю.

– Ладно, — оказал Хесус Мария, — я расскажу вам об этом, и вы увидите, захочется вам смеяться или нет. Когда я был маленьким, я играл с Питом Раванно. Этот Пит был хороший, умный мальчишка, но очень уж озорной. У неге было два брата и четыре сестры, и еще отец — старик Пит. Теперь их уже никого тут не осталось. Один брат в Сан-Квентине, [18] другого убил японец-огородник, когда он накладывал в фургон краденые дыни. А девочки… ну, вы знаете, как это бывает с девочками, — они уехали; Сузи сейчас в Салинасе в доме старухи Дженни. Остались тут только Пит и старик. Пит вырос и все продолжал озорничать. Он некоторое время пробыл в исправительном заведении, но потом вернулся. Каждую субботу он напивался, и каждый раз попадал в тюрьму до понедельника. Его отец был человек компанейский. Он каждую неделю напивался вместе с Питом. И в тюрьму они попадали почти всегда вместе. Старик Раванно тосковал, если с ним там не было Пита. Очень он Пита любил. Что бы Пит ни затевал — и старик с ним, даже когда ему стукнуло шестьдесят.

– Может, вы помните Грейси Монтес? — спросил Хесус Мария. — Она была не очень порядочной девушкой.

Когда ей минуло двенадцать, в Монтерей пришла на стоянку военная эскадра, и Грейся родила своего первого, хотя сама была совсем еще девчонка. Очень уж она была хорошенькая и резвая и бойка на язык. Она всегда словно убегала от мужчин, поэтому мужчины особенно гонялись за ней. И иногда ловили. Но все равно толку было мало. Всегда казалось, что Грейси таит от тебя самое лучшее в себе — то, что пряталось у нее в глазах и говорило: «Если бы я только захотела, ты был бы счастлив со мной, как ни с одной другой женщиной мира».

– Я знаю это, — продолжал Хесус Мария, — потому что я тоже бегал за Грейси. И Пит бегал за ней. Только у Пита это было не так, как у меня. — Хесус Мария по очереди посмотрел на каждого из своих друзей, чтобы придать этим словам особый вес.

– Пит до того тосковал по Грейси, что совсем исхудал, и глаза у него стали большие и грустные, как у тех, кто курит марихуану. Пит не мог есть и совсем заболел.

Старик Раванно пошел поговорить с Грейси. Он сказал: «Если ты не пожалеешь Пита, он умрет». Но она только засмеялась. Сердце у нее было недоброе. И тут в комнату вошла ее сестра Тониа. Тонии шел пятнадцатый год. Старик посмотрел на нее, и у него дыхание перехватило. Тониа была очень похожа на Грейси, да только, странное дело, сторонилась мужчин. Старик Раванно ничего не мог с собой поделать. Он сказал: «Подойди ко мне, деточка».