Бюг-Жаргаль - Гюго Виктор (читать книги без регистрации txt) 📗
В этом гроте, на циновке, спиною к свету, сидела женщина. Услышав звук шагов, она обернулась… Друзья мои, то была Мари!
На ней было белое платье, как в день нашей свадьбы, и венок из флер-д'оранжа, последний девичий убор молодой новобрачной, который я не успел снять с ее головы. Она увидела меня, узнала, вскрикнула и упала в мои объятия, теряя сознание от радости и волнения. Я был вне себя.
На ее крик из углубления в конце пещеры, где была устроена вторая комната, выбежала старуха с ребенком на руках. То была старая няня Мари и младший ребенок моего несчастного дяди. Пьеро сбегал за водой к роднику и брызнул несколько капель в лицо Мари. Их свежесть вернула ее к жизни; она открыла глаза.
– Леопольд! – воскликнула она. – Мой Леопольд!
– Мари!.. – ответил я, и слова мои замерли в поцелуе.
– Только не при мне! – вскрикнул кто-то раздирающим душу голосом.
Мы подняли глаза; это был Пьеро. Он стоял тут же, присутствуя при наших ласках, как на пытке. Его грудь высоко вздымалась, ледяной пот крупными каплями скатывался со лба, он весь дрожал. Вдруг он закрыл лицо руками и выбежал из пещеры, повторяя с отчаянием: «Не при мне!»
Мари слегка отстранилась от меня и воскликнула, глядя ему вслед:
– Великий боже! Леопольд, он, кажется, страдает, глядя на нашу любовь. Неужели он любит меня?
Крик невольника доказал мне, что он мой соперник; восклицание Мари доказывало, что он мой друг.
– Мари! – сказал я, и сердце мое наполнилось одновременно невыразимым блаженством и горьким раскаянием. – Мари, разве ты этого не знала?
– Да я и сейчас не знаю, – отвечала она, стыдливо покраснев. – Как! Он любит меня? Я никогда этого не замечала!
Я страстно прижал ее к своему сердцу.
– Я снова нашел и жену и друга! – воскликнул я. – Как я счастлив и как виноват! Я сомневался в нем!
– Как! В нем? – спросила Мари с удивлением. – В Пьеро? О да, ты очень виноват. Он два раза спас мне жизнь и, может быть, больше, чем жизнь, – прибавила она, опуская глаза. – Если б не он, меня разорвал бы крокодил; если б не он, негры… Пьеро вырвал меня у них из рук в ту минуту, когда они, видимо, собирались отправить меня вслед за моим несчастным отцом.
Мари замолчала и заплакала.
– Но почему же Пьеро не отослал тебя в Кап, к твоему мужу? – спросил я ее.
– Он пытался, но не мог. Это было очень трудно; ему приходилось скрываться и от черных и от белых. Кроме того, мы не знали, что с тобой. Некоторые говорили, будто видели, как тебя убили, но Пьеро убеждал меня, что это неправда; и я была уверена, что ты жив: если б ты умер, сердце подало бы мне весть и я умерла бы в ту же минуту.
– Значит, Пьеро привел тебя сюда? – спросил я.
– Да, мой Леопольд; никто, кроме него, не знает про эту уединенную пещеру. Вместе со мной он спас и всех, кто уцелел из моей семьи, – мою няню и младшего брата, и спрятал нас здесь. Уверяю тебя, нам тут очень удобно; и если б не война, которая проникает в каждый уголок нашей страны, теперь, когда мы разорены, я с радостью осталась бы здесь жить с тобой. Пьеро приносил сюда все, что нам было нужно. Он часто приходил к нам, с красным пером в волосах. Он утешал меня, говорил о тебе, уверял, что скоро мы будем снова вместе. Последние три дня он не был у нас, и я начала уже беспокоиться, но тут он вернулся с тобою вместе. Бедный друг! Он, значит, ходил за тобой?
– Да, – ответил я.
– Но может ли быть после этого, что он влюблен в меня? – продолжала она. – Ты в этом уверен?
– Теперь уверен, – ответил я. – Это он занес надо мной кинжал и опустил руку не ударив, из боязни причинить тебе горе; это он пел тебе песни любви у беседки над рекой.
– Неужели! – воскликнула Мари с наивным удивлением. – Он твой соперник? Тот гадкий человек с букетом ноготков – это добрый Пьеро? Мне прямо не верится! Он так предан мне, так почтителен, еще больше, чем когда он был нашим рабом! Правда, иногда он смотрел на меня каким-то странным взглядом, но я видела в нем только грусть и думала, что он жалеет меня в моем горе. Если бы ты знал, с какой горячей преданностью он говорил со мной о моем Леопольде! Его дружба превозносила тебя почти так же, как моя любовь.
Рассказ Мари восхищал меня и в то же время приводил в отчаяние. Я вспоминал, как жестоко я обошелся с великодушным Пьеро, и чувствовал всю справедливость его кроткого, покорного упрека: «Не я неблагодарный».
В это время Пьеро вернулся. Лицо его было мрачно и скорбно. Он был похож на осужденного, только что мужественно перенесшего пытку. Он медленно подошел ко мне и сказал серьезным тоном, указывая на кинжал, который я засунул себе за пояс:
– Час прошел.
– Какой час? – спросил я.
– Час отсрочки, что ты мне дал; он был мне нужен, чтоб привести тебя сюда. Тогда я умолял тебя оставить мне жизнь, теперь я заклинаю тебя избавить меня от нее.
Самые нежные чувства: любовь, дружба, благодарность, соединились теперь, чтобы разорвать мое сердце. Горько рыдая, я упал к ногам раба, не в силах произнести ни слова. Он поспешно поднял меня.
– Что ты делаешь? – воскликнул он.
– Я только воздаю тебе должное; я не достоин такой дружбы, как твоя. Признательность твоя не может быть так велика, чтобы ты простил мне мою неблагодарность.
Его лицо еще несколько минут сохраняло суровое выражение; по-видимому, в душе его шла мучительная внутренняя борьба; он сделал шаг ко мне и остановился, разомкнул губы, но не произнес ни слова. Однако колебания его длились недолго; он раскрыл мне свои объятия и сказал:
– Могу я теперь называть тебя братом?
В ответ я бросился ему на шею.
Помолчав немного, он сказал:
– Ты добр, но несчастье сделало тебя несправедливым.
– Я вновь нашел своего брата, – ответил я, – я счастлив теперь, но очень виноват.
– Ты виноват, брат? Я тоже был виноват, и гораздо больше тебя. Ты счастлив теперь; я же буду несчастным всегда!
XLVI
Радость вновь обретенной дружбы, в первые минуты осветившая его лицо, быстро угасла; на нем появилось выражение какой-то печали и твердости.
– Послушай, – сказал он мне сурово, – мой отец был королем в стране Каконго. Он творил суд над своими подданными у порога своего дома и после каждого вынесенного им приговора, по обычаю королей, пил полную чашу пальмового вина. Мы были счастливы и могущественны. Но вот пришли европейцы; от них я перенял те пустые знания, что так удивили тебя. Начальником у них был испанский капитан; он пообещал отцу более обширные владения, чем наши, и белых женщин; отец последовал за ним со всей своей семьей… Брат, они продали нас!
Грудь его вздымалась, глаза сверкали; он бессознательно схватился за стоявшее возле него молодое кизиловое дерево и переломил его, а потом продолжал, как будто даже не обращаясь ко мне:
– У повелителя страны Каконго появился свой повелитель, а его сын стал рабом на полях Сан-Доминго. Молодого льва разлучили с его старым отцом, чтоб их легче было укротить. Молодую жену оторвали от мужа, чтоб извлечь побольше выгоды, соединив их с другими. Маленькие дети искали мать, выкормившую их, и отца, купавшего их в горных потоках; но они нашли только жестоких тиранов, державших их вместе с собаками!
Он замолчал; губы его беззвучно шевелились, дикий взгляд его был неподвижен. Вдруг он крепко схватил меня за руку.
– Брат, знаешь? Меня продавали разным хозяевам, точно скотину… Ты помнишь казнь Оже? Слушай: в этот день я снова увидел отца… на колесе!
Я содрогнулся. Он продолжал:
– Белые надругались над моей женой. Слушай, брат: она умерла и перед смертью просила меня отомстить. Сознаться ли тебе? – продолжал он, колеблясь и опуская глаза. – Я виноват перед ней, я полюбил другую. Но оставим это…
Все мои товарищи торопили меня, чтобы я освободил их и отомстил. Раск приносил мне вести от них.
Я не мог исполнить их желания, я сам сидел в то время в тюрьме твоего дяди. В тот день, когда ты добился моего помилования, я сбежал, чтобы вырвать моих детей из рук жестокого хозяина. Я пришел. Слушай, брат: последний внук короля Каконго только что скончался под ударами белого! Остальные погибли до него.
