Ребекка - дю Морье Дафна (книга регистрации .txt) 📗
– А мистер де Винтер не выбрал для вас костюма? – спросила она.
– Нет, я хочу сделать сюрприз ему и мистеру Кроули, и ничего им рассказывать не стану до самого бала.
– Не смею давать советы, но учтите, что здесь, в нашей округе, не найдется портных, способных сделать хороший костюм. Я знаю в Лондоне на Бонд-стрит подходящую мастерскую, они могут справиться с любым заказом. Это фирма Воуси.
– Я запомню это и благодарю вас, миссис Дэнверс.
– И не думайте, что я кому-нибудь расскажу о нашей беседе. Я буду абсолютно нема, – добавила миссис Дэнверс.
И, действительно, я испытывала к ней благодарность. Вероятнее всего, эти услугу оказал мне неприятный мистер Фэвелл, кузен Ребекки. Но почему Максим относится к нему так плохо? Беатриса назвала его шалопаем, но явно не хотела обсуждать эту тему. Возможно, он казался привлекательным некоторым девушкам, типа продавщиц в кондитерских или программ кино. И, наверное, он с удовольствием разглядывал их и вульгарно улыбался. Удивительно, что у Ребекки мог быть такой кузен и что он чувствовал себя у нас, как дома, а Джаспер явно узнал его. Возможно, он был «позором семьи», и Ребекка по своей доброте иногда приглашала его, когда Максима не было дома.
Сидя за обедом на своем обычном месте, напротив Максима, я вдруг перенеслась мыслями в прошлое и отождествила себя с Ребеккой. Представила себе, как раздался телефонный звонок, и Фритс доложил: «Мистер Фэвелл, мадам, желает с вами поговорить».
Ребекка откладывает салфетку, встает, идет к телефону, а Максим продолжает спокойно есть рыбу. Закончив разговор, она возвращается на свое место и замечает мрачное настроение на его лице. Она заводит веселую беседу, и к следующей перемене блюд он вновь приходит в хорошее настроение и улыбается ей через стол…
– О чем ты думаешь? – вдруг спросил меня Максим.
Я вздрогнула – в эти несколько мгновений задумчивости я так отождествила себя с Ребеккой, что забыла о самой себе.
– У тебя было очень странное выражение лица в течение некоторого времени: сначала ты как будто прислушивалась к телефону, затем пожала плечами, покачала головой и улыбнулась. Репетируешь свое появление на маскараде?
– Нет, ничего подобного.
– Скажи мне, о чем ты думаешь?
– Нет, не скажу. Ты ведь не всегда делишься со мной своими мыслями.
– А разве ты когда-нибудь интересовалась ими?
– Да. Однажды в библиотеке.
– И что я ответил тебе?
– Что ты думаешь, в каком составе и как будет выступать команда Сэррэя против Миддлсексе.
– О, какое ужасное разочарование для тебя. А что ты предполагала?
– Нечего совершенно иное.
– Ты неправа: если я сказал тебе, что думаю о Сэррэе и Миддлсексе, значит, так оно и было. Мужчины ведь вообще гораздо проще, чем ты думаешь, а вот что происходит в очаровательной женской головке, не угадает и самый хитрый мужчина. В эти минуты, о которых я говорю, ты совсем не была похожа на себя. У тебя было совершенно несвойственное тебе выражение лица.
– Какое именно?
– Не знаю, трудно объяснить. Ты выглядела значительно старше своих лет, хитрой и недоброжелательной.
– Я этого вовсе не хотела.
– Охотно верю.
– Ты не хотел бы, чтобы я выглядела несколько старше?
– Нет.
– Почему?
– Потому что это будет тебе не к лицу.
– Но ведь я неизбежно постарею когда-нибудь. У меня будут седые волосы и на лице появятся морщины и складки.
– Этого я не боюсь.
– Но тогда чего же ты боишься?
– Не хочу, чтобы ты выглядела так, как только что за столом. У тебя была злая морщинка у губ, а глаза принадлежали женщине с большим опытом, причем таким, какого иметь не следует.
– Что ты имеешь в виду, Максим? О каком опыте ты говоришь? Он помолчал, пока Фритс подавал новую перемену блюд, а потом заговорил снова.
– Когда я увидел тебя впервые, меня поразило выражение твоего лица. Оно и теперь не изменилось. Не могу точно сформулировать, но оно послужило одной из причин, по которой я женился на тебе. Но в ту минуту, о которой мы сейчас говорим, оно исчезло, и его место заняло что-то совсем другое.
– Что же? Объясни, Максим.
Он рассматривал меня минуту, а затем ласково и спокойно сказал:
– Послушай, дорогая, когда ты была ребенком, вероятно, случалось иногда, что отец запрещал тебе читать какие-то определенные книги, прятал их под замок или запирал на ключ.
– Да, это бывало.
– Так вот, дорогая, муж, в сущности, мало чем отличается от отца. Есть такого рода опыт, которого тебе лучше не иметь… А теперь ешь фрукты и перестань задавать мне вопросы, а не то я поставлю тебя в угол.
– Я предпочла бы, чтобы ты не обращался со мной так, как будто мне шесть лет от роду.
– А как ты хочешь, чтобы я с тобой обращался? Так, как другие мужья обращаются со своими женами? Бил бы тебя, ты это предлагаешь?
– Не говори глупостей: почему тебе нужно вечно поддразнивать меня?
– Я вовсе не шучу, я очень серьезен.
– Неправда, по твоим глазам вижу, что ты надо мной смеешься, как над маленькой девочкой.
– Алиса в стране чудес! Это была великолепная мысль: скажи, ты уже купила себе пояс и ленту для волос?
– Предупреждаю тебя: своим маскарадным костюмом я так удивлю тебя, что ты не забудешь этого во всю жизнь.
– Не сомневаюсь. А теперь заканчивай трапезу и не разговаривай с полным ртом. Я получил сегодня кучу писем, на которые должен немедленно ответить.
Он приказал Фритсу подать ему кофе в библиотеку и ушел туда вместе со своими письмами.
А я поднялась в галерею и стала рассматривать портреты. Миссис Денверс была, конечно, права: портрет Каролины де Винтер, сестры прапрадедушки Максима, работы известного художника, был великолепен. Каролина позднее вышла замуж за выдающегося политического деятеля – вига, и в течение многих лет принадлежала к самым прославленным красавицам Лондона. Она была изображена совсем молодой и еще незамужней. Ее белое платье с рукавами буфф было нетрудно скопировать. Единственное затруднение мог бы представить парик. Во всяком случае, мои прямые волосы нельзя завить и причесать так, как на портрете. Может быть, мастерская в Лондоне, адрес которой мне дала миссис Дэнверс, сумеет избавить меня и от этого затруднения?
Я написала письмо в Лондон, вложила скопированный рисунок и указала свои точные размеры. Немедленно пришел любезный ответ: фирма сообщила, что берет на себя изготовление платья, шляпы и парика.
Теперь, когда проблема отпала, я с нетерпением стала ожидать предстоящего праздника. Сначала я думала, что уже к обеду будет целая толпа гостей. Но Максим решил, что хлопот, связанных с балом, более чем достаточно. Ночевать у нас будут только Беатриса с мужем. В прежнее время, как мне рассказывали, бывал такой наплыв гостей, что были заняты не только все спальни, но все ванные комнаты, все диваны по всему дому. А сейчас во всем громадном и пустом доме, кроме меня и Максима, будут только его сестра с мужем.
Дом понемногу менялся и принимал новый облик. На мраморный пол в холле рабочие настлали паркет для танцев, из большой гостиной вынесли мебель и установили вдоль стен длинные столы для предстоящего ужина.
На террасу провели освещение, а также электрифицировали розарий. Рабочие заполнили весь дом. Слуги ни о чем другом не говорили. Фритс держал себя как хозяин и распорядитель бала. Бедный Роберт был до того взволнован, что забывал класть салфетки на стол и подавать овощи. Вид у него был такой, словно он постоянно опаздывал на поезд.
Джаспер бродил с опущенным хвостом и тщательно обнюхивал каждого рабочего. Иногда он вдруг заливался истерическим лаем, после чего выбегал на лужайку в каком-то одуревшем состоянии набрасывался на траву.
Миссис Денверс не показывалась мне на глаза. Повсюду, где велась какая-нибудь работа, раздавался ее голос и все делалось по ее указаниям. А я существовала как будто для того, чтобы становиться всем поперек дороги.
«О, простите, мадам», – и мимо меня проходил рабочий, неся на спине тяжелую мебель, с лицом, покрытым потом.
