Темное дело - де Бальзак Оноре (книги хорошего качества .txt) 📗
«Если бы они задержали Мишю, его привели бы сюда, — рассуждала про себя Лоранса. — Как жаль, что я не совладала с собою и подтвердила некоторые подозрения этих подлецов; но все это еще можно исправить».
— Долго ли еще нас будут держать в заключении? — спросила она у агентов насмешливым и независимым тоном.
«Откуда она может знать, что мы подозреваем Мишю? Ведь никто посторонний не входил в замок. Она измывается над нами», — взглядом сказали друг другу сыщики.
— Мы не долго будем стеснять вас, — ответил Корантен, — часа через три мы принесем вам свои извинения, что нарушили ваш покой.
Никто ему не ответил. Это презрительное молчание еще больше разожгло затаенное бешенство Корантена; Лоранса и кюре — единственные два человека в этом мирке, обладавшие умом и проницательностью, — вполне разобрались в Корантене. Готар и Катрина пододвинули к камину столик, накрытый для завтрака, за который сели и кюре с сестрой. Ни господа, ни слуги не обращали ни малейшего внимания на сыщиков, которые прогуливались по саду, по двору, по дороге и время от времени заходили в гостиную.
В половине третьего вернулся лейтенант.
— Я нашел бригадира — он лежал на дороге, которая ведет от так называемой сен-синьской сторожки к белашской ферме, — доложил он Корантену. — Никаких ран у него нет, только голова сильно расшиблена, вероятно, при падении. Он говорит, что его так быстро сорвало с коня и так сильно отбросило назад, что он даже не понимает, как это произошло. Ноги его выскочили из стремян, а иначе бы конец, потому что лошадь в испуге поволокла бы его полями. Мы его поручили заботам Мишю и Виолета...
— Как? Мишю у себя дома? — спросил Корантен, уставившись на Лорансу.
Графиня лукаво улыбалась одним глазком, как женщина, взявшая реванш.
— Я застал его с Виолетом, они заканчивают какой-то торг, который начался еще вчера вечером, — продолжал офицер. — Оба, как мне показалось, под хмельком; да и удивляться нечему — они пили всю ночь напролет и все еще не сговорились.
— Это вам Виолет сказал? — воскликнул Корантен.
— Да, — ответил лейтенант.
— Ах, все надо бы делать самому, — воскликнул Перад, глядя на Корантена, который не меньше самого Перада сомневался в толковости офицера.
Вместо ответа молодой человек утвердительно кивнул старику.
— В котором часу вы приехали к Мишю? — спросил Корантен, заметив, что мадмуазель де Сен-Синь посмотрела на часы, стоявшие на камине.
— Около двух, — отозвался лейтенант.
Лоранса окинула быстрым взглядом г-на д'Отсэра, его жену и аббата Гуже с сестрой, и всем им показалось, будто перед ними отверзлись небеса: взор Лорансы светился радостью и торжеством, щеки порозовели, на глазах выступили слезы. Невозмутимая перед лицом любых несчастий, эта девушка могла заплакать только от радости. В это мгновенье она казалась каким-то неземным существом, особенно аббату, ибо он с тайным огорчением наблюдал ее мужественный характер, теперь же в ней открылась бесконечно нежная женственность. Но эта чувствительность таилась в Лорансе как сокровище, скрытое в безмерной глубине, под гранитной глыбой. В это время вошел жандарм и спросил, можно ли впустить маленького Мишю, которого отец послал что-то передать господам из Парижа. Корантен кивнул головой. Яблочко от яблоньки недалеко надает: смышленый Франсуа Мишю стоял во дворе и несколько минут, на глазах у жандарма, болтал с Готаром, которого к тому времени уже выпустили на свободу. Исполняя отцовское поручение, Франсуа, незаметно для жандарма, что-то сунул Готару в руку. Готар скользнул за спиной Франсуа, добрался до мадмуазель де Сен-Синь и с невинным видом вручил ей обе половинки обручального кольца; Лоранса прильнула к ним горячим поцелуем, так как поняла, что, возвращая кольцо, Мишю тем самым дает ей знать, что четверо молодых дворян находятся в безопасности.
— Папенька спрашивает, куда девать жандарма; ему неможется.
— А что с ним? — спросил Перад.
— Голову, говорит, ломит. Он здорово грохнулся наземь, что ни говори. Чудное дело — ведь жандармы так ловко верхом ездят. Споткнулся, видно. У него на башке здоровенная дыра, прямо с кулак. Верно, угодил, бедняга, на камень. Хоть он и жандарм, а мается, — прямо жалость смотреть.
Жандармский капитан из Труа въехал во двор, спешился и махнул рукою Корантену, который, узнав капитана, бросился к окну и распахнул его, чтобы не терять ни минуты.
— Что нового?
— Нас провели как олухов. В лесу на большой дороге мы нашли пять лошадей, взмокших от пота, загнанных до смерти, и я приказал сторожить их, чтобы выяснить, откуда они и у кого куплены. Лес оцеплен, никто из него не ускользнет.
— В котором часу, по-вашему, эти люди въехали в лес?
— В половине первого пополудни.
— Чтоб ни один заяц не проскочил! — шепнул ему Корантен. — Я оставляю вам здесь Перада, а сам пойду навещу беднягу вахмистра. — Оставайся у мэра, я пришлю толкового парня, чтобы тебя сменить, — сказал он на ухо провансальцу. — Нам придется привлечь себе на помощь местных жителей, — присмотрись к ним получше.
Он обернулся к присутствующим и сказал с угрозой:
— До скорого свиданья!
Никто не ответил агентам на их поклон, и они удалились.
— А что скажет Фуше насчет обыска, который ничего не дал? — воскликнул Перад, подсадив Корантена в плетеный кабриолет.
— Ну, еще не все кончено, — ответил ему на ухо Корантен, — дворяне, вероятно, в лесу. — Он указал на Лорансу, которая наблюдала за ними из большого окна гостиной. — Я уже расправился с одной, почище этой; та тоже довела меня до белого каления. Если барышня мне еще подвернется, я с ней расплачусь за хлыст!
— То была девка, а эта занимает совсем иное положение, — возразил Перад.
— А мне что? По-моему, что ни женщина — то баба, — ответил Корантен, сделав жандарму знак, чтобы он подхлестнул лошадь.
Через десять минут в сен-синьском замке не оставалось уже ни одного постороннего человека.
— Как же удалось отделаться от вахмистра? — спросила Лоранса у Франсуа Мишю. Она усадила его за стол и приказала накормить.
— Папа и мама сказали мне, что дело идет о жизни и смерти, и никого к нам в дом пускать не велели. А я услышал конский топот в лесу и понял, что это собаки жандармы, я и решил ни за что на свете не пускать их к нам, взял крепкие веревки с чердака и привязал их к деревьям, в самом конце двух дорог, которые ведут к нашему дому. Потом натянул эту веревку так, чтобы она приходилась вровень с грудью всадника, а другой конец прикрутил к дереву напротив, по той дороге, где послышался топот. Вот и перегородил дорогу! Все вышло, как я задумал. Луна спряталась, и мой приятель вахмистр грохнулся наземь, но до смерти не убился. Известное дело, жандармы люди крепкие. Ну, я сделал, что мог.
— Ты спас нас! — сказала Лоранса; она поцеловала мальчика и проводила его до ворот. Видя, что никого поблизости нет, она шепотом спросила его:
— А съестные припасы у них есть?
— Я только что отнес туда каравай хлеба в двенадцать фунтов и четыре бутылки вина. С недельку продержатся.
Вернувшись в гостиную, девушка увидела, что взоры г-на д'Отсэра, его жены, мадмуазель Гуже и аббата обращены к ней с немым вопросом, в их взглядах был восторг и тревога.
— Значит, вы опять с ними виделись? — воскликнула г-жа д'Отсэр.
Графиня улыбнулась, приложив палец к губам, и ушла к себе наверх, чтобы лечь спать; после одержанной победы она почувствовала полное изнеможение.
От Сен-Синя до флигеля Мишю ближе всего по дороге, ведущей мимо фермы «Белаш» прямо к лужайке, где Мишю накануне впервые увидел сыщиков. Поэтому жандарм, провожавший Корантена, вез его именно этой дорогой, ею ехал и арсийский вахмистр. По пути агент старался представить себе — каким образом вахмистр мог быть выбит из седла. Он бранил себя за то, что с таким важным поручением послал только одного человека, и вывел из этого промаха некое непреложное правило, чтобы включить его в устав полицейской службы, который составлял для собственного употребления.
