Городской мальчик - Вук Герман (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
– Продолжайте работать, кто не хочет присоединиться к этим двоим!
Двадцать восемь голов склонились над партами.
Миссис Горкин долго испытующе смотрела на слово «аутфилдер». Потом подняла глаза на мальчиков, безмолвных и неподвижных. Затем проверила изнанку записки, возвратила ее в исходное положение и перевернула вверх тормашками. Потом поглядела на свет. Но так и не обнаружила ничего, кроме того, что было написано на ней – «аутфилдер». Учительница повернулась и пошла к своему стролу, бормоча: «Аутфилдер… аутфилдер… аутфилдер?» Схватила лист бумаги, карандаш и понаписала целый столбик сущей чепухи: филдераут, аутерфилд, филдаутер, аутрефилд и так далее, – перечитала написанное, скомкала и выкинула в мусорную корзину.
– Вон из класса! – бросила она стоящим мальчикам. – Встать лицом к стене, и чтобы ни слова, ни звука, понятно?
Герби вышел из класса впереди Ленни с чувством, что его молодой жизни наступает преждевременный конец.
В течение пятнадцати мучительных минут мальчики стояли в тихом коридоре лицом к оштукатуренной стене. Наконец раздался гонг на перемену. Из класса послышалось шарканье ног и бумажный шелест.
– Ничего она нам не сделает, – шепотом нарушил тишину Ленни.
Герби промолчал.
– А ты перетрухал.
Молчание.
– А я нет. Все это враки, не оставят нас на второй год.
Молчание.
– Подумаешь, а если и оставят? Да мы через месяц переведемся в свой класс.
Тишина.
– Да чего ты, Герб?
– Тсс, – произнес наконец Герби. – Мало нам врезали?
– Так я и знал, – скривился Ленни. – Трусишь. Трусишь, как девчонка. Трус.
– Ты боишься не меньше меня, Ленни Кригер, – разозлился Герби. – Вон у тебя голос дрожит. Просто воображаешь, как всегда. Заткни свой ржавый репродуктор.
– Ладно, генерал Помойкин. Запомним. Собираешься наябедничать на меня, да?
Дверь класса отворилась.
– Кругом!
Герби и Ленни развернулись. Миссис Горкин предстала перед ними с уничтожающей усмешкой ангела смерти.
– Итак, господин Букбайндер, что же означает «аутфилдер»?
– Ну, мэм, это игрок бейсбольной команды, который играет позади баз…
– Не прикидывайся дурачком! Объясни мне вот это! – Она сунула ему под нос злополучный клочок бумаги.
– Я этого листка в глаза не видал, – подал голос Ленни.
– Помалкивай! Герберт Букбайндер, зачем ты передал Ленни слово «аутфилдер»?
– Это… это я хочу им быть в его команде… аутфилдером, мэм. Мы с ним говорили про это в обед.
Миссис Горкин ухватила его за ухо:
– Уж не хочешь ли ты сказать, что во время экзаменационной работы ты (дерг!), самый толстый из всех маленьких толстяков (дерг!), размечтался о спорте?
– У-ю-юй! Мэм, я дописал работу. Наверно, я поступил плохо, что передал записку, но мне-то шпаргалки не нужны, а чем «аутфилдер» помог бы Ленни?
Миссис Горкин посмотрела ему прямо в глаза. Он с ангельским видом выдержал ее взгляд. Она беспомощно пожала плечами.
– За ответ на этот вопрос я не пожалела бы и недельного жалованья. Ваши работы я забрала. Возвращайтесь на свои места.
После школы, выходя со двора, Ленни шепнул Герберту:
– Ничего она нам не сделает, Герб. Вот увидишь. Спасибо, ты свой парень.
В воскресных приложениях к газетам Герби часто читал про конец света. Его охватывал суеверный страх при мысли, что в Землю вдруг врежется комета, или луна упадет в океан, или остынет солнце, – вот с таким примерно чувством он ждал и выдачи табелей. По утрам он просыпался с камнем на сердце, ибо каждый день приближал ту минуту, когда его объявят второгодником. Правда, невежество, помогающее держать детей в страхе, дает и надежду на чудо. В ожидании неминуемой кары Герби втайне верил, что в последний миг будет помилован губернатором или президентом, и ни словом не обмолвился родителям о горе.
Наступил роковой день. Тридцать надраенных до блеска и одетых с особенной опрятностью детей в классе миссис Горкин тряслись за свою судьбу, наблюдая, как учительница не торопясь снимает резинку с пачки табелей, которые предстояло выдать в последний раз. Пуще всех дрожали Герби и Ленни, только Герби своим явным испугом внушал жалость, а Ленни, вздернув брови и насмешливо ухмыляясь, вызывающе поглядывал вокруг.
– Ларри Рэвитс, переведен в восьмой «А-2», – объявила учительница.
Рэвитс, бледненький очкарик, который в списке лучших учеников неизменно занимал второе место, радостно ринулся вперед, взял свой табель и стал у стены. Один за другим «хорошисты», переведенные в следующий класс, поднимались со своих мест, получали табель и выстраивались в шеренгу, возглавляемую Рэвитсом. Затем к шеренге присоединились посредственные ученики, также переведенные. Число оставшихся за партами таяло: десять… шесть… четыре. Двое из этих четверых были Герби и Ленни. Учительница смолкла. У нее в руках не осталось больше ни одного табеля.
Тут она встала и спокойно вышла за дверь.
Класс загудел:
– Не повезло тебе, Герби.
– Не бойся, Ленни, это она пугает вас.
– Ну, вредина.
– Хорошо, я не оказался на вашем месте.
– Счастливо оставаться в седьмом «В», мужики!
Маленькая дурнушка Шерли Шварц, тайная обожательница Герби, неприметно стоявшая почти в конце шеренги, беззвучно плакала. Хотя оба преступника хранили молчание в ответ на все вопросы одноклассников, она, как и остальные, знала, что если кому и нужна была шпаргалка, так это Ленни. Симпатии в классе разделились. Одни больше жалели засыпавшегося атлета, другие – толстяка, который хотел помочь ему. Зато всем было одинаково приятно наблюдать драматические события со стороны, из шеренги переведенных счастливчиков.
Отворилась дверь, и миссис Горкин в мертвой тишине возвратилась за свой стол. Она принесла четыре табеля, пестривших красными чернилами.
– Томазо Гази, восьмой «А-2» – с испытательным сроком.
Главный сорванец в классе – смуглый, пружинистый, бьющий без промаха рыцарь рогатки – метнулся вперед, прижал табель к груди и встал в строй.
– Мэри Керр, восьмой «А-2» – с испытательным сроком.
Крупная неряшливая девочка, ленивая и глупая, встала с громким ревом, всхлипнула: «Спасибо» – и получила свой пропуск в безмятежную жизнь.
– Леонард Кригер.
Долгая пауза.
– Седьмой «В-3».
Класс охнул и простонал. Одна голова с плеч долой. Ленни небрежно «подгреб» к учительнице. Он нахально вырвал табель у нее из руки (полагалось бы сурово наказать его за это, да что взять с покойника) и с дерзкой ухмылкой занял свое место.
– Герберт Букбайндер.
Учительница произнесла имя и смолкла. Герби нерешительно встал. Учительница помедлила минуту, и он замер в тягостном ожидании, один, среди пустых парт, на глазах у затаившего дыхание класса. Наконец, она заговорила:
– На мой взгляд, ты опозорил своих родителей и меня. Я считаю, что на экзамене по английскому языку ты совершил обман. Роль Леонарда Кригера в этой истории не ясна, и он не был наказан. Его оставили на второй год за низкую успеваемость. Но переданная ему записка написана твоей рукой. Нечестный отличник хуже самого глупого ученика в классе. Даю тебе последнюю возможность чистосердечно сознаться во всем. Советую, не пожалеешь. Что означает «аутфилдер»?
Класс поплыл перед глазами у Герби. Он попробовал разобраться в хороводе беспорядочных мыслей. Но, похоже, никак нельзя было сказать правду, не замарав Ленни. Он встал перед тем же мучительным выбором: быть либо честным, либо «своим». Ох, нелегко мальчишке между молотом и наковальней, между детскими и учительскими представлениями о чести.
– Я уже говорил, мэм, – хрипло выдавил он.
– Подойди.
Герби, заплетаясь, выполнил прикаа.
– Дети, – сказала миссис Горкин, – запомните: в свободной стране, пока вина человека не доказана, он невиновен. У меня нет доказательств того, что этот мальчик совершил обман. Между тем на переводных экзаменах он набрал девяносто семь баллов.
Она вручила Герби его табель:
