Серафита - де Бальзак Оноре (книги онлайн без регистрации TXT) 📗

Господин Беккер и Вильфрид уставились на девушку почти с испугом.

— Верить, — заговорила Серафита голосом Женщины, ибо Мужчина уже сказал свое слово, — верить — это дар! Верить — значит чувствовать. Чтобы верить в Бога, нужно чувствовать Бога. Это чувство — медленно приобретаемое свойство человека; так приобретаются удивительные возможности, и вы восхищаетесь ими у великих людей, у воинов, художников и ученых, у тех, кто знает, у тех, кто производит, у тех, кто действует. Мысль — пучок отношений, которые вы замечаете между вещами, интеллектуальный язык, поддающийся изучению, не так ли? Так же как и Верование — пучок небесных истин, но этот язык настолько же выше мысли, насколько мысль выше инстинкта. Верующий отвечает лишь одним восклицанием, лишь одним жестом; Вера вкладывает ему в руки пылающий меч, которым он решает, освещает все. Ясновидящий не сходит с неба, он созерцает его и молчит. И есть создание, что верит и видит, знает и может, любит, молится и ждет. В нем, смиренно мечтающем о царстве света, нет ни высокомерия Верующего, ни безмолвия Ясновидящего; оно слушает и отвечает. Для него сомнение темных веков — не убийственное оружие, но путеводная нить; оно принимает сражение во всех формах; оно приспосабливает свой язык ко всем речам; оно не гневается, но жалеет; не осуждает, не убивает, но спасает и утешает; в нем нет желчности агрессора, но мягкость и тонкость света, который проникает, греет и освещает все. С его точки зрения, сомнение не является ни святотатством, ни кощунством, ни преступлением; это — переход, — человек возвращается на круги своя в Преисподнюю или продвигается к Свету. Итак, дорогой пастор, порассуждаем. Вы не верите в Бога. Почему? По вашему мнению, Бог непонятен, необъясним. Согласна. Я не скажу вам, что понять целиком Бога значило бы быть Богом; и я не скажу вам, что вы отрицаете то, что вам кажется необъяснимым, ведь это дает мне право утверждать то, что мне кажется невероятным. Для вас Он — очевидный факт, находящийся в вас самих. У вас материя приводит к разуму; и вы думаете, что человеческий разум должен бы вести во тьму, к сомнению, к небытию, не так ли? Если Бог кажется вам непонятным, необъяснимым, признайтесь по крайней мере, что в любом чисто физическом предмете вы видите последовательного и возвышенного творца. Почему Его логика должна остановиться на человеке — Его самом законченном творении? Если этот вопрос и не кажется убедительным, он требует по крайней мере каких-го размышлений. Вы отрицаете Бога, но, к счастью, затем, чтобы выразить свои сомнения, к тому же вы признаете обоюдоострые факты, разрушающие ваши рассуждения так же успешно, как те — Бога. Мы согласились и с тем, что Материя и Дух — два создания, никак не согласующиеся друг с другом, что духовный мир состоит из бесконечных связей, порожденных конечным материальным миром; что, если никто на земле не может сравниться по силе своего рассудка с миром земных творений, с еще большим основанием никто не может постичь связи, которые рассудок усматривает между этими творениями. Можно было бы, конечно, покончить уже с этим вопросом, установив вашу неспособность понять Бога, как вы считаете камни фьорда неспособными сосчитать и разглядеть друг друга. А как по-вашему, не отрицают ли они самого человека, хотя тот использует их, чтобы построить свой дом? Существует подавляющий вас факт — бесконечность; если вы ощущаете ее в себе, как же можете вы не признавать последствия этого? Может ли конечное полностью познать бесконечное? Если вы не способны охватить бесконечные, по вашему же собственному признанию, связи, то как же вам узреть отдаленную цель, в которой они находят свое выражение? Поскольку порядок, чье выявление — одна из ваших потребностей, также бесконечен, может ли ваш ограниченный разум понять его? И не спрашивайте, почему человек вовсе не понимает то, что может воспринять, ведь он воспринимает и то, чего не понимает. Если я докажу вам, что ваш рассудок не ведает ни о чем из того, что находится в пределах его досягаемости, согласитесь ли вы, что он тем более не может представить себе то, что выходит за эти пределы? Разве не буду я тогда вправе сказать вам: «Одно из условий, при которых судилище вашего рассудка осуждает Бога, должно быть истинным, второе — ложным; поскольку творение существует, вы ощущаете потребность в определенной цели, но эта цель должна быть прекрасной, не правда ли? Однако, если материя кончается в человеке разумом, не достаточно ли вам знать, что цель человеческого разума есть свет высших сфер, где действует интуиция того самого Бога, который кажется вам неразрешимой проблемой? Виды, стоящие ниже вас, лишены понимания миров, а вы обладаете им; почему же над вами не могут существовать виды более разумные, чем вы? Прежде чем стремиться оценить Бога, не должен ли человек лучше познать самого себя? Прежде чем угрожать звездам, которые светят ему, прежде чем нападать на истины неба, не должен ли он сформулировать свои собственные?» На отрицания Сомнения я должна ответить отрицаниями. А теперь я спрашиваю вас, есть ли на земле что-то достаточно очевидное, чему я могла бы поверить? Мне не трудно доказать вам, что вы упорно верите в вещи активные, хотя и не одушевленные, рождающие мысль, хотя и не разумные, точно так же вы верите в живые абстракции, недоступные пониманию в любой форме, абстракции, которых нигде нет, хотя вы находите их повсюду; они — безымянны, даже если вы и дали им имена; будучи схожи с Богом во плоти, как вы Его себе представляете, они гибнут под тяжестью необъяснимого, непонятного и абсурдного. И еще я спрошу вас, почему, принимая эти вещи, вы сохраняете сомнения по отношению к Богу. Вы верите в Числа — фундамент вашего дворца знаний, которые вы именуете точными. Без Чисел нет математики. Ну хорошо! Какое мистическое существо, если бы ему была дана способность жить вечно, смогло бы бесповоротно назвать, и на каком достаточно динамичном языке, Число, содержащее бесконечные числа, в существовании которого вас убедила ваша наука? Спросите об этом самого великого из человеческих гениев, даже если бы он задумался на тысячи лет, усевшись за стол и зажав голову руками, что ответил бы он вам? Вы не знаете, где начинаются Числа, когда и где они заканчиваются. В одних случаях вы называете их Временем, в других — Пространством, все существует лишь Числами; без них все было бы одной и той же субстанцией, ведь лишь Числа различают и оценивают. Для вашего рассудка Число есть то, чем оно служит для Материи, т. е. неким непонятным фактором. Сотворите ли вы из него божество? Существо ли оно? А может быть, дыхание, исходящее от Бога, чтобы организовать материальный мир, где все обретает свою форму лишь через Делимость, которая есть одно из свойств Числа? Не отличаются ли друг от друга самые малые и самые большие творения своими количествами, качествами, размерами, силами — всеми этими атрибутами, порожденными Числом? Бесконечность Чисел — факт, доказанный вашим разумом, а ведь ни одно его доказательство не может быть представлено материально. Математик скажет вам, что бесконечность Чисел существует и не доказывается. Бог, дорогой пастор, — это Число, обладающее движением, оно ощущает себя и не требует доказательств, так вам скажет Верующий. Как и Единица, Он начинается с Чисел, не имеющих с Ним ничего общего. Существование Числа зависит от Единицы, которая, не будучи каким-то Числом, порождает их все. Бог, дорогой пастор, это замечательная Единица, не имеющая ничего общего со своими творениями, тем не менее порождающая их! Согласитесь, вы ведь понятия не имеете о том, где начинаются и где заканчиваются Числа, где начинается и заканчивается сотворенная вечность? Но почему, веря в Числа, вы отрицаете Бога? Разве не помещено Творение между Бесконечностью неорганизованных веществ и Бесконечностью божественных сфер, подобно тому как Единица находится между Бесконечностью дробей, которые с недавних пор вы называете десятичными, и Бесконечностью Чисел, которые вы называете целыми! Лишь вам на Земле доступно понимание Чисел — первой ступени лестницы, ведущей к Богу, и тут же ваш рассудок спотыкается на ней. Что случилось? Не в состоянии измерить первую абстракцию, данную вам Богом, понять ее, вы беретесь измерить вашей меркой цели Бога? А если бы я погрузила вас в пропасти Движения — силы, организующей Числа? Мне достаточно сказать вам, что вселенная — всего лишь Число и Движение, чтобы вы сразу заметили, что мы говорим на разных языках. Мне доступны оба, а вы совсем не понимаете их. Ну а если бы я добавила еще, что Движение и Число порождены Божественным Словом? Вы, люди, потешаетесь над ним как высшим разумом Ясновидящих и Пророков, услышавших когда-то это дыхание Бога, достигшее святого Павла, а ведь все видимые творения — от вас: общества, памятники, действия, страсти происходят из вашего слабого слова; без языка вы были бы вроде черного раба или лесного человека. Итак, вы упорно верите в Число и Движение, чьи сила и результат необъяснимы, непонятны, впрочем, к их существованию я могу применить дилемму, которая еще недавно освобождала вас от необходимости верить в Бога. Даже вам, такому сильному полемисту, мне все равно придется доказывать, что Бесконечность должна повсюду сохранить свое своеобразие и что она обязательно одна. Лишь Бог бесконечен, так как, само собой, не может быть двух бесконечностей. Если — воспользуемся человеческими словами — что-то из того, что можно доказать на земле, вам кажется бесконечным, будьте уверены — это один из ликов Бога. Продолжим. Вы обеспечили себе место в бесконечности Чисел, вы приспособили его к своему росту, создав, если только вы способны что-то создать, арифметику, на этом фундаменте покоится все, даже ваши общества. Подобно тому как Числа — единственная вещь, в которую поверили ваши так называемые атеисты, — организуют физические создания, арифметика — использование Чисел — организует моральный мир. Казалось, это Счисление должно быть абсолютным, как все, что истинно по своей сути; но оно чисто относительно, не существует в абсолюте, вы не можете представить никакого доказательства его реальности. Прежде всего, если Счисление способно выражать в числах организованные субстанции, оно беспомощно по отношению к организующим силам, одни из которых конечны, остальные — бесконечны. Человек, представляющий себе Бесконечность рассудочно, не сумел бы распорядиться ею во всем ее объеме; иначе он был бы Богом. Ваше Счисление, будучи приложенным к вещам конечным, а не к Бесконечности, является, следовательно, истинным по отношению к частностям, которые вы замечаете; и в то же время ложным по отношению к целому, которое вы вовсе не воспринимаете. Природа похожа на саму себя в своих организующих силах или в своих бесконечных принципах, но она никогда не бывает такой в своих конечных следствиях; так, вы никогда не встретите в природе два идентичных предмета, поэтому в Естественном Порядке два и два никогда не дадут четыре, ведь пришлось бы соединить абсолютно схожие единицы, но вы же знаете, что невозможно найти два схожих листа на одном и том же дереве или два схожих дерева одной и той же породы. Эта аксиома вашего счисления, ложная в видимой природе, так же ложна в невидимой вселенной ваших абстракций, где одна и та же разновидность присутствует в ваших идеях — вещах видимого мира, расширенных благодаря их связям; таким образом, различия выражены здесь гораздо сильнее, чем где-либо еще. В самом деле, поскольку все здесь связано с темпераментом, силой, нравами, привычками самых разных индивидуумов, то самые малые предметы предстают как выражение собственных чувств. Но если человек смог создать Единицы, то не потому ли, что придал им вес и значение, равные кускам золота? И все же, если вы возьмете дукат бедняка и дукат богача и скажете, исходя из логики казначейства, что речь идет о двух равных количествах, мыслитель возразит вам: первый дукат морально значительнее второго; он обеспечит месяц счастья, тогда как другой — лишь самый эфемерный каприз. Следовательно, два и два могут равняться четырем лишь в ложной и чудовищной абстракции. Дробь также не существует в Природе: в ней то, что вы называете частью, есть конечная вещь в себе. Но ведь часто случается, и у вас есть тому доказательства, что сотая часть вещества превосходит то, что вы назвали бы целым, не так ли? Но если часть не существует в Природном Порядке, то тем более она не существует в Моральном Порядке, где идеи и чувства могут быть различны, как виды Растительного Порядка, но они всегда целые. Теория дробей является, следовательно, еще одним проявлением неслыханного самодовольства вашего разума. Что касается Чисел с их Бесконечно малыми и Бесконечными целыми, то они представляют собой силу, лишь малая часть которой известна всем, ее значение ускользает от вас. Вы построили себе хижину в бесконечности Чисел, украсили ее хитро расположенными и раскрашенными иероглифами, и воскликнули: «Все в этом!» От простых Чисел перейдем к сложным. Ваша геометрия устанавливает, что прямая линия — самый короткий путь от одной точки к другой, но ваша же астрономия доказывает вам, что Бог использует лишь кривые. Следовательно, одна и та же наука содержит две доказанные истины: одна засвидетельствована благодаря тому, что ваши чувства вооружены телескопом, другая — вашим рассудком, при этом они противоречат друг другу. Подверженный ошибкам человек утверждает одну из них, а Создатель миров, которого вы никогда не уличили в ошибке, опровергает ее. Кто же решит выбор между прямолинейной и криволинейной геометриями? Между теорией прямой и теорией кривой? В то время как таинственный художник, умеющий обычно быстро достигать цели, использует в своем творчестве прямую линию лишь для того, чтобы обрезать ее под прямым углом и получать ломаную, человек не в силах добиться этого: ядро, которое он хочет направить по прямой, идет по кривой, а когда вы хотите наверняка попасть в определенную точку пространства, вы приказываете бомбе следовать по ее жестокой параболе; никто из ваших ученых не пришел к такому простому заключению: Кривая есть закон материальных миров, Прямая же — закон духовных миров, одна — теория законченных творений, другая — теория Бесконечности. Лишь человек — единственный на земле знающий, что такое Бесконечность, — может познать прямую линию; лишь он обладает чувством вертикальности, расположенным в специальном органе. Не является ли привязанность к творениям кривой у некоторых людей признаком нечистоплотности их натуры, еще связанной с материальными субстанциями, порождающими нас; и не выявляет ли любовь великих умов к прямой предчувствие ими неба? Между этими двумя линиями — провал, как между конечным и Бесконечным, между Материей и Духом, между человеком и идеей, между движением и движимым предметом, между Творением и Богом. Попросите у божественной любви ее крылья, и вы преодолеете эту пропасть! А за ней начинается Откровение Глагола. Нигде вещи, которые вы зовете материальными, не лишены глубины; линии — окончания твердых тел, содержащих в себе определенную силу воздействия, коей вы пренебрегаете в ваших теоремах, что делает их ложными по отношению к телам в целом; отсюда это постоянное разрушение всех человеческих памятников, которым вы безотчетно придаете активные свойства. Природа состоит лишь из тел, но ваша наука воссоздает только внешние аспекты. Так не опровергает ли Природа на каждом шагу все ваши законы: укажите хотя бы один, не опровергнутый фактом? Законы вашей Статики нарушаются тысячами случайностей физики, так влага сокрушает самые могучие горы и доказывает вам таким образом, что даже самые тяжелые субстанции могут быть вознесены невесомыми. Ваши законы об Акустике и Оптике отступают перед звуками, которые вы слышите в себе во время сна, и перед светом электрического солнца, чьи лучи зачастую доставляют вам неприятности. Вы больше не знаете, ни как свет действует в вас, ни как работает простой и естественный механизм, превращающий свет в рубины, сапфиры, опалы, изумруды на шее экзотической птицы из Индии, хотя он и остается серым и темным на шее той же птицы, живущей под облачным небом Европы, ни как ему удается остаться белым здесь, среди полярной природы. Вы не можете решить, является ли цвет свойством, присущим телам, или следствием притока света. Вы принимаете соленость моря, даже не проверив, солено ли оно на всю свою глубину. Вы признали существование нескольких субстанций, пересекающих то, что вам кажется пустотой; субстанций, которые невозможно обнаружить ни в одной из форм, определяемых Материей, и которые, несмотря ни на что, гармоничны с ней. К тому же вы верите в результаты, полученные Химией, хотя она до сих пор не располагает каким-либо средством оценить изменения, вызванные появлением или исчезновением этих субстанций, которые уходят или приходят через ваши кристаллы и машины, работающие от неуловимых источников энергии тепла и света, действующих благодаря тонким свойствам металла или стекловидного кремния. Вы получаете лишь мертвые вещества, вы изгнали из них неведомую силу, противостоящую процессам разложения на земле, и их свойства притяжения, вибрации, концентрации и полярности — лишь феномены. Жизнь — мысль тел; они только средство зафиксировать ее, удержать на ее пути; если бы тела сами по себе были живыми существами, они служили бы причиной и не погибали бы. Когда какой-то человек констатирует результаты общего движения, которые делят между собой все создания в зависимости от их способности к абсорбции, вы провозглашаете его в высшей степени ученым, как если бы гений заключался в способности объяснять то, что есть. Гений должен бросить взгляд за пределы следствий! Все ваши ученые засмеялись бы, если бы им сказали: «Между двумя существами, одно из которых находится здесь, а другое, допустим, на Яве, складываются вполне определенные отношения, они способны в одно и то же мгновение испытать то же ощущение, осознать его, задать себе вопросы и сами безошибочно ответить на них!» Тем не менее есть минеральные вещества, подтверждающие наличие настолько же отдаленных симпатий, как и те, о которых я говорю. Вы верите в силу электричества, заключенного в магните, и вы же отрицаете силу электричества, происходящего из души. По вашему мнению, влияние Луны, чье воздействие на приливы вам кажется вполне доказанным, никак не отражается на ветрах, растительности, людях; она приводит в движение море и точит стекло, но она же должна уважать больных; у нее определенные отношения с половиной человечества, но она же не может ничего поделать с другой. И это ваши самые ценные убеждения. Идем дальше! Вы верите в Физику? Но ведь ваша Физика начинается, как католическая религия, с Символа веры. Разве не признает она внешнюю силу, отличную от тел, которым сама передает движение? Вы видите ее следствия. Но что это? Где она? Какова ее суть? В чем ее жизнь? Имеет ли она пределы? И вы еще отрицаете Бога!.. Точно так же большинство ваших научных аксиом, верных по отношению к одному человеку, неверны по отношению к человечеству в целом. Наука едина, а вы ее разделили. А разве не следовало бы, чтобы познать подлинный смысл законов явлений, изучить связи, которые существуют между явлениями и законом целого? В любой вещи есть внешняя сторона, воздействующая на ваши чувства; под этой внешностью живет душа: есть тело и способности. Где же учитесь вы науке об отношениях между вещами? Нигде. У вас, следовательно, нет ничего абсолютного? Самые определенные из ваших идей покоятся на анализе Материальных форм, чей Дух неизменно игнорируется вами. Существует возвышенная наука, которую некоторые люди смутно ощущают, но слишком поздно, не осмеливаясь признаться себе в этом. Эти люди поняли необходимость исследовать тела не только в их математических свойствах, но еще и в целом, в их оккультном единении. Самый великий среди вас [25] догадался под конец жизни, что существует всеобщая причинно-следственная связь, что видимые миры согласуются между собой и подчиняются невидимым мирам. Он просто в отчаяние пришел, пытаясь установить абсолютные правила! Подсчитывая эти миры, как виноградинки рассеянные в воздухе, он объяснял их гармонию законами планетарного и молекулярного притяжения; и вы приветствовали этого человека! Ну хорошо! Повторяю вам, он умер в отчаянии. Если предположить равными центробежные и центростремительные силы, которые он придумал, чтобы объяснить вселенную, та должна была бы остановиться, а ведь он признавал существование движения в неопределенном направлении; если же предположить неравенство этих сил, из этого немедленно вытекало бы смешение миров. Следовательно, его законы вовсе не были абсолютными, существовала некая проблема еще более высокого порядка. Впрочем, разве помешала ему констатация связи между звездами и центростремительным действием их внутреннего движения искать свою виноградную лозу, свою удачу? Несчастный! Чем больше он расширял пространство, тем тяжелее становилось его бремя. Он говорил вам о гармонии частей; но куда двигалось целое? Он созерцал бесконечное, с точки зрения человека, пространство, заполненное этими группами миров, лишь ничтожная часть их доступна телескопу, а их грандиозность обнаруживается скоростью света. Это блаженное созерцание открыло перед ним бесконечные миры, которые, будучи высажены в этом пространстве подобно цветам на лугу, рождаются, как дети, растут, как люди, умирают, как старики, живут, усваивая из своей атмосферы вещества, годные для питания, у них есть центр и принцип жизни, их существование гарантировано расстояниями между ними; подобно растениям, они поглощают и поглощаются, составляют жизнеспособное целое со своей судьбой. Вот что потрясло этого человека! Он ведь знал, что жизнь — результат соединения вещи с ее принципом, что смерть или инерция и, наконец, сила тяжести — результат разрыва между предметом и свойственным ему движением; и тогда он предвосхитил возможность гибели этих миров, если бы Бог лишил их своего Слова. Он принялся искать следы этого Слова в Откровениях! Вы решили, что он свихнулся, знайте же: он стремился оправдать свой гений. Вильфрид, вы пришли, чтобы просить меня разрешить ваши проблемы, унести меня на дождевом облаке, погрузить меня в фьорд, из вод которого я бы вновь возникла в образе лебедя. Если бы наука и чудеса были целью человечества, Моисей оставил бы вам дифференциальное исчисление; Иисус Христос осветил бы вам темные закоулки ваших наук; Его апостолы сказали бы вам, откуда исходят эти огромные потоки газа или плавящихся металлов: будучи привязаны к ядрам, они вращаются, чтобы затвердеть, ищут свое место в пространстве, врываются, иногда с невероятной силой, в определенную систему, устанавливают контакт с какой-нибудь звездой, разрушаются при столкновении или уничтожают своими смертоносными газами. Вместо того чтобы заставлять вас жить в Христе, святой Павел объяснил бы вам, почему пища осуществляет невидимую связь всех творений и видимую связь всех живых видов. Сегодня самым большим чудом было бы найти квадрат, равный кругу, вы считаете эту задачу неразрешимой, но, разумеется, она решается в ходе миров пересечением с определенной математической линией, чьи витки предстают взору тех, кто достиг высших сфер. Поверьте мне, чудеса в нас самих, а не вне нас. Так свершались естественные события, которые воспринимались народами как сверхъестественные. Был ли не прав Бог, свидетельствуя свою мощь одним поколениям и отказывая в этом другим? Никому не заказано мечтать. Ни Моисей, ни Иаков, ни Зороастр, ни Павел, ни Пифагор, ни Сведенборг, ни самые таинственные Вестники, ни самые блестящие Божьи Пророки не превзошли тот уровень, который и вам по силам. Только народам даны моменты, когда они преисполняются верой. Если бы материальная наука служила целью человеческих усилий, признайтесь, во всех ли случаях общества — эти большие человеческие общежития — были бы развеяны силой Провидения? Если бы цивилизация была целью Вида, погиб ли бы разум? Остался бы он чисто индивидуальным? Величие всех когда-то великих наций основывалось на исключениях: как только исключению приходил конец, умирало и могущество. Если бы Ясновидящие, Пророки, Вестники занялись Наукой вместо того, чтобы опираться на Веру, не попытались бы они воздействовать на ваши головы, а не на ваши сердца? Все они приходили, чтобы направить народы к Богу, все провозглашали святой путь, говорили вам простые слова, ведущие к небесному царству; все пылали любовью и верой, все вдохновлялись Словом, парящим над народами, соединяющим, оживляющим, поднимающим их, Слово это никогда не служило людской корысти. Ваши великие гении, поэты, ученые исчезли вместе с их городами, Пустыня одела их в свои песочные одежды, тогда как имена этих добрых пастырей, до сих пор благословляемых, оказываются сильнее катастроф. Мы ни о чем не можем договориться. Мы разделены пропастями: вы держитесь потемок, а я живу в истинном свете. Ожидали ли вы именно этого слова? Я произношу его с радостью, слово может изменить вас. Знайте же, что есть науки материи и науки духа. Там, где вы видите тела, я вижу силы, чье изначальное встречное движение отражает их взаимное притяжение. Для меня характер тел — показатель их принципов и знак их свойств. Эти принципы порождают тонкости, ускользающие от вас, связанные с центрами. Разные виды, в которых жизнь распределяется, служат непрерывными источниками, сообщающимися друг с другом. У каждого из видов — своя особая продукция. Человек — следствие и причина; он питается, но и сам питает. Называя Бога Творцом, вы умаляете Его роль; Он не создал, как вы думаете, ни растений, ни животных, ни звезд. Мог ли Он использовать несколько способов? Не соблюдал ли Он единство композиции? Кроме того, разве Он не сформулировал принципы, которые должны были развиваться по Его общему закону и в зависимости от той среды, в которой они могли бы действовать? Итак, одна субстанция и движение; одно растение, одно животное, но непрерывные отношения. В самом деле, все аналогии основаны на близком сходстве, и жизнь миров направляется к центрам страстным желанием, как голод толкает вас утолить его пищей. Вот пример аналогий, связанных со сходствами, — вторичный закон, на котором покоятся творения вашей мысли; музыка, небесное искусство — пример осуществления этого принципа: не является ли она комплексом звуков, гармонизированных Числами? Не служит ли звук разновидностью воздуха — сжатого, растворенного, отраженного? Вам известен состав воздуха: азот, кислород и углерод. Вы не можете получить звук в вакууме, поэтому ясно, что музыка и человеческий голос — результат организованных химических веществ, которые действуют в унисон с подобными же веществами, подготовленными в вас вашей мыслью, скоординированными при помощи света — великого кормильца вашего земного шара. Приходилось ли вам наблюдать за скоплениями селитры, отложенными снегами, за разрядами молнии, за растениями, выдыхающими в воздух металлы, содержащиеся в них, не задумываясь о том, что солнце соединяет и распределяет тонкое вещество, питающее все на Земле? Как сказал Сведенборг: «Земля — это человек!» Ваша нынешняя наука, возвышающая вас в собственных глазах, — пустяк по сравнению с лучами, которыми переполнены Ясновидящие. Хватит, хватит меня расспрашивать, мы говорим на разных языках, на какое-то время я воспользовалась вашим, чтобы вызвать проблеск веры в вашей душе и дозволить вам ухватиться за полу моего плаща, увлечь вас в прекрасные края Молитвы. Богу ли опускаться до вас: скорее, вы должны тянуться к Нему! Если человеческий разум сразу же исчерпал себя, безуспешно пытаясь своими силами постичь Бога, не очевидно ли, что следует искать другой путь, чтобы познать Его? Этот путь в нас самих. Ясновидящий и Верующий именно потому и способны заметить Зарю, что взор их более проницателен, чем у тех, кто не способен оторвать свой взгляд от земли.