Три рассказа о сыщиках - Диккенс Чарльз (читать книги без регистрации TXT) 📗

— Я бы не возражал, — говорю я, — но, к несчастью, мистер Фибс, я не могу допустить никаких переговоров между вами. Всякую попытку такого рода я обязан пресечь. Может быть, вы ему кивнете отсюда?

Мистер Фибс стал в дверях, кивнул, и молодой человек тут же перебежал через улицу; видный такой, веселый молодой человек.

— С добрым утром, сэр, — говорю я. И он:

— С добрым утром сэр.

— Разрешите мне задать вам вопрос, — говорю я, — Не знавали ли вы особу по имени Гримвуд?

— Гримвуд, — говорит он. — Гримвуд… Нет!

— Вы знаете Ватерлоо-роуд?

— Ватерлоо-роуд? Конечно, знаю!

— А не слышали вы случаем, что там убили молодую женщину?

— Да, я читал об этом в газете, и мне очень было горестно об этом читать.

— Вот пара перчаток — ваших перчаток, — которую я на другое утро нашел у нее под подушкой!

Он был в страшном смятении, сэр! В страшном смятении!

— Мистер Уилд, — говорит он, — клянусь всем святым, я там никогда не бывал. Я, насколько мне известно, никогда в жизни не видел ее…

— Мне очень жаль, — говорю я. — И сказать по правде, я не думаю, что вы — ее убийца, но я должен нанять кэб и отвезти вас к мировому. Впрочем, мне кажется, это такого рода случай, что судья хотел бы — по крайней мере поначалу — вести дело без огласки.

Проведено было негласное разбирательство, и тут выяснилось, что этот молодой человек был знаком, с двоюродным братом несчастной Элизы Гримвуд и что однажды — дня за два до убийства — он зашел проведать этого ее двоюродного брата и оставил у него на столе перчатки. А вскоре затем заходит туда же — кто бы вы думали? — Элиза Гримвуд!

— Чьи это перчатки? — говорит она и берет их в руки.

— Это перчатки мистера Тринкла, — говорит двоюродный брат.

— Вот как? — говорит Элиза. — Они очень грязные и ему, конечно, ни к чему. Я их возьму для своей служанки — пусть чистит в них печи.

И кладет перчатки в карман. Служанка, когда чистила печи, пользовалась ими и, как я полагаю, оставила их лежать на камине, или на комоде, или где еще; ее хозяйка, поглядев вокруг, чисто ли прибрано в комнате, схватила их и сунула под подушку, где я и нашел их.

Вот какой случай, сэр.

II. Мастерское прикосновение

— Может быть, одним из самых красивых фокусов, проделанных нами, — сказал инспектор Уилд, напирая на эпитет и тем как бы предупреждая, что сейчас последует рассказ не о чем-либо захватывающем, а скорей о ловкости и находчивости, — был некий маневр сержанта Уитчема. Это была прелестная идея!

Мы с Уитчемом в день скачек дежурили в Эпсоме [5] — поджидали на вокзале «фасонную банду». Как я упоминал в нашей прежней беседе, мы всегда дежурим на вокзале, когда идет дерби, или сельскохозяйственная выставка, или когда новый ректор университета приносит присягу, или там Дженни Линд [6], или еще что-нибудь в том же роде; и когда сходят на перрон ширмачи из «фасонной банды», мы их следующим поездом отсылаем обратно. Но в тот день, чтобы попасть на скачки, о которых я рассказываю, кое-кто из этих ширмачей сумел нас обхитрить: они наняли кабриолеты, тронулись из Лондона с Уайтчепла [7], дали хороший крюк; прибыли в Эпсом с противоположной стороны; и, покуда мы их караулили у железной дороги, они уже на кругу и работают направо и налево! Но к тому, что я хочу вам рассказать, это по сути дела не относится.

Когда мы с Уитчемом дежурили на вокзале, к нам подошел некто Татт — джентльмен, в свое время послуживший обществу, а сейчас, можно сказать, сыщик-любитель, очень уважаемый.

— Чарли Уилд! — говорит он. — Что вы тут делаете? Выслеживаете кого-то из старых приятелей?

— Да, старые штуки, мистер Татт.

— Идемте, — говорит он, — разопьем втроем — вы, я да Уитчем — по стакану хереса.

— Нам нельзя двинуться с места, — говорю я, — до прихода следующего поезда; а там — с нашим удовольствием!

Мистер Татт ждет, подходит поезд, а потом Уитчем и я идем с ним в его гостиницу. Мистер Татт по случаю скачек разоделся как на бал; и в пластроне у него была красивая бриллиантовая булавка — фунтов за пятнадцать или двадцать, — очень красивая булавочка! Выпили мы хересу у стойки, по три, по четыре стакана, и вдруг Уитчем крикнул:

— Внимание, мистер Уилд! Держитесь! — и налетает на залу «фасонная банда», четыре ширмача (как они туда проникли, я вам объяснил), и в тот же миг булавочки мистера Татта как не бывало! Уитчем стал в дверях — отрезал им выход; я их колочу как могу; мистер Татт тоже дерется на совесть; и вот мы все сцепились, катаемся по полу, тычем и головой и ногами, полная сумятица — вам, верно, сроду не случалось видеть такую картину! Мы, однако же, не выпускаем наших молодчиков (нам ведь помогает мистер Татт, а он стоит любого полицейского!), забираем их, тащим в участок. В участке полно воров, взятых у круга; не так-то просто отдать под стражу наших. Но в конце концов мы с этим сладили, приступаем к обыску; но ничего при них не находим, и их запирают. А уж и упарились мы с ними к этому часу… сами понимаете!

Меня крайне смущало, что мы проморгали булавку; и когда мы, сдав их под стражу, отдыхали вместе с мистером Таттом, я сказал Уитчему:

— Провели вроде бы успешно, а проку не много — потому что ничего при них не найдено. Браггадоча [8] — только и всего.

— Почему, мистер Уилд? — говорит Уитчем. — Вот она, бриллиантовая булавка!

Она у него на ладони, в целости и сохранности!

— Каким чудом? — говорим в удивлении мы с Таттом. — Как она к вам попала?

— А вот расскажу вам, — говорит он, — как она ко мне попала. Я приметил, кто из них ее взял; и когда мы все вповалку дрались на полу, я легонько прикоснулся к тыльной стороне его руки, как сделал бы, я знаю, его товарищ; он и подумал, что это товарищ подает знак, и передал ее мне!

Это было красиво, кра-си-во!

Но даже и тут дело прошло не так, чтобы очень гладко, потому что молодчика судили на очередной сессии в Гилдфорде [9]. А вы же знаете, сэр, что такое эти сессии. Так вот, верьте мне или нет, покуда судьи копались, покуда сверялись по парламентским актам, что с ним можно сделать, я так и думал: разрази меня гром, если подсудимый не сбежит у них из-под носу! А он и впрямь сбежал; да вплавь через реку; потом залез на дерево обсушиться. С дерева его сняли — одна старуха видела, как он туда карабкался, — а Уитчем мастерским своим прикосновением отправил его на каторгу!

III. Диван

— И чего только не делают порой молодые люди себе на погибель и на горе своим друзьям! — сказал сержант Дорнтон. — Просто диву даешься! Был у меня случай в одной больнице — как раз в таком роде. Случай впрямь дурной, и с дурным исходом!

Секретарь той больницы, больничный врач и казначей пришли в Скотленд-Ярд и сделали заявление насчет покраж, и неоднократных, которые производились у студентов. Студенты, когда раздевались в больнице, ничего не могли оставить в карманах шинелей — пока шинель висит, карман почти наверняка обчистят! Пропадали вещи самые разные. Джентльменам, разумеется, это было неприятно, и они хотели, ревнуя о чести своего учреждения, чтобы вора поскорей разоблачили. Дело поручили мне, и я отправился в больницу.

— Так вот, господа, — сказал я, когда мы все обговорили, — веши, как я понимаю, пропадали всегда в одной определенной комнате.

— Да, — сказали они, — всегда в одной.

— Я хотел бы, с вашего позволения, — сказал я, — осмотреть эту комнату.

Мне показали просторное помещение в нижнем этаже: несколько столов, скамеек, а по стенам вешалки для шляп и шинелей.

— Далее, господа, — сказал я, — есть у вас на кого-нибудь подозрение?